Всем нам, видимо, дана способность одинаково ощущать время, когда дело касается требований этикета, ибо лишь только я решил заговорить с соседом и, собственно, почти встал с намерением двинуться к нему, как он сам ко мне направился. Ему, должно быть, тоже показалось, что период выжидания пора кончать. Походка у него была странная, что-то она мне напоминала, только я не мог понять, что именно. Обветшалое величие чувствовалось в облике этого человека. В рыцарские времена таким мог быть нищий, который потом оказывается королевским сыном. Когда незнакомец подошел поближе, я поднялся с моего железного крылечка и шагнул ему навстречу.
Он не помахал передо мной шляпой с перьями, но у меня осталось впечатление, что это было бы вполне в его духе, равно как и отдание воинской чести по всей форме.
– Приветствую вас, – сказал он. – Я вижу, и вам не чужды котурны?
Я, вероятно, раскрыл рот от неожиданности. Давненько мне не приходилось слышать это выражение.
– Да нет… нет.
Настала его очередь удивляться.
– Нет? Но друг мой любезный, как же вы так сразу догадались, о чем вас спрашивают?
– Да, признаться, имел кое-какое отношение.
– Ага! Имели все-таки? Понятно. Мир кулис? Помощник режиссера, постановщик?
– Неудачник, – сказал я. – Не хотите ли чашку кофе?
– С восторгом.
Он не переставал играть. Как раз это мне и нравится в актерах – они редко выходят из роли.
Мой гость скользнул на диванчик за столом с такой грацией, какой мне не удалось достигнуть за все мое путешествие. Я подал две пластмассовые кружки и два таких же стакана, налил нам обоим кофе и поставил в пределах досягаемости бутылку виски. Мне показалось, что глаза у моего гостя затуманились, впрочем, не ручаюсь, может быть, это я сам пустил слезу.
– Неудачи, – сказал он. – Тот из нас не лицедей, кто не испытал их.
– Разрешите налить?
– Да, прошу. Нет, нет, воды не требуется.
Он освежил рот черным кофе и стал деликатно дегустировать виски, обегая глазами мое жилье.
– Хорошо у вас здесь, очень хорошо.
– Скажите мне, пожалуйста, почему вы решили, что я причастен к театру?
Он ответил на это сухим смешком.
– Проще простого, Ватсон. Я, знаете ли, играл в этой пьесе. Обе роли – Шерлока Холмса тоже. Так вот, сначала мне попался на глаза ваш пудель, а потом ваша борода. А когда я подошел поближе, то увидел, что на вас морская фуражка с британским гербом.
– И поэтому вы сразу заговорили с английским акцентом?
– Может быть, старина. Вполне может быть. У меня это как-то само собой получается. Иной раз даже не замечаешь.
Теперь, поданный крупным планом, он уже не казался мне молодым. В движениях – сама юность, а судя по коже лица и уголкам губ – пожилой, чтобы не сказать больше. И глаза – большая, темно-каряя радужка в оправе чуть тронутого желтизной белка – подтверждали мою догадку.
– Ваше здоровье, – сказал я.
Мы опорожнили наши пластмассовые стаканы, запили виски черным кофе, и я снова налил ему и себе.
– Если я не касаюсь чего-то слишком личного или тягостного для вас, скажите, что вы делали в театре? – спросил он.
– Написал несколько пьес.
– Они шли?
– Да. И провалились.
– Может быть, ваше имя мне знакомо?
– Вряд ли. Меня никто не знал.
Он вздохнул.
– Да, нелегкое у нас ремесло. Но если уж вас подцепит, так это надолго. Я еще у деда клюнул на эту удочку, а отец и вовсе меня подцепил.
– Они были актеры?
– Да. И мать, и бабушка.
– Ого! Вот это я понимаю! Семейное предприятие! А сейчас вы… – Я не сразу вспомнил, как это говорилось раньше. – Сейчас вы на отдыхе?
– Отнюдь нет. Играю.
– Бог ты мой! Да где, что играете?
– Везде, где только залучу к себе зрителей. В школах, в церквах, в клубах. Я несу людям культуру, устраиваю вечера чтения. Вы, наверно, слышите, как мой партнер там жалуется? Он у меня молодец. Помесь эрделя с койотом. Когда в ударе, так все аплодисменты достаются ему.
Этот человек определенно начинал мне нравиться.
– Вот не подозревал, что у нас еще существуют такие зрелища!
– Не везде и не всегда.
– И давно вы этим занимаетесь?
– До трех лет не хватает двух месяцев.
– И разъезжаете по всей стране?
– Да, я играю всюду, «где двое или трое собрались во имя мое». Я год сидел без работы – обивал пороги театральных агентств, слонялся от антрепренера к антрепренеру и жил на пособие. Заняться чем-нибудь другим? У меня такой проблемы не возникает. Это все, что я умею, все, что я когда-нибудь умел. Много лет назад группа актеров поселилась на острове Нантакет. Мой отец тоже купил там хороший участок и построил деревянный домишко. А я и участок и дом продал, купил вот этот свой выезд и с тех пор разъезжаю и очень доволен такой жизнью. Вряд ли мне захочется опять тянуть лямку в каком-нибудь театришке. Конечно, если бы дали роль… Да господи! Кто меня помнит, чтобы роли мне давать – хоть самые маленькие!
– Да, верно.
– Что и говорить, нелегкое у нас ремесло.
– Не сочтите мое любопытство назойливым, даже если это так и есть, но мне интересно, как вы организуете свои выступления? Как это все происходит? Как к вам относятся люди?
– Прекрасно относятся. Как я организую выступления? Да сам не знаю. Иногда приходится даже снимать зал и расклеивать афиши. А то бывает достаточно одного разговора с директором школы.
– Но ведь люди боятся цыган, бродяг и актеров.
– Да, сначала, пожалуй, побаиваются. Принимают меня за чудака, впрочем безобидного. Но я человек порядочный, за билеты дорого не прошу, и мало-помалу самый материал берет за живое. Видите ли, в чем дело, – я отношусь к своему материалу с большим уважением. И это решает все. Я не шарлатан, я актер – плохой ли, хороший, но актер.
Он раскраснелся от виски и горячности, с которой говорил, а может быть, и оттого, что привелось побеседовать с человеком, в какой-то мере причастным к такого рода делам. Теперь я налил его стакан полнее, и мне было приятно смотреть, с каким удовольствием он пьет. Он сделал глоток и вздохнул.
– Нечасто случается такое вкушать. Надеюсь, у вас не создалось впечатления, что я загребаю деньги лопатой? Иной раз приходится довольно туго.
– Рассказывайте дальше.
– На чем я остановился?
– Вы говорили, что уважаете свой материал и что вы актер.
– А, да. Еще вот что надо сказать. Знаете, когда наш брат актер забирается в так называемую глушь, он презирает тамошнюю деревенщину. Первое время со мной тоже так было, но когда я понял, что деревенщины вообще не существует, у меня все пошло на лад. Зрителей надо уважать. Они это чувствуют и как бы начинают работать заодно с тобой, а не против тебя. Когда их уважаешь, они все понимают – все, что им ни прочтешь.
– А каким материалом вы пользуетесь? Что у вас в репертуаре?
Мой гость посмотрел на свои руки, и я заметил, что они у него холеные и очень белые, как будто он всегда носит перчатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70