– Сейчас звери выйдут на охоту, – тихим шепотом, почти как безумный, произнес Туляречито, – тогда и мой народ появится.
На краю ложбины заросли обрывались. Дальше начинался фруктовый сад – массивные зеленые кроны деревьев. Это был сад Берта Мэнро. Когда усадьба стояла заброшенная – тогда здесь водились черти, – Туляречито частенько приходил сюда по вечерам, лежал под деревом, глядя на звездное небо, и своими нежными пальцами перебирал звезды. Войдя в сад, он понял, что где-то здесь, совсем рядом, живут гномы. Он еще не слышал их, но знал, что они тут. Он стал звать их, но они не появлялись.
– Может, им не нравится, что сейчас так светло, – сказал он, глядя на полную, яркую луну.
Под большим персиковым деревом Туляречито вырыл нору – очень глубокую и довольно широкую, в три фута шириной. Он работал всю ночь, останавливаясь на минутку лишь для того, чтобы послушать, не появились ли гномы. Он ничего не слышал, но был уверен, что они где то рядом. На рассвете он бросил работу, забрался в кусты и уснул.
После завтрака Берт Мэнро вышел проверить капкан, он недавно поставил капкан на койота, – и обнаружил под деревом нору.
– Что за черт! – буркнул он. Потом сообразил: – Наверно, ребятишки роют туннель. Но это же опасно! Вдруг их засыплет, или кто-нибудь свалится в яму и сломает ногу?
Он вернулся в дом, взял лопату и забросал нору землей.
– Мэнни, – спросил он у младшего сына, – это не ты вырыл яму в саду?
– Э – а! – сказал Мэнни.
– А не знаешь, кто?
– Э – а! – сказал Мэнни.
– Понимаешь, кто-то вырыл глубокую яму. Это опасно. Скажи ребятам, чтоб не копали, а то их засыплет.
Спустилась ночь. Туляречито проснулся и вылез из кустов. Увидев, что ямы нет и труды его пропали даром, он зарычал как зверь, но потом подумал и даже рассмеялся.
– Они тут были, – решил он. – Они не знали, кто вырыл яму, испугались и снова зарыли ее. Сурки тоже так делают. А вот теперь я спрячусь, и когда гномы придут зарывать нору, я им скажу, кто я такой. И тогда они возьмут меня к себе.
Туляречито снова принялся копать и вырыл нору еще глубже вчерашней, потому что земля была уже рыхлая. Перед самым восходом солнца он спрятался в кустах и стал наблюдать.
Перед завтраком Берт Мэнро снова вышел посмотреть капкан и опять наткнулся на яму.
– Вот черти! – выругался он. – Неймется им... Нет, без Мэнни здесь не обошлось!
Он осмотрел яму и стал сбрасывать в нее землю ногой. Дикий крик, похожий на рычанье зверя, заставил его обернуться. По-лягушачьи подпрыгивая на своих длинных ногах и размахивая лопатой, на него шел Туляречито.
Когда Джимми вышел позвать отца к столу, он оторопел. Берт Мэнро лежал на куче земли с разбитой головой. По его подбородку текла кровь. Из ямы кто-то полными лопатами выбрасывал землю.
Джимми решил, что этот человек убил его отца и собирается теперь зарыть тело. Одурев от страха, он бросился в дом и стал обзванивать соседей.
Сбежалось полдюжины мужиков. Туляречито сражался как раненый лев и сопротивлялся до тех пор, пока его не стукнули по голове его же собственной лопатой. Тогда его связали и отправили в тюрьму.
В Салинасе мальчика обследовала медицинская комиссия. Когда врачи задавали ему разные вопросы, он смущенно улыбался и ничего не отвечал. Франклин Гомес рассказал комиссии все, что знал о нем, и просил оформить его опекуном.
– Поверьте, мистер Гомес, это невозможно, – сказал в конце концов судья. – Вы говорите – он добрый мальчик. Но вчера он пытался убить человека. Поймите, мы никак не можем оставить его на свободе. Рано или поздно, он опять на кого-нибудь кинется.
Поразмыслив, судья решил отправить Туляречито в Напу, в сумасшедший дом для преступников.
V
Элен Ван Девентер была высокая женщина с правильным, красивым лицом и трагическими глазами. Всю свою жизнь она воспринимала как одну большую трагедию. Кто-то отравил ее персидского котенка, и Элен – ей тогда было пятнадцать лет – выглядела безутешной вдовой. Она оплакивала его в продолжение шести месяцев – не напоказ, а сдержанно, тихо. Когда умер ее отец, – а умер он шесть месяцев спустя после смерти котенка, – она просто продолжала горевать. Казалось, она жаждет трагедий, и жизнь обильно снабжала ее ими.
Двадцати пяти лет она вышла замуж за Хьюберта Ван Девентера, румяного, жизнерадостного мужчину, заядлого охотника. Шесть месяцев в году он проводил, преследуя какое-нибудь несчастное четвероногое с намерением всадить в него пулю. Через три месяца после свадьбы он самым нелепым образом всадил пулю в себя, запутавшись в кустах куманики. Хьюберт был человеком изысканных вкусов. Когда он лежал под деревом и умирал, его друг спросил, не хочет ли он передать что-нибудь жене.
– Хочу, – сказал Хьюберт. – Скажите ей, чтобы она набила из меня чучело и поставила в библиотеке между лосем н снежным козлом. Скажите, что уж этот экспонат я не купил у лесника.
Элен Ван Девентер заперла гостиную со всеми находившимися в ней трофеями. С тех пор комната целиком принадлежала духу покойного Хьюберта. Шторы на окнах всегда оставались опущенными. В гостиной говорили только шепотом и только в случае крайней необходимости. После смерти мужа Элен не рыдала – это было не в ее натуре, – просто глаза ее стали еще огромней, и она подолгу смотрела в одну точку отсутствующим взглядом, будто пребывала в иных мирах. Хьюберт оставил ей дом на Рашн Хилл в Сан-Франциско и весьма солидное состояние.
Через шесть месяцев после того, как погиб Хьюберт, у нее родилась дочь Хильда, прелестный, похожий на куклу ребенок с огромными, как у матери, глазами. Хильда почти всегда была нездорова, она с пугающей поспешностью переболела всеми детскими болезнями. Характер девочки стал проявляться с первых же дней ее жизни: лежа в колыбельке, она заливалась нескончаемым плачем, а научившись ходить, обрела страсть к разрушению. Если она была не в духе, она била вдребезги все, что можно разбить. Элен Ван Девентер никогда не наказывала ее за эти выходки – напротив, обходилась с ней еще ласковее, чем обычно, в результате чего разрушительные наклонности Хильды становились все сильнее.
Когда Хильде исполнилось шесть лет, доктор Филлипс, домашний врач, сказал миссис Ван Девентер то, о чем она уже давно догадывалась.
– Поймите, – сказал он, – Хильда не вполне нормальна. Я считаю, что ее необходимо показать психиатру.
Темные глаза матери страдальчески расширились.
– Вы уверены, доктор?
– Абсолютно уверен. Я не специалист. Вам надо показать ее кому-то, более компетентному в этих вопросах.
Элен смотрела в сторону.
– Я думала об этом, доктор, но я не могу обратиться к другому врачу. Ведь вы всегда нас лечили. Я вас знаю. И никогда не смогу довериться другому доктору.
– Что значит «довериться»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52