Он взрывал вещество с помощью новых отрывочных знаний, подобно тому, как человек с еще меньшими знаниями расщепил атом. Однако обеих наук было недостаточно, чтобы объяснить, почему все атомы не расщепляются сразу, а вещество не превращается в энергию само по себе.
Стабильные атомы по-прежнему существовали и подтверждали наличие некоего третьего компонента, предохраняющего материю от спонтанного расщепления и превращения в свободную энергию под воздействием разрушительных сил двух известных Форестеру компонентов. Но число «ро» подвело его. Неизвестная сила отказывалась подчиняться установленным законам других наук и по-прежнему не желала раскрывать доктору своей природы. Если только не предположить, что…
Форестер задержал дыхание, вспомнив, что в периодической системе элементов оставалась еще одна, третья триада, состоящая из трех драгоценных тяжелых металлов — платины, осмия и иридия. Те же самые элементы, которые гуманоиды использовали для строительства новой системы! Не могла ли эта группа металлов оказаться ключом, способным открыть еще неизвестный вид энергии?
Впрочем, подобная воодушевляющая мысль посещала его давным-давно — еще в Стармонте, в ту ужасную ночь, когда он впервые получил устрашающие данные о возможностях родиевой триады. Но тогда доктор рассматривал ее всего лишь как чисто теоретическую возможность. Тогда она была от него столь же далека, как электромагнитная физика от древнего варвара, впервые увидевшего стрелку компаса, указывающую на север. Проект «Молния» не оставлял Форестеру свободного времени на отвлеченные размышления. Теперь же то короткое время, которое у него еще имелось, как нельзя лучше подходило для подобных раздумий. Мысль, вызванная появлением у гуманоидов новых платиновых реле, наконец-то начала оформляться в подобие концепции. Оставалось только ждать, пока мозг обработает полученную информацию и окончательно сформулирует идею.
Вдохновленный этой мыслью, Форестер ощущал радостное возбуждение и старался лежать спокойно, чтобы не выдать своего состояния андроиду. Опасаясь взглянуть на машину или даже изменить ритм дыхания, доктор пытался проанализировать и в деталях представить себе возможности, которые открывала новая захватывающая концепция — рождающаяся в нетронутой пока лаборатории собственного мозга. Тяжелые элементы платиновой триады, несомненно, являлись логическим ключом к неведомому компоненту. Совершенно очевидно, что наиболее мощные разрушительные электромагнитные и родомагнитные силы в наиболее тяжелых атомах нуждались в гораздо большем количестве стабилизирующей энергии. Лишь крушение связующего компонента в самых тяжелых атомах допускало расщепление таких элементов, как уран.
Продолжая лежать неподвижно, Форестер невольно пожалел, что под рукой у него нет компьютерного отдела Фрэнка Айронсмита, чтобы разобраться со всеми математическими подсчетами. Но теперь он был один и в полном одиночестве размышлял о природе и законах новой неизвестной энергии. Поскольку в электромагнитной теории результаты варьировались в зависимости от второй степени расстояния, а в родомагнетике — от первой, то доктору подумалось, что третий вид энергии вообще не зависит от расстояния. Но поскольку скорость даже обычного электромагнитного света жестко ограничена во времени, а скорость родомагнитной энергии не ограничена, то действие платиномагнитных сил вполне могло каким-то образом переступать пределы времени. Конечно, если обе выведенные гипотезы верны…
У Форестера снова перехватило дыхание, все его тело словно свело в судороге — он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Ведь Эш Оверстрит мог заглянуть в прошлое и будущее, а способности Лаки Форда и Джейн Картер не были ограничены в пространстве. Испытывая ужас перед новыми платиновыми реле гуманоидов, доктор наконец-то обнаружил неизвестный компонент. Им являлась — а иначе и не могло быть — психофизическая энергия!
— Что вас беспокоит, сэр? Вы все еще несчастны? — мелодичный голос машины заставил Форестера вздрогнуть от неожиданности.
— Никаких проблем, — пробормотал он и перевернулся на другой бок, чтобы гуманоид не мог видеть его лица. Затем Форестер глубоко вздохнул и расслабился, стараясь казаться просто очень уставшим человеком. — Теперь я намерен быть очень и очень счастливым.
И он действительно почувствовал себя счастливым. Интуиция стала чем-то вроде мощного прожектора, осветившего многие вещи, ранее скрывавшиеся в темноте. Она позволила Форестеру закрыть скобки в сверхъестественной науке Марка Уайта и найти способ разрешить ее многочисленные противоречия. Теперь легко можно объяснить дар Джейн Картер, способности Лаки Форда и предвидение Оверстрита. Ответ на все вопросы был теперь гораздо более полным, чем прежние туманные догадки и глупые гипотезы, вытекавшие из множества неизвестных, с помощью которых Уайт пытался объединить в некое подобие целого свою теорию замены сил, основанную на возможностях человеческого сознания.
Абсолютно расслабившись, доктор забыл о стоящей возле него машине, о боли в колене, о прутьях клетки и даже о напрасно прожитой жизни. Он вверил свое тело гуманоидам и не собирался более сопротивляться. Ожидая уготованной ему участи — какой бы она ни была, — он просто повел свой разум по запутанным тропинкам науки, и теперь сознание его блуждало где-то среди атомов и галактик.
Ему удалось невозможное — он нащупал путь к древней цели алхимии, да и всей науки как таковой. Пресловутая первичная материя теперь, когда он, наконец, нашел ее, должна была описываться простейшим уравнением — столь очевидным, что его следовало бы обнаружить давным-давно. Оно выражало взаимоотношения и равнозначность электромагнитных сил, родомагнетики и психофизической энергии как трех различных аспектов единого базиса науки.
Абсолютное математическое совершенство этого уравнения подарило Форестеру несколько долгих мгновений подлинного блаженства. Интеграция была завершена. Термины, описывавшие фундаментальные основы мироздания, не относились ни к электромагнитной физике, ни к родомагнетике, ни к психофизике — они принадлежали равно всем трем наукам и являлись краеугольным камнем всего упорядоченного великолепия Вселенной. Только теперь, когда уже поздно было что-то менять, перед Форестером предстала вся картинка целиком.
Алхимики из исторических книг Айронсмита, принимавшие ртуть за первичную материю, а серу — за философский камень, превращавший ее в свинец, железо или золото, были лишь немногим дальше от истины, чем амбициозные мыслители позднейшей эпохи стали и электричества, вознамерившиеся поставить свою Вселенную на одну-единственную опору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Стабильные атомы по-прежнему существовали и подтверждали наличие некоего третьего компонента, предохраняющего материю от спонтанного расщепления и превращения в свободную энергию под воздействием разрушительных сил двух известных Форестеру компонентов. Но число «ро» подвело его. Неизвестная сила отказывалась подчиняться установленным законам других наук и по-прежнему не желала раскрывать доктору своей природы. Если только не предположить, что…
Форестер задержал дыхание, вспомнив, что в периодической системе элементов оставалась еще одна, третья триада, состоящая из трех драгоценных тяжелых металлов — платины, осмия и иридия. Те же самые элементы, которые гуманоиды использовали для строительства новой системы! Не могла ли эта группа металлов оказаться ключом, способным открыть еще неизвестный вид энергии?
Впрочем, подобная воодушевляющая мысль посещала его давным-давно — еще в Стармонте, в ту ужасную ночь, когда он впервые получил устрашающие данные о возможностях родиевой триады. Но тогда доктор рассматривал ее всего лишь как чисто теоретическую возможность. Тогда она была от него столь же далека, как электромагнитная физика от древнего варвара, впервые увидевшего стрелку компаса, указывающую на север. Проект «Молния» не оставлял Форестеру свободного времени на отвлеченные размышления. Теперь же то короткое время, которое у него еще имелось, как нельзя лучше подходило для подобных раздумий. Мысль, вызванная появлением у гуманоидов новых платиновых реле, наконец-то начала оформляться в подобие концепции. Оставалось только ждать, пока мозг обработает полученную информацию и окончательно сформулирует идею.
Вдохновленный этой мыслью, Форестер ощущал радостное возбуждение и старался лежать спокойно, чтобы не выдать своего состояния андроиду. Опасаясь взглянуть на машину или даже изменить ритм дыхания, доктор пытался проанализировать и в деталях представить себе возможности, которые открывала новая захватывающая концепция — рождающаяся в нетронутой пока лаборатории собственного мозга. Тяжелые элементы платиновой триады, несомненно, являлись логическим ключом к неведомому компоненту. Совершенно очевидно, что наиболее мощные разрушительные электромагнитные и родомагнитные силы в наиболее тяжелых атомах нуждались в гораздо большем количестве стабилизирующей энергии. Лишь крушение связующего компонента в самых тяжелых атомах допускало расщепление таких элементов, как уран.
Продолжая лежать неподвижно, Форестер невольно пожалел, что под рукой у него нет компьютерного отдела Фрэнка Айронсмита, чтобы разобраться со всеми математическими подсчетами. Но теперь он был один и в полном одиночестве размышлял о природе и законах новой неизвестной энергии. Поскольку в электромагнитной теории результаты варьировались в зависимости от второй степени расстояния, а в родомагнетике — от первой, то доктору подумалось, что третий вид энергии вообще не зависит от расстояния. Но поскольку скорость даже обычного электромагнитного света жестко ограничена во времени, а скорость родомагнитной энергии не ограничена, то действие платиномагнитных сил вполне могло каким-то образом переступать пределы времени. Конечно, если обе выведенные гипотезы верны…
У Форестера снова перехватило дыхание, все его тело словно свело в судороге — он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Ведь Эш Оверстрит мог заглянуть в прошлое и будущее, а способности Лаки Форда и Джейн Картер не были ограничены в пространстве. Испытывая ужас перед новыми платиновыми реле гуманоидов, доктор наконец-то обнаружил неизвестный компонент. Им являлась — а иначе и не могло быть — психофизическая энергия!
— Что вас беспокоит, сэр? Вы все еще несчастны? — мелодичный голос машины заставил Форестера вздрогнуть от неожиданности.
— Никаких проблем, — пробормотал он и перевернулся на другой бок, чтобы гуманоид не мог видеть его лица. Затем Форестер глубоко вздохнул и расслабился, стараясь казаться просто очень уставшим человеком. — Теперь я намерен быть очень и очень счастливым.
И он действительно почувствовал себя счастливым. Интуиция стала чем-то вроде мощного прожектора, осветившего многие вещи, ранее скрывавшиеся в темноте. Она позволила Форестеру закрыть скобки в сверхъестественной науке Марка Уайта и найти способ разрешить ее многочисленные противоречия. Теперь легко можно объяснить дар Джейн Картер, способности Лаки Форда и предвидение Оверстрита. Ответ на все вопросы был теперь гораздо более полным, чем прежние туманные догадки и глупые гипотезы, вытекавшие из множества неизвестных, с помощью которых Уайт пытался объединить в некое подобие целого свою теорию замены сил, основанную на возможностях человеческого сознания.
Абсолютно расслабившись, доктор забыл о стоящей возле него машине, о боли в колене, о прутьях клетки и даже о напрасно прожитой жизни. Он вверил свое тело гуманоидам и не собирался более сопротивляться. Ожидая уготованной ему участи — какой бы она ни была, — он просто повел свой разум по запутанным тропинкам науки, и теперь сознание его блуждало где-то среди атомов и галактик.
Ему удалось невозможное — он нащупал путь к древней цели алхимии, да и всей науки как таковой. Пресловутая первичная материя теперь, когда он, наконец, нашел ее, должна была описываться простейшим уравнением — столь очевидным, что его следовало бы обнаружить давным-давно. Оно выражало взаимоотношения и равнозначность электромагнитных сил, родомагнетики и психофизической энергии как трех различных аспектов единого базиса науки.
Абсолютное математическое совершенство этого уравнения подарило Форестеру несколько долгих мгновений подлинного блаженства. Интеграция была завершена. Термины, описывавшие фундаментальные основы мироздания, не относились ни к электромагнитной физике, ни к родомагнетике, ни к психофизике — они принадлежали равно всем трем наукам и являлись краеугольным камнем всего упорядоченного великолепия Вселенной. Только теперь, когда уже поздно было что-то менять, перед Форестером предстала вся картинка целиком.
Алхимики из исторических книг Айронсмита, принимавшие ртуть за первичную материю, а серу — за философский камень, превращавший ее в свинец, железо или золото, были лишь немногим дальше от истины, чем амбициозные мыслители позднейшей эпохи стали и электричества, вознамерившиеся поставить свою Вселенную на одну-единственную опору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66