Почкин с Асей удачно преодолели расстояние до двери – Блюститель даже “дубинку умиротворения” успел подобрать – и вымелись в коридор. Как ни странно, там их никто уже не преследовал.
– Они вовсе не такие плохие ребята. Доктора, профессора. Тоже несчастные по-своему,– заметил несколько успокоившийся, но взмыленный Почкин, отскабливая от кожи остатки липкой дряни. – Хотя в общем-то гады, напугали и испачкали.
– Для меня теперь не составляет труда заявить, кто таков Кологривов. Он один из них, только почему-то вышел из-под контроля,– сказала прозорливая Ася.
– Ну, тебе виднее, вышел ли он, а если вышел, то зачем. Хотел бы я знать, чем наши друзья квибсеры руководствуются. Какими сказочками их кормят, чтобы они не взбесились от безысходности. У любого человека должна чем-то поддерживаться тяга к жизни. Даже у пластмассового.
– Вряд ли им надо заботится о смысле жизни. Скорее всего ощущение личности у квибсера теряется. И остается только память: “Я был, Я буду”, да еще чувство причастности к каким-то высшим силам и задачам…
– Мудрено, не по-девчоночьи говоришь. Или ты себе тоже вколола сатурнянскую инъекцию разумности? – неодобрительно произнес мужчина. – Расскажи лучше, какие конфеты любишь, или когда ты первый раз поцеловалась с мальчиком?
– Вы явно не мальчик. Но давайте в самом деле о более простом,– согласилась Ася, забыв ответить на вопрос, что стало с третьей дозой сатурнянского “ММ-гена”. – Например, во всей этой технологической цепочке явно не хватает того причинного места, с помощью которого зарождаются квибсеры – инкубатора, генератора…
– А эта дорога не ведет ли к чреслам, из которых появляются пластиковые малыши? – Почкин махнул на широкую вертикально стоящую трубу с овальным проемом. Затем сунул в нее бесшабашную голову. – Здесь, кстати, диск, металлический кругляш на уровне пола. Немного напоминает лифт. В домах имелись такие устройства когда-то. Да, во времена моей молодости можно было добраться до пятого этажа, не только топая подметками по лестнице.
Визитеры поставили все свои ноги на кругляш и хотели поискать кнопку включения, но он сам, без понукания, двинулся вниз, еще и вращаясь при том.
– Для человека довольно неприятное путешествие. Но наверняка этой штукой с комфортом пользуются квибсеры. – Почкин морщился и начинал чувствовать тот литр портвейна, который он принял еще в Теменске.
Неприятный спуск наконец-то закончился. То, куда угодили исследователи, мало чем напоминало какой-нибудь генератор-инкубатор. Они очутились в месте, смахивающем на захламленный подвал. Там и тут валялись куски квибсеров, наверное, не слишком удачные – когда вспученные и даже пованивающие, когда твердые как полено, хоть стругай. Затем посетители подвала добрались до целого ряда коконов, вернее полупрозрачных капсул с какой-то жижей, в которой отлеживались целые квибсеры и чего-то ждали. Она была густой и казалась похожей на плаценту, даже делилась на слои, пронизанные множеством капилляров, образующих симметричный рисунок. А сама капсула, судя по всему, получилась из той же жижи, только ороговевшей или засохшей по краям.
– Может, на этой помойке чудаки квибсеры, потихоньку вызревая, дожидаются своей очереди,– предположил брезгливо осматривающийся Почкин.
– Но вообще-то для начала здесь не мешало бы подмести.
Далее подвал все более стал тянуть на пещеру – волнистый, кое-где ощерившийся сталагмитами пол, ребристые стены, бугристый потолок.
– По-моему, мы потихоньку сместились в пещерную эпоху, и сейчас нас поприветствует сучковатой дубиной товарищ неандерталец. – Почкин устал озираться.
– А мне кажется, что пол под ногами пружинит, пульсирует, даже плывет немного,– насторожилась Ася.
– Надеюсь, ты ошибаешься. Это так всегда кажется, когда сходишь с корабля на берег. Хотя нет, уже не надеюсь, потому что не кажется. Все действительно плывет к какому-то хрену.
Через несколько секунд определилось, что исследователи попали в самый настоящий гущеворот.
– Едрить мои лапти, мы явно не туда забрели, потакая своему любопытству,– отметил Почкин. Он понял, что дрейфит, но старается изо всех сил не подавать трусливого виду в присутствии девочки. Эх, если бы возникла какая-нибудь явная опасность в образе волка или воина, однако тут что-то мощное, но скрытое. – Давай сюда, Аська, нашлось местечко потверже.
Исследователи забрались на какой-то выступ, а вокруг все текло и изменялось, как пресловутая Гераклитова река: стены, потолок, пол. Однако, на устойчивом месте не было простора даже для двоих человек.
– Такую проблему бабы с мужиками решают запросто. Можно я тебя, как говорят в деревне, обойму? – спросил Почкин. – Станет у нас меньше девственности, но зато больше безопасности.
– Обнимите, только не слишком тискайте ради этой вашей безопасности.
Его рука опустилось на ее утлое плечико, затем сместилось на ребрышки, не слишком сильно прикрытые плотью. Воробей, а не баба. Но что-то будто тает в груди и горле.
– Ну как, плотские мысли зароились в вашей благообразной голове с красивыми залысинами? – шепнула Ася.
– Я хочу не тебя, я хочу добра тебе. Это, наверное, старость виновата. Впрочем, положи нас в одну кровать, причем без излишней одежды и по обоюдному согласию…
– Много условий выставляешь, Почкин. Лучше скажи, что можно сделать вот на таком пеньке. – Она перешла на “ты” и заодно прикоснулась к его губам, легонько, не тверже ветра. – Если погибнем, то дураки, наверное, будем.
– Да, что ты, я еще буду гулять на твоей свадьбе. Или ты на моей. Или мы оба на нашей…
Под мечтанья о свадьбе выступ обрушился и сидельцы сразу увязли в гуще, топкой, эластичной и мускулистой. Почкин выпустил Асю, то ли от неожиданности, то ли хваткая среда выкрутила девчонку из его рук. Впрочем самого мужчину гнусная масса сдавила так, что голова, мигом опухнув, взорвалась разноцветными пузырями мыслей и чувств.
Когда эти мысли и чувства были еще вместе, то все по-разному подкрепляли тягу Почкина к жизни к бессмертию, его любопытство, веру, упрямство, его пробивную силу. Теперь они разлетелись и неизвестно, что осталось от личности.
Потом зрительные ощущения вернулись и Блюститель нашел себя в какой-то вакуоли. Аси же нигде не было видно. Почкин прочистил глотку, звуки по-прежнему из нее выпрыгивали, хотя лететь им было особенно некуда и они гулко бились обратно в слуховые перепонки.
– Вот, зараза! Где же я? – не удержался от праздного вопроса заключенный Почкин. Неожиданно поступил отзыв. В виде объемного шепотка со всех сторон.
“Стало быть во мне. С поглощением.”
Стенки вакуоли дрожат, заметил “поглощенный”. Может, они плодят звуки?
– А вы кто? И на каком я свете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42