ваш покорный слуга начал писать предисловие, изливая потоки желчи, накопившиеся в нем за последние месяцы. Проведя за этим занятием пару часов, я обнаружил, что предисловие растянулось на десять страниц, и напоминает жалобу старого склочника в Контрольную Комиссию ЦК КПСС. Пришлось безжалостно стереть многочисленные лирические отступления, и я почувствовал, что устал и позорно хочу есть.
– Ну, ничего, дальше пойдет как по маслу, – утешал я себя, толкая перед собой тележку в супермаркете. Хлеб сегодня дорогой, зараза. Мясо и того хуже. А, черт с ним, все равно живу в долг. Мозгу необходимо питание.
Вернувшись домой, я бросил обрезки говядины на сковородку, обильно посыпав их перцем, и, даже не дождавшись, пока они прожарятся, накинулся на адскую, шипящую смесь, насытился и через несколько минут почувствовал, что хочу спать.
Момент был критическим. Если я сдамся сейчас, засну, не начав писать первую, самую сложную главу, все мои последующие замыслы пойдут прахом.
Глава упорно не желала начинаться. В десятый раз перечитывал я предисловие, все более убеждаясь в собственной бездарности. И, каюсь, заснул. Во сне все вырисовалось передо мной с чрезвычайной ясностью. Барьеры были сняты. Все очень просто, даже очевидно. Люди не понимают, или не задумываются над очевидными вещами. Итак: – Я проснулся, кинулся к клавиатуре и радостно отступил параграф.
И полилось, и покатилось, само собой, безо всякого усилия. Картинки и графики, дайте мне рычаг, и я переверну Землю! Поле распространяется в пространстве, где мой курс электричества Калашникова? Какой он был симпатичный и интеллигентный человек, мне довелось слушать его лекции, работать с ним, даже хоронить его в актовом зале нашего института. Господи, законы твои незамысловаты, по крайней мере, их внешняя оболочка. Если осознать то, что усвоено на лекциях в полукруглой аудитории, в которой деревянные скамьи изрезаны античными иероглифами, символизирующими взаимоотношения полов, значит удастся выжить в этом мире.
Глава была закончена, я с легким ужасом посмотрел на двадцать полновесных страниц и скопировал творение рук моих на диск…
Ах, какой прекрасной была эта неделя. Я спал, когда мне хотелось, вставал иногда днем, как маньяк подходил к своему, с жуткой скоростью начинающему устаревать компьютеру, и писал, писал. Дня через два мне пришлось вылезти за пропитанием в магазин. Меня тогда поразил яркий солнечный свет, режущий глаза, и зеленая листва, распустившаяся на деревьях.
К концу недели были написаны три главы. Они являли неблагодарному человечеству маленький шедевр. И навалилась роковая пятница. Проснувшись в три часа ночи, я почему-то подумал, что если меня убьют – будет обидно.
Я сидел около телефона, напряженный как струна, и обдумывал, что скажу им, какое вселенское презрение я вложу в свои, давно заготовленные слова. Телефон молчал. А, может быть, они придут, позвонят в дверь, и, поняв, что денег нет, застрелят меня? Главное, чтобы не мучили, не резали тело ножом, это, должно быть, очень страшно. Мне кажется, что если я осознаю, что через секунду это гадкое лезвие воткнется мне в сердце, в живот, перережет горло, я просто сойду с ума…
И телефон все-таки зазвонил.
– Алло? – Я вздрогнул. На улице уже светило солнце, видимо, я заснул в кресле.
– Папа? – Это звонил мой сын.
– Да, малыш, что?
– Почему ты не приехал? Я тебя жду. Мама уже ругается. Ты же обещал пойти со мной сегодня в зал игровых автоматов.
– Какие еще игровые автоматы, – рассердился я. – Ты о чем?
– Сегодня же суббота. Ты меня всегда по субботам забираешь, ты что, забыл?
– Как это, суббота? – Я ничего не понимал.
– Сейчас, я маму позову, – в трубке зашуршало.
– Погоди, – я в недоумении посмотрел на часы.
– Ты что же, совсем совесть потерял? Ребенок тебя с утра ждет, нервничает, около окна стоит, канючит, идиот: «Папа, папочка.» А папашка его дрыхнет с похмелья!
Как я был рад услышать этот истерический голос. Сейчас начнется: я переехал ее паровым катком, уничтожил, сломал всю жизнь… Просто праздник какой-то…
– Погоди, сегодня же пятница.
– Так… Совсем мозги пропил? Уже дни недели перепутал? Приезжай немедленно, я тебя ждать не собираюсь!
– Сейчас, уже выхожу, – пьянящее счастье овладело мной. – Буду, через двадцать минут.
– И чтобы без проволочек. И если ты не появишься через…
– Появлюсь, – я бросил трубку.
Ах, как я был нежен в этот день, непутевый мой малыш. Предчувствие вселенских катастроф заставляет забыть невзгоды, нищету, обреченность. Ты три часа играл на игровых автоматах, это обошлось мне в пятнадцать долларов и вызвало легкое нервное расстройство, неизбежно сопровождающее любого нормального человека при посещении подобного заведения.. Вы скажете, что я меркантилен. Нет, Боже упаси. Просто мне становится плохо от запаха пота, горелой кукурузы, и от мигающих разноцветными огоньками игровых автоматов.
Потом мы пошли в кино, такого маразма я не видел уже давно, но тебе, почему-то, происходящее на экране нравилось. Выйдя из темного зала кинотеатра, ты захотел есть. И я тоже был голоден. Мак-Дональдс, суррогат местной жизни, сдобренный ядовитым кетчупом. В который раз я сделал эту ошибку. После съедения этого символа Американской цивилизации, у меня начинаются жесточайшая отрыжка и икота. Будто, проведя всю свою юность в синагогах, проглотил католическую облатку. И Господь, хрен его разберет чей и какой, покарал тебя за вероотступничество.
Кстати, интересно, как поступал Боженька с католиками и протестантами, гугенотами и православными, лютеранами и пацифистами? Или, скажем, крестовые походы, они, вроде бы, были задуманы для его прославления, а закончились вселенским бардаком.
Ну вот, ребенок, уставший, и, под конец заснувший на заднем сидении моего Фордика, сдан законной мамаше. Я возвращаюсь в свою каморку.
Глава 12
Ах, опять звонит этот телефон. Который час? Три утра. Черт возьми, – я потянулся к трубке, уронив ее спросонья.
– Ну что, заждался небось. Слышишь меня?
О Боги! Опять этот голос.
Страх мгновенно возвращается ко мне, пронизывает все тело. Это мне только казалось, что он был придуманным, что этот звонок мне приснился, – я даже ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, в том, что не сплю.
– Ну, я надеюсь, ты деньги приготовил. Они же не дороже тебе собственной жизни?
– А… Конечно нет. Презренные бумажки. – Я неожиданно почувствовал спокойствие.
– Вот и прекрасно. Значит тридцать тысяч, наличными, и без дураков. Мы запоздали немного, уж извини. Один клиент попался несговорчивый.
– Да не за что, ребята, запоздали и будет… Вы бы еще немного отдохнули, чего там.
– Пришлось его, понимаешь, пытать. – мой собеседник зевнул. – Ненавижу это занятие, но что делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Ну, ничего, дальше пойдет как по маслу, – утешал я себя, толкая перед собой тележку в супермаркете. Хлеб сегодня дорогой, зараза. Мясо и того хуже. А, черт с ним, все равно живу в долг. Мозгу необходимо питание.
Вернувшись домой, я бросил обрезки говядины на сковородку, обильно посыпав их перцем, и, даже не дождавшись, пока они прожарятся, накинулся на адскую, шипящую смесь, насытился и через несколько минут почувствовал, что хочу спать.
Момент был критическим. Если я сдамся сейчас, засну, не начав писать первую, самую сложную главу, все мои последующие замыслы пойдут прахом.
Глава упорно не желала начинаться. В десятый раз перечитывал я предисловие, все более убеждаясь в собственной бездарности. И, каюсь, заснул. Во сне все вырисовалось передо мной с чрезвычайной ясностью. Барьеры были сняты. Все очень просто, даже очевидно. Люди не понимают, или не задумываются над очевидными вещами. Итак: – Я проснулся, кинулся к клавиатуре и радостно отступил параграф.
И полилось, и покатилось, само собой, безо всякого усилия. Картинки и графики, дайте мне рычаг, и я переверну Землю! Поле распространяется в пространстве, где мой курс электричества Калашникова? Какой он был симпатичный и интеллигентный человек, мне довелось слушать его лекции, работать с ним, даже хоронить его в актовом зале нашего института. Господи, законы твои незамысловаты, по крайней мере, их внешняя оболочка. Если осознать то, что усвоено на лекциях в полукруглой аудитории, в которой деревянные скамьи изрезаны античными иероглифами, символизирующими взаимоотношения полов, значит удастся выжить в этом мире.
Глава была закончена, я с легким ужасом посмотрел на двадцать полновесных страниц и скопировал творение рук моих на диск…
Ах, какой прекрасной была эта неделя. Я спал, когда мне хотелось, вставал иногда днем, как маньяк подходил к своему, с жуткой скоростью начинающему устаревать компьютеру, и писал, писал. Дня через два мне пришлось вылезти за пропитанием в магазин. Меня тогда поразил яркий солнечный свет, режущий глаза, и зеленая листва, распустившаяся на деревьях.
К концу недели были написаны три главы. Они являли неблагодарному человечеству маленький шедевр. И навалилась роковая пятница. Проснувшись в три часа ночи, я почему-то подумал, что если меня убьют – будет обидно.
Я сидел около телефона, напряженный как струна, и обдумывал, что скажу им, какое вселенское презрение я вложу в свои, давно заготовленные слова. Телефон молчал. А, может быть, они придут, позвонят в дверь, и, поняв, что денег нет, застрелят меня? Главное, чтобы не мучили, не резали тело ножом, это, должно быть, очень страшно. Мне кажется, что если я осознаю, что через секунду это гадкое лезвие воткнется мне в сердце, в живот, перережет горло, я просто сойду с ума…
И телефон все-таки зазвонил.
– Алло? – Я вздрогнул. На улице уже светило солнце, видимо, я заснул в кресле.
– Папа? – Это звонил мой сын.
– Да, малыш, что?
– Почему ты не приехал? Я тебя жду. Мама уже ругается. Ты же обещал пойти со мной сегодня в зал игровых автоматов.
– Какие еще игровые автоматы, – рассердился я. – Ты о чем?
– Сегодня же суббота. Ты меня всегда по субботам забираешь, ты что, забыл?
– Как это, суббота? – Я ничего не понимал.
– Сейчас, я маму позову, – в трубке зашуршало.
– Погоди, – я в недоумении посмотрел на часы.
– Ты что же, совсем совесть потерял? Ребенок тебя с утра ждет, нервничает, около окна стоит, канючит, идиот: «Папа, папочка.» А папашка его дрыхнет с похмелья!
Как я был рад услышать этот истерический голос. Сейчас начнется: я переехал ее паровым катком, уничтожил, сломал всю жизнь… Просто праздник какой-то…
– Погоди, сегодня же пятница.
– Так… Совсем мозги пропил? Уже дни недели перепутал? Приезжай немедленно, я тебя ждать не собираюсь!
– Сейчас, уже выхожу, – пьянящее счастье овладело мной. – Буду, через двадцать минут.
– И чтобы без проволочек. И если ты не появишься через…
– Появлюсь, – я бросил трубку.
Ах, как я был нежен в этот день, непутевый мой малыш. Предчувствие вселенских катастроф заставляет забыть невзгоды, нищету, обреченность. Ты три часа играл на игровых автоматах, это обошлось мне в пятнадцать долларов и вызвало легкое нервное расстройство, неизбежно сопровождающее любого нормального человека при посещении подобного заведения.. Вы скажете, что я меркантилен. Нет, Боже упаси. Просто мне становится плохо от запаха пота, горелой кукурузы, и от мигающих разноцветными огоньками игровых автоматов.
Потом мы пошли в кино, такого маразма я не видел уже давно, но тебе, почему-то, происходящее на экране нравилось. Выйдя из темного зала кинотеатра, ты захотел есть. И я тоже был голоден. Мак-Дональдс, суррогат местной жизни, сдобренный ядовитым кетчупом. В который раз я сделал эту ошибку. После съедения этого символа Американской цивилизации, у меня начинаются жесточайшая отрыжка и икота. Будто, проведя всю свою юность в синагогах, проглотил католическую облатку. И Господь, хрен его разберет чей и какой, покарал тебя за вероотступничество.
Кстати, интересно, как поступал Боженька с католиками и протестантами, гугенотами и православными, лютеранами и пацифистами? Или, скажем, крестовые походы, они, вроде бы, были задуманы для его прославления, а закончились вселенским бардаком.
Ну вот, ребенок, уставший, и, под конец заснувший на заднем сидении моего Фордика, сдан законной мамаше. Я возвращаюсь в свою каморку.
Глава 12
Ах, опять звонит этот телефон. Который час? Три утра. Черт возьми, – я потянулся к трубке, уронив ее спросонья.
– Ну что, заждался небось. Слышишь меня?
О Боги! Опять этот голос.
Страх мгновенно возвращается ко мне, пронизывает все тело. Это мне только казалось, что он был придуманным, что этот звонок мне приснился, – я даже ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, в том, что не сплю.
– Ну, я надеюсь, ты деньги приготовил. Они же не дороже тебе собственной жизни?
– А… Конечно нет. Презренные бумажки. – Я неожиданно почувствовал спокойствие.
– Вот и прекрасно. Значит тридцать тысяч, наличными, и без дураков. Мы запоздали немного, уж извини. Один клиент попался несговорчивый.
– Да не за что, ребята, запоздали и будет… Вы бы еще немного отдохнули, чего там.
– Пришлось его, понимаешь, пытать. – мой собеседник зевнул. – Ненавижу это занятие, но что делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56