— Боже сохрани! — Наташа истово перекрестилась. — Послушай, нам обязательно о ней говорить? — спросила она, постепенно накаляясь. — Ты считаешь, самый подходящий момент?
— Нет, конечно, — признал Никольский.
— Покажи, что купил. И выбрось эту стерву из головы! — велела Наташа уже безо всякой ласки в голосе.
— Уже выбросил, — заверил Сергей и тут же снова задал вопрос: — Она здесь работает?
— Раньше работала, — ответила Наталья неохотно.
— А теперь? — быстро спросил Никольский. Наташа вздохнула и отчеканила раздраженно, но ровным голосом:
— Полякова Жанна. Отчества не знаю. Возраст — на пять лет старше, чем выглядит. Образование очень среднее. Хватка железная, как у мышеловки. Имеет собственную ювелирную лавку в Нью-Йорке.
— Зачем приехала? — Сергей уже не мог остановиться: он продолжал делать свою работу, будто и впрямь разговаривал не с возлюбленной, а со свидетелем по очередному уголовному делу.
— По причинам, о которых мне ничего не известно. Еще вопросы, гражданин начальник?.. — произнесла Наташа с тихой яростью.
— Прости… — опомнился Сергей.
Наташа отвернулась. Достал, мент… Даже такие минуты умудрился испортить. Вот ведь ментяра неисправимый! Как с ним жить? Он и в постели будет думать об очередных еще не раскрытых преступлениях…
Никольский достал из кармана две коробочки.
— Посмотри, пожалуйста, — попросил он покаянно.
— Не сейчас, — отказалась Наташа, не оборачиваясь.
— А когда? — Сергей терял почву под ногами: он понимал, что обидел любимую, но как ей объяснить, что сделал он это не нарочно.
— Не знаю… — холодно отозвалась Наташа. — Когда вспомню, что я тебе ответила — в твоем сне.
—
В ресторане шла та же самая вечерняя программа. Хор цыган располагался на эстраде, а солист Гулевой бродил со скрипкой по залу. Совершив очередной круг, он развернулся и вдруг на секунду замер, не спуская взгляда с крайнего столика. За столиком сидели Володя и Яна. Гулевой приблизился к ним. Скрипка звучала нежно и трогательно. Он играл для Яны, но смотрел на Володю. И воображение цыгана пустилось в пляс, обгоняя мелодию. У Володи появились очки… борода… патлатый парик. Теперь за столиком сидел человек, знакомый Гулевому: тот самый журналист, что расспрашивал его о фамильной броши. Песня кончилась. Раздались аплодисменты. За столиком сидел прежний Володя — богемный представитель свободной прессы в легком подпитии.
— Извините, — сказал Гулевой. — Кажется, мы знакомы?
— Ага, — согласился Володя. — Кочевали вместе. По степи.
— Вы были у меня в гостях, — напомнил цыган.
— Верно. В кибитке, — издевался журналист.
— Володя, не заводись, — предупредила Яна.
— Дома были, — уточнил Гулевой.
— Гляди-ка, — улыбнулся Володя Яне. — У него и дом есть.
— Я прошу тебя, — снова предупредила она.
Володя снисходительно посмотрел на Гулевого.
— А ты ничего не путаешь? — спросил он мягче.
— Нет, — покачал головой цыган. — Я сомневался, пока не услышал ваш голос. Но теперь совершенно уверен.
— И что тебе надо? — вновь моментально окрысился журналист.
— С вами в милиции хотят поговорить, — произнес Гулевой твердо.
— Вот номер! — возмутилась Яна. — Да кто вы такой?
— Чокнутый, — объяснил ей Володя. — Разве не видишь? Пошли отсюда.
Он бросил на стол деньги и поднялся. Гулевой преградил ему путь.
— Боюсь, придется немного задержаться! — заявил он решительно.
— Пошел ты!.. — рассвирепел Володя и толкнул Гулевого в грудь.
— Володя! — крикнула Яна.
Но было поздно. Гулевой отлетел к соседнему столику и рухнул на него спиной, ударив скрипкой по голове кого-то из новых русских. Другие новые русские, сидевшие там же, вскочили и, вмиг вспомнив недавнее свое пролетарское прошлое, кинулись с кулаками — кто на Володю, кто на Гулевого. Хор цыган, теряя приклеенные усы и бороды, под которыми обнаруживались чисто славянские лица, поспешил на выручку своему солисту. Драка закипела нешуточная…
Лепилов и два сержанта ввели в дежурную часть отделения милиции шумное сборище: изрядно побитого Володю, Яну и цыганский ансамбль. Впрочем, цыганом остался теперь лишь Гулевой — остальные утратили жгучие национальные черты в пылу бурных событий.
— Надеюсь, не помешали? — с показной робостью осведомился Лепилов у Митрофанова.
— Нет, — мрачно ответил тот. — У меня и до вас было плохое настроение, — и, нахмурившись, привычно гаркнул на галдящих задержанных. — Граждане, граждане! Не начинайте нового скандала!
— А мы не начинаем — воинственно отозвалась Яна. — Мы продолжаем старый!
К барьеру, за которым сидел Митрофанов, пробирался Гулевой и тихо попросил:
— Пожалуйста, позовите Никольского. Это важно, поверьте.
В кабинете Никольского сидел побитый Володя. Сергей писал протокол. У дверей пристроился на стуле Лепилов.
— Итак, вы никогда не были в доме у гражданина Гулевого и не видели этой броши? — Никольский кивнул на фотографию в старом журнале, лежавшем на столе.
— Точно, — раздраженно подтвердил Володя. — Я — не я, и лошадь не моя. А цыган — со сдвигом. Неужели не ясно?
— Нет пока. — Никольский протянул ему листок протокола. — Распишитесь.
Володя чиркнул авторучкой и встал.
— Все?
— Да, — кивнул Никольский. — Кстати, как Алексей Борисович поживает?
Володя едва заметно дрогнул.
— Какой Алексей Борисович? — Он изобразил удивление.
— Тарасов, — пояснил майор спокойно.
— Понятия не имею, о ком вы говорите… — Володя отвел лживые глаза.
В дежурной части грянул цыганский хор.
— Ладно, спасибо, — улыбнулся Никольский.
— За что? — подозрительно спросил Володя.
— Сразу многое прояснилось после вашего ответа, — растолковал ему Никольский, ничего, в сущности, не растолковав.
В кабинет вошел Беляков с плащом и кейсом.
— Миша, уведи задержанного, — распорядился Никольский.
Лепилов вывел Володю за дверь.
— Ну, я домой, — благодушно объявил Беляков, прислушиваясь к цыганскому хору, доносившемуся из дежурной части. — Веселого дежурства тебе, — и добавил, кивнув вслед Володе. — Этот, что ли, драку затеял?
— Он самый, — подтвердил майор.
— Кто такой? — без интереса осведомился Беляков.
— Наводчик на квартиру Гулевого, — сообщил Никольский.
— Шутишь? — Беляков изменился в лице.
— С начальством — никогда. Зарок дал, — улыбнулся Сергей.
— Расколол субчика? — на сей раз азартно поинтересовался Беляков.
— Нет. Гулевой узнал его по голосу, — пояснил Никольский.
Беляков скис.
— Хорошо, что не по запаху… — протянул он разочарованно. — Тоже мне — улика.
— Пока только ниточка, — согласился Никольский. — Но я с этим типом не в первый раз сталкиваюсь. Надо подержать его до утра — за нарушение общественного порядка. А утром с управлением связаться, чтобы наружку за ним пустили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83