До знакомства с Рудиным она никогда бы не произнесла такой длинной речи и с таким жаром. - Вы не раз слышали мое мнение о призвании женщин, - возразил с снисходительной улыбкой Рудин. - Вы знаете, что, по-моему, одна Жанна д'Арк могла спасти Францию... но дело не в том. Я хотел поговорить о вас. Вы стоите на пороге жизни... Рассуждать о вашей будущности и весело и не бесплодно... Послушайте: вы знаете, я ваш друг; я принимаю в вас почти родственное участие... А потому я надеюсь, вы не найдете моего вопроса нескромным: скажите, ваше сердце до сих пор совершенно спокойно? Наталья вся вспыхнула и ничего не сказала. Рудин остановился, и она остановилась. - Вы не сердитесь на меня? - спросил он. - Нет, - проговорила она, - но я никак не ожидала... - Впрочем, - продолжал он. - вы можете не отвечать мне. Ваша тайна мне известна. Наталья почти с испугом взглянула на него. - Да... да; я знаю, кто вам нравится. И я должен сказать - лучшего выбора вы сделать не могли. Он человек прекрасный; он сумеет оценить вас; он не измят жизнью - он прост и ясен душою... он составит ваше счастие. - О ком говорите вы, Дмитрий Николаич? - Будто вы не понимаете, о ком я говорю? Разумеется, о Волынцеве. Что ж? разве это неправда? Наталья отвернулась немного от Рудина. Она совершенно растерялась. - Разве он не любит вас? Помилуйте! он не сводит с вас глаз, следит за каждым вашим движением; да и, наконец, разве можно скрыть любовь? И вы сами разве не благосклонны к нему? Сколько я мог заметить, и матушке вашей он также нравится... Ваш выбор... - Дмитрий Николаич!- перебила его Наталья, в смущении протягивая руку к близ стоявшему кусту, - мне, право, так неловко говорить об этом; но я вас уверяю ... вы ошибаетесь. - Я ошибаюсь? - повторил Рудин. - Не думаю... Я с вами познакомился недавно; но я уже хорошо вас знаю. Что же значит перемена, которую я вижу в вас, вижу ясно? Разве вы такая, какою я застал вас шесть недель тому назад?.. Нет, Наталья Алексеевна, сердце ваше не спокойно. - Может быть, - ответила Наталья едва внятно, - но вы все-таки ошибаетесь. - Как это? - спросил Рудин. - Оставьте меня, не спрашивайте меня! - возразила Наталья и быстрыми шагами направилась к дому. Ей самой стало страшно всего того, что она вдруг почувствовала в себе. Рудин догнал и остановил ее. - Наталья Алексеевна!- заговорил он, - этот разговор не может так кончиться: он слишком важен и для меня... Как мне понять вас? - Оставьте меня! - повторила Наталья. - Наталья Алексеевна, ради бога! На лице Рудина изобразилось волнение. Он побледнел. - Вы все понимаете, вы и меня должны понять! - сказала Наталья, вырвала у него руку и пошла не оглядываясь. - Одно только слово! - крикнул ей вслед Рудин. Она остановилась, но не обернулась. - Вы меня спрашивали, что я хотел сказать вчерашним сравнением. Знайте же, я обманывать вас не хочу. Я говорил о себе, о своем прошедшем - и о вас. - Как? обо мне? - Да, о вас; я, повторяю, не хочу вас обманывать... Вы теперь знаете, о каком чувстве, о каком новом чувстве я говорил тогда... До нынешнего дня я никогда бы не решился... Наталья вдруг закрыла лицо руками и побежала к дому. Она так была потрясена неожиданной развязкой разговора с Рудиным, что и не заметила Волынцева, мимо которого пробежала. Он стоял неподвижно, прислонясь спиною к дереву. Четверть часа тому назад он приехал к Дарье Михайловне и застал ее в гостиной, сказал слова два, незаметно удалился и отправился отыскивать Наталью. Руководимый чутьем, свойственным влюбленным людям, он пошел прямо в сад и наткнулся на нее и на Рудина в то самое мгновение, когда она вырвала у него руку. У Волынцева потемнело в глазах. Проводив Наталью взором, он отделился от дерева и шагнул раза два, сам не зная, куда и зачем. Рудин увидел его, поравнявшись с ним. Оба посмотрели друг другу в глаза, поклонились и разошлись молча. "Это так не кончится", - подумали оба. Волынцев пошел на самый конец сада. Ему горько и тошно стало; а на сердце залег свинец, и кровь по временам поднималась злобно. Дождик стал опять накрапывать. Рудин вернулся к себе в комнату. И он не был спокоен: вихрем кружились в нем мысли. Доверчивое, неожиданное прикосновение молодой, честной души смутит хоть кого. За столом все шло как-то неладно. Наталья, вся бледная, едва держалась на стуле и не поднимала глаз. Волынцев сидел, по обыкновению, возле нее и время от времени принужденно заговаривал с нею. Случилось так, что Пигасов в тот день обедал у Дарьи Михайловны. Он больше всех говорил за столом. Между прочим он начал доказывать, что людей, как собак, можно разделить на куцых и длиннохвостых. "Куцыми бывают люди, - говорил он, - и от рождения и по собственной вине. Куцым плохо: им ничего не удается - они не имеют самоуверенности. Но человек, у которого длинный пушистый хвост, счастливец. Он может быть и плоше и слабее куцего, да уверен в себе; распустит хвост - все любуются. И ведь вот что достойно удивления: ведь хвост- совершенно бесполезная часть тела, согласитесь; на что может пригодиться хвост? а все судят о ваших достоинствах по хвосту". - Я, - прибавил он со вздохом, - принадлежу к числу куцых, и, что досаднее всего, - я сам отрубил себе хвост. - То есть вы хотите сказать, - заметил небрежно Рудин, - что, впрочем, уже давно до вас сказал Ларошфуко: будь уверен в себе, другие в тебя поверят. К чему тут было примешивать хвост, я не понимаю. - Позвольте же каждому, - резко заговорил Волынцев, и глаза его загорелись, - позвольте каждому выражаться, как ему вздумается. Толкуют о деспотизме ... По-моему, нет хуже деспотизма так называемых умных людей. Черт бы их побрал! Всех изумила выходка Волынцева, все притихли. Рудин посмотрел было на него, но не выдержал его взора, отворотился, улыбнулся и рта не разинул. "Эге! да и ты куц!" - подумал Пигасов; а у Натальи душа замерла от страха. Дарья Михайловна долго, с недоумением, посмотрела на Волынцева и, наконец, первая заговорила: начала рассказывать о какой-то необыкновенной собаке ее друга, министра NN... Волынцев уехал скоро после обеда. Раскланиваясь с Натальей, он не вытерпел и сказал ей: - Отчего вы так смущены, словно виноваты? Вы ни перед кем виноваты быть не сможете!.. Наталья ничего не поняла и только посмотрела ему вслед. Перед чаем Рудин подошел к ней и, нагнувшись над столом, как будто разбирая газеты, шепнул: - Все это как сон, не правда ли? Мне непременно нужно видеть вас наедине... хотя минуту. - Он обратился к m-lle Boncourt. - Вот, - сказал он ей, - тот фельетон, который вы искали, - и, снова наклонясь к Наталье, прибавил шепотом: - постарайтесь быть около десяти часов возле террасы, в сиреневой беседке: я буду ждать вас... Героем вечера был Пигасов. Рудин уступил ему поле сражения. Он очень смешил Дарью Михайловну; сперва он рассказывал об одном своем соседе, который, состоя лет тридцать под башмаком жены, до того обабился, что, переходя однажды, в присутствии Пигасова, мелкую лужицу, занес назад руку и отвел вбок фалды сюртука, как женщины это делают со своими юбками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35