Или умысел?.. С этим стоило разобраться. Но не сейчас… В эти минуты ему следует подыграть этому таинственному «подтексту» и пульнуть точно в цель. Ну, за этим дело не станет. Вся эта круговерть была захватывающе интересна, выжить в ней представлялось совершенно невозможным, но попробовать стоило, и это придавало жизни особый аромат. Кто-то, наверное, сочтет его неисправимым глупцом, но без подобной сольцы жизнь, в общем-то, была не в радость.
Судьба играет с человеком… Хорн усмехнулся, глядя на седовласого, пытающегося сохранить достоинство и власть человека. В минуты триумфа, на вершине славы, в присутствии героических руин, попирая стопой тысячелетнюю историю человечества, ощущая себя завершителем его истории, хозяином галактики, удивительно чувствовать, что твой час пробил, — это может свести с ума. Как ни цепляйся за жизнь, как ни сокрушай звезды, что ни предпринимай, но удержать под своей властью это обрюзгшее, обессилившее тело он уже не в состоянии. Тоже своего рода шутка…
Между тем главы директоратов рассаживались по отведенным им креслам. Устраивались они спиной к публике и лицом к исполинскому монументу. Кохлнар, с трудом опустившись на сиденье, судорожно вцепился в подлокотники. У него даже пальцы побелели от натуги… То-то удивился Хорн, когда его голос — мощный, ровный, подчеркнуто молодцеватый, чуть подрагивающий от волнения — вдруг зазвучал над площадью.
— Граждане Эрона! — объявил Генеральный управляющий. — Сыновья Земли!.. Мы собрались здесь для того, чтобы в первую очередь отпраздновать победу человеческого духа. Не Эрона, — нет! Но величие и несгибаемость существа, которое когда-то появилось на этой планете и, преодолев все трудности и лишения, не только шагнуло к звездам, но и простерло над ними свою длань. В истории человечества было множество сражений. Кто только не выходил на поле брани, чтобы решить для себя вопрос — быть или не быть! Все было — и победы, и поражения, но чем шире шагал человек, тем быстрее забывались эти битвы. Уходили в тень племена, народы, государства, империи… Одно только оставалось нетленным — дух! Его победы, торжество света над тьмой, по сути, и составили летопись, по которой можно судить, как далеко ушел человек от первобытного состояния. Вот для чего мы сегодня собрались здесь!.. Чтобы отпраздновать очередную славную страницу в этом своде, которую мы заполнили собственными руками. Чтобы оценить величие, достигнутое нами, позвольте сначала вернуться к истокам.
Он сделал паузу, незаметно перевел дыхание. Кое-как справившись с одолевающим бессилием, он нажал кнопку на пульте, вделанном в подлокотник кресла. Черная полусфера быстро обрела пронзительную ясную глубину, в которой обозначилась обширная область свободного пространства: мириады звезд, сведенных в многочисленные галактики, облака межзвездного газа, истекающие светом и совершенно непрозрачные. Как мог судить Хорн, перед зрителями предстала начальная стадия создания вселенной. Изображение было трехмерным, потрясающе живым…
Неожиданно из глубины космоса на зрителей надвинулась обширная спиралевидная галактика. Ее рукава широко раскинулись в прозрачной угольной мгле. Чуть ниже, ближе к левому краю сцены, предстала главная звездная последовательность, заполненная изображениями настоящих звезд. Тут же были приведены основные данные эволюции светил. Между тем в первобытном космосе сжимались красные гиганты, взрывались новые и сверхновые звезды, сгустки космической пыли конденсировались в планеты. Одна из них, входящая в систему, рождающуюся в окрестностях желтой звезды, выдвинулась на первый план. Это была Земля. На противоположной стороне изображения точно такие же изменения происходили еще с одной планетой. С Эроном, догадался Хорн.
— Вот он, вектор развития, — над площадью вновь раздался голос Кохлнара. — От хаоса к упорядоченности и затем к живым формам.
Он нажал еще одну кнопку, и треть объема, к удивлению Хорна, как бы выдвинулась вперед. Здесь поплыли уже совершенно другие картины: Земля в своем изначальном состоянии, затем первобытный океан, гигантские монстры, выползающие на берег подсохшей суши. Тропические, пропитанные влагой леса. Наконец, пещерные люди, собравшиеся у груды хвороста. Один из них с помощью кремня пытается добыть огонь. Вот первая искра упала на сухой трут, легкой струйкой потянулся вверх дымок, и следом робкий язычок пламени сверкнул в темноте. Картины начали сменяться, как в калейдоскопе. Вот древние охотники гонят мамонта к яме-ловушке, бородатые пахари ковыряют землю деревянной сохой, собирают хилый урожай, следом по пыльным дорогам замаршировали римские легионы. Конница кочевников, широко раскинувшись по полю, пошла в атаку на строй рыцарей. Империи рождались и гибли, кровь лилась рекой, катаклизмы сотрясали землю, воды океана шли штурмом на твердь, но сквозь все эти ужасы ясно проступало постепенно изменявшееся лицо человека. Густая, лохматая борода сменилась аккуратно подстриженной бородкой, затем совсем гладкое лицо явилось перед зрителями. Наконец человеческий облик растворился и на его месте предстали башни Санпорта, устремленные ввысь, а справа возник образ человека, который, по преданиям, был прародителем златокожего народа. Это был Рой Келон. Он стоял у створки, прикрывавшей вход в первый межзвездный туннель.
— Ради этого, — провозгласил Кохлнар, — человек страдал, терпел невзгоды, упорно трудился.
Он нажал на следующую кнопку. Теперь в прозрачном объеме открылся вид на другую планету. Хорн сразу узнал ее.
Эрон… Его ни с чем не спутаешь. Вращающийся в космосе шар был похож на утыканную остриями сферу, которая была вознесена вверх, в самую зыбкую голубизну. Только если на модели шар казался ощетинившимся ежом, то в натуральном изображении золотые нити, исходящие от Эрона, тянулись во все стороны далеко в глубь свободного пространства. Здесь они начинались и, по существу, оканчивались. Самые дальние уголки империи были связаны только с Эроном. Красные гиганты, массивные сверхгиганты, белые карлики и тусклые красные, бело-голубые, белые, желтые звезды — все они были увязаны в плотную сеть с центром в Эроне. Самая толстая труба, одолевшая галактические просторы, вонзилась в сердце исполинского Канопуса.
«Действительно паук, — вздохнул Хорн. — Без конца плетет и плетет свою паутину. А то затаится и ждет, откуда докатится легкое шевеление? Где появилась новая жертва?»
Златокожие, собравшиеся на площади, дружно скандировали: «Эрон! Эрон!» Их ликующие выкрики эхом отражались от ближайших холмов.
— Да, Эрон! — тоже воскликнул Кохлнар. Его ревущий голос перекрыл ликующие возгласы толпы. — Но прежде всего — человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Судьба играет с человеком… Хорн усмехнулся, глядя на седовласого, пытающегося сохранить достоинство и власть человека. В минуты триумфа, на вершине славы, в присутствии героических руин, попирая стопой тысячелетнюю историю человечества, ощущая себя завершителем его истории, хозяином галактики, удивительно чувствовать, что твой час пробил, — это может свести с ума. Как ни цепляйся за жизнь, как ни сокрушай звезды, что ни предпринимай, но удержать под своей властью это обрюзгшее, обессилившее тело он уже не в состоянии. Тоже своего рода шутка…
Между тем главы директоратов рассаживались по отведенным им креслам. Устраивались они спиной к публике и лицом к исполинскому монументу. Кохлнар, с трудом опустившись на сиденье, судорожно вцепился в подлокотники. У него даже пальцы побелели от натуги… То-то удивился Хорн, когда его голос — мощный, ровный, подчеркнуто молодцеватый, чуть подрагивающий от волнения — вдруг зазвучал над площадью.
— Граждане Эрона! — объявил Генеральный управляющий. — Сыновья Земли!.. Мы собрались здесь для того, чтобы в первую очередь отпраздновать победу человеческого духа. Не Эрона, — нет! Но величие и несгибаемость существа, которое когда-то появилось на этой планете и, преодолев все трудности и лишения, не только шагнуло к звездам, но и простерло над ними свою длань. В истории человечества было множество сражений. Кто только не выходил на поле брани, чтобы решить для себя вопрос — быть или не быть! Все было — и победы, и поражения, но чем шире шагал человек, тем быстрее забывались эти битвы. Уходили в тень племена, народы, государства, империи… Одно только оставалось нетленным — дух! Его победы, торжество света над тьмой, по сути, и составили летопись, по которой можно судить, как далеко ушел человек от первобытного состояния. Вот для чего мы сегодня собрались здесь!.. Чтобы отпраздновать очередную славную страницу в этом своде, которую мы заполнили собственными руками. Чтобы оценить величие, достигнутое нами, позвольте сначала вернуться к истокам.
Он сделал паузу, незаметно перевел дыхание. Кое-как справившись с одолевающим бессилием, он нажал кнопку на пульте, вделанном в подлокотник кресла. Черная полусфера быстро обрела пронзительную ясную глубину, в которой обозначилась обширная область свободного пространства: мириады звезд, сведенных в многочисленные галактики, облака межзвездного газа, истекающие светом и совершенно непрозрачные. Как мог судить Хорн, перед зрителями предстала начальная стадия создания вселенной. Изображение было трехмерным, потрясающе живым…
Неожиданно из глубины космоса на зрителей надвинулась обширная спиралевидная галактика. Ее рукава широко раскинулись в прозрачной угольной мгле. Чуть ниже, ближе к левому краю сцены, предстала главная звездная последовательность, заполненная изображениями настоящих звезд. Тут же были приведены основные данные эволюции светил. Между тем в первобытном космосе сжимались красные гиганты, взрывались новые и сверхновые звезды, сгустки космической пыли конденсировались в планеты. Одна из них, входящая в систему, рождающуюся в окрестностях желтой звезды, выдвинулась на первый план. Это была Земля. На противоположной стороне изображения точно такие же изменения происходили еще с одной планетой. С Эроном, догадался Хорн.
— Вот он, вектор развития, — над площадью вновь раздался голос Кохлнара. — От хаоса к упорядоченности и затем к живым формам.
Он нажал еще одну кнопку, и треть объема, к удивлению Хорна, как бы выдвинулась вперед. Здесь поплыли уже совершенно другие картины: Земля в своем изначальном состоянии, затем первобытный океан, гигантские монстры, выползающие на берег подсохшей суши. Тропические, пропитанные влагой леса. Наконец, пещерные люди, собравшиеся у груды хвороста. Один из них с помощью кремня пытается добыть огонь. Вот первая искра упала на сухой трут, легкой струйкой потянулся вверх дымок, и следом робкий язычок пламени сверкнул в темноте. Картины начали сменяться, как в калейдоскопе. Вот древние охотники гонят мамонта к яме-ловушке, бородатые пахари ковыряют землю деревянной сохой, собирают хилый урожай, следом по пыльным дорогам замаршировали римские легионы. Конница кочевников, широко раскинувшись по полю, пошла в атаку на строй рыцарей. Империи рождались и гибли, кровь лилась рекой, катаклизмы сотрясали землю, воды океана шли штурмом на твердь, но сквозь все эти ужасы ясно проступало постепенно изменявшееся лицо человека. Густая, лохматая борода сменилась аккуратно подстриженной бородкой, затем совсем гладкое лицо явилось перед зрителями. Наконец человеческий облик растворился и на его месте предстали башни Санпорта, устремленные ввысь, а справа возник образ человека, который, по преданиям, был прародителем златокожего народа. Это был Рой Келон. Он стоял у створки, прикрывавшей вход в первый межзвездный туннель.
— Ради этого, — провозгласил Кохлнар, — человек страдал, терпел невзгоды, упорно трудился.
Он нажал на следующую кнопку. Теперь в прозрачном объеме открылся вид на другую планету. Хорн сразу узнал ее.
Эрон… Его ни с чем не спутаешь. Вращающийся в космосе шар был похож на утыканную остриями сферу, которая была вознесена вверх, в самую зыбкую голубизну. Только если на модели шар казался ощетинившимся ежом, то в натуральном изображении золотые нити, исходящие от Эрона, тянулись во все стороны далеко в глубь свободного пространства. Здесь они начинались и, по существу, оканчивались. Самые дальние уголки империи были связаны только с Эроном. Красные гиганты, массивные сверхгиганты, белые карлики и тусклые красные, бело-голубые, белые, желтые звезды — все они были увязаны в плотную сеть с центром в Эроне. Самая толстая труба, одолевшая галактические просторы, вонзилась в сердце исполинского Канопуса.
«Действительно паук, — вздохнул Хорн. — Без конца плетет и плетет свою паутину. А то затаится и ждет, откуда докатится легкое шевеление? Где появилась новая жертва?»
Златокожие, собравшиеся на площади, дружно скандировали: «Эрон! Эрон!» Их ликующие выкрики эхом отражались от ближайших холмов.
— Да, Эрон! — тоже воскликнул Кохлнар. Его ревущий голос перекрыл ликующие возгласы толпы. — Но прежде всего — человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90