– На Кольцах говорят, что он – здешний правитель.
– Еще бы – я сама им это сказала. Карнассус принадлежит мне. Им занимаются мои хирурги. В нем нет ни нейрона, не выжженного наслаждением. Жизнь для него – непрекращающийся праздник плоти.
Линдсей обвел взглядом комнату.
– И ты – его фаворитка.
– Дорогой, разве я стерпела бы иное положение?
– Тебя не тревожит, что другие жены практикуют дзен-серотонин?
– Мне плевать, что они думают или говорят. Они подчиняются мне, а идеология меня не волнует. Меня волнует только будущее.
– Вот как?
– Настанет день, когда мы выжмем из Карнассуса все что можно. А крионическая продукция потеряет с распространением технологии прелесть новизны.
– На это уйдет много лет.
– На все уходит много лет. Вопрос только в том – сколько именно. Корабль, доставивший тебя сюда, покинул Солнечную систему.
– Это точно? – упавшим голосом спросил Линдсей.
– Так утверждает мой банк данных. Кто его знает, когда он вернется…
– В конце концов, – сказал Линдсей, – я могу и подождать.
– Двадцать лет? Тридцать?
– Сколько угодно.
Однако известие подействовало на Линдсея подавляюще.
– К тому времени от Карнассуса не будет никакой пользы. Мне понадобится новый фасад. И что может быть лучше инвесторской матки? Да, ради этого стоит рискнуть. Этим займешься ты. Вместе с Уэллсом.
– Конечно, Кицунэ.
– Получишь все, что понадобится. Но не смей тратить ни киловатта на спасение той женщины.
– Попробую думать только о будущем.
– Мне и Карнассусу понадобится укрытие. Сначала займешься этим.
– Можешь положиться, – ответил Линдсей, подумав: «Мне и Карнассусу, вот, значит, как».
Картель Дембовской
14.02.58
Линдсей изучал последние материалы, поступившие из редколлегии. Опытным взглядом он просматривал информацию, глотал резюме, прогонял по экрану статьи, подчеркивал худшие примеры технического жаргона – словом, работал как проклятый.
Вся слава доставалась Уэллсу, предоставившему ему место главы отдела в Космоситете и пост редактора «Джорнел оф Экзоархозавриан Стадиз».
Рутина полностью завладела Линдсеем. Он был рад административной и исследовательской работе, не оставлявшей ему времени на воспоминания, причиняющие боль. Он колесил в кресле по своей конторе в ущелье, пригороде новоотстроенного Космоситета, вылавливая слухи, улещивая, подмазывая, обмениваясь информацией. «Джорнел» уже сделался крупнейшим из незасекреченных банков данных об Инвесторах, а его секретные файлы пышно расцветали на догадках и разведданных. И в центре его стоял Линдсей, работавший с энергией юноши и терпеливостью старика.
Вот уже пять лет, с самого прибытия на Дембовскую, Линдсей наблюдал, как стремительно идет в гору Уэллс. За отсутствием государственной идеологии, влияние Уэллса и его Углеродной лиги распространилось на всю колонию, включая искусство, средства массовой информации и академические круги.
Группировка Уэллса страдала повальной амбициозностью. Линдсей вступил в лигу без особой охоты, однако планами лиги, как и местными бактериями, заразился быстро. И модами – тоже. Теперь волосы его были гладко напомажены, а сквозь усы проглядывал приклеенный к губе микрофон-бусинка. Морщинистые пальцы левой руки были унизаны кольцами видеоконтроля.
Работа съедала годы. Когда-то время для Линдсея было плотным и ощутимым, словно свинец; теперь же оно ускользало меж пальцев. Линдсей чувствовал, что его собственное ощущение времени начинает совпадать с чувством времени старейшин-шейперов, знакомых по Голдрейх-Тримейну. Для истинной старости время не плотнее, чем воздух. Всего лишь посвистывающий в ушах разрушительный ветерок, уносящий прошлое и не щадящий даже воспоминаний о нем. Время набирало скорость. И замедлить его могла только смерть. И истина сия была горше амфетамина.
Он вернулся к статье: переоценка известного фрагмента инвесторской чешуи, найденного в вещах неудачного механистского межзвездного посольства. Проанализировано более чем исчерпывающе. Статья «Проксимодистальные градиенты и адгезивность эпидермальных клеток» поступила из картеля Диотима, от очередного шейпера-перебежчика.
Стол зазвонил. Прибыл посетитель.
Ненавязчивость охранной системы в контроле Линдсея носила характерные черты Уэллсова подхода к делу. Посетитель был снабжен изящным венцом, пришедшим на смену неуклюжему экзекуционному контакту. На лбу гостя, невидимый для него, светился крохотный красный огонек, указывающий автоматическому оружию, приличия ради скрытому в потолке, потенциальную цель.
– Профессор Милош?
Одет посетитель был странно: белый официальный костюм с круглым открытым воротом и гармошками складок на локтях и коленях.
– Вы – доктор Морриси из Цепи Миров?
– Республика Моря Ясности. Меня послал доктор Понпьянскул.
– Понпьянскул мертв, – заметил Линдсей.
– Так говорят, – согласно кивнул Морриси. – Убит по приказу председателя Константина. Но у доктора нашлись друзья в Республике. Так много, что теперь он контролирует нацию. Титул его – блюститель, а нация переродилась в Неотеническую Культурную Республику. Я был, так сказать, квартирьером революции. – Он помешкал. – Наверное, я должен передать слово доктору Понпьянскулу.
– Наверное, – ошеломленно подтвердил Линдсей.
Достав видеопластину, Морриси подключил ее к своему портфелю. Пластина засветилась, и он подал ее Линдсею. На ней появилось лицо Понпьянскула. Его морщинистая рука откинула в сторону волосы.
– Абеляр! Как дела?
– Невилл… Ты жив?
– Да, до сих пор квартирую во плоти. В портфеле у Морриси интерактивная экспертная система. Она должна, за отсутствием меня самого, обеспечить пристойную беседу с тобой от моего имени.
Морриси кашлянул:
– Я как-то не привык еще к этим механизмам. Полагаю, мне не следует нарушать приватность вашей беседы.
– Да, так будет лучше.
– Я подожду в холле.
Линдсей проводил его взглядом. Костюм Морриси его забавлял. Он уже забыл, как и сам, когда жил в Республике, носил что-то подобное.
Линдсей всмотрелся в экран:
– Неплохо выглядишь, Невилл.
– Спасибо. Мое последнее омоложение организовал Росс. А провели – катаклисты. Та же группа, что и с тобой работала.
– Работала? Да они меня в каталажку какую-то засунули!
– В каталажку? Странно. Катаклисты пробудили меня. Никогда еще не чувствовал себя таким живым, как сейчас, когда, по общему мнению, я мертв. И так – уже десять лет, Абеляр. А может, – пожал плечами Понпьянскул, – одиннадцать.
Линдсей послал видеопластине взгляд. Изображение на взгляд не отреагировало, и ощущение волшебства сильно померкло.
– Значит, ты повел наступление на Республику, – медленно проговорил Линдсей, – через террористические организации катаклистов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94