— Передано, как только вы ушли, сэр.
Джим пробежал наскоро записанную телефонограмму.
— Я вернусь через час, — сказал он и пошел вслед за девушкой в зал.
Когда они уселись, Джим спросил:
— Была ли миссис Гиббинс в квартире в тот вечер, когда взломали сейф вашего дяди?
Эйлин подумала.
— Нет, не была; по крайней мере не должна была быть. Помните, она пришла позже, я еще открыла ей дверь.
— О! — сказал Джим.
Девушка улыбнулась.
— Что значит это «о!»? — спросила она и быстро прибавила: — Вы же не думаете, что она воровка?
— Нет, этого я не думаю, — сказал Джим серьезным тоном. — Расскажите мне что-нибудь о ней; была она образованная женщина?
— Нет, малограмотная. У меня было несколько ее записок, их с трудом можно было разобрать. Правописание очень оригинальное.
— О! — снова повторил Джим. Девушке хотелось закатить ему пощечину. — Ну, так вот, — сказал он наконец. — Полагаю, что даже ваш дядюшка, с его всем известной любовью к человечеству, не прольет тайной слезы. Она была ничто, соломинка, подхваченная ветром и унесенная им Бог знает куда! Ужасно, правда? И подумайте, скоро все театры наполнятся, и люди будут взвизгивать от смеха над шутками комедиантов! Во дворце будет бал, и тысячи счастливых женщин и мужчин будут танцевать. И кому какое дело до миссис Гиббинс?
Он стал очень серьезен, а за минуту до этого был так весел.
— Смерть одинокой женщины — ничтожная вещь, и вместе с тем очень большая, Эйлин, — сказал он, предостерегающе подняв палец и смотря на нее. — Миссис Гиббинс теперь занимает умы восемнадцати тысяч лондонских полицейских; все эти танцующие, обедающие, сидящие в театрах люди не успокоятся, пока не узнают, кто ее убил и бросил жалкое ее тело в воды Риджентского канала.
Девушка почти привстала, Джим снова усадил ее.
— Я испортил вам обед, да и себе тоже, — сказал он.
— Умерла? — прошептала Эйлин.
— Да, так я думаю. Ее вынули из канала за пять минут до моего ухода из конторы, и были следы насильственной смерти. Я получил известие, когда входил сюда. Что она делала в Риджент-парке?
Подошел лакей и стоял в ожидании заказа. Девушка покачала головой.
— Я не могу есть.
— Яичницу, — сказал Джим. — Это не еда, а питание.
Артур Ингл подвергся неприятности полицейского визита, но он ничего не знал о миссис Гиббинс, гораздо меньше, чем его племянница.
— Я, конечно, видел эту женщину, но не мог бы ее узнать.
Это было в полном согласии с теми сведениями, которые уже имелись, и оба сыщика, выпив с Инглом виски с содовой, удалились.
Квартирная хозяйка не могла ничего прибавить к тому, что она сказала инспектору Карлтону накануне.
Джим сам отправился к почтенной даме, потому что в это утро должно было «регулярно, как часы» прийти письмо с деньгами для миссис Гиббинс, но оно не пришло.
— Нет, сэр, эти письма всегда были не заказные, оттого я так и волнуюсь, ведь могут подумать… но спросите сами почтальона, сэр.
— Я уже спросил, — улыбнулся Джим. — Скажите, откуда приходили письма, ведь вы могли видеть отправной штемпель.
Она побожилась, что никогда не видела: любопытство было не в ее характере, она даже считала его пороком.
Хозяйка сообщила, что местный полицейский инспектор, производя обыск, вынул все из шкафа и комода, включая сумочку.
— Я сказала ему, что вы нашли в сумочке бумагу, но он ее не нашел, хотя перерыл все сверху донизу.
— Там и не было никакой бумаги, — соврал Джим. Он оказался в неловком положении, так как спрятал важную бумагу.
Немедленно вернувшись в Скотленд-Ярд, он потребовал свидания с начальником, откровенно рассказал ему все и просил изъять из дела находившуюся у него улику. Совещание отложили, чтобы поговорить с представителем прокурорского надзора, и Джим все-таки добился своего. Присяжные вынесли окончательный приговор; они признали, что покойная была найдена мертвой, а о том, каким образом она умерла, своего мнения они не высказали; следователи и врачи тоже были очень сдержанны.
Глава 9
Эйлин Риверс была расстроена, и причина расстройства заключалась в том, что она уже неделю не видела Джима Карлтона. Она страшно злилась на самое себя за то, что это волновало ее. Мистер Стеббингс, не обладавший излишней чувствительностью, все же догадался, что у его любимой работницы настроение далекое от нормального. Он спросил ее, здорова ли она, и посоветовал съездить на недельку в Маргет. Он всем, при всех недугах, и душевных и телесных, рекомендовал Маргет, так как когда-то, очень давно, вылечился там от коклюша. Но погода была неподходящая для Маргета, да и Эйлин ехать туда нисколько не хотелось.
— Я припоминаю, что много лет тому назад я посоветовал мисс Мерси Гарло…
— Вы вели дела семейства Гарло, мистер Стеббингс?
— Да, — сказал он, — это было очень ответственное дело. Я не жалел, когда молодой мистер Гарло взял другого юриста.
Больше он ничего не сказал, и этого было для него слишком много, но все-таки по игре случая Эйлин опять столкнулась с именем Гарло. Мистер Стеббингс как-то послал ее взглянуть в кассовую книгу по делу одного из клиентов; она быстро нашла нужную запись и, проводя пальцем по указателю, чтобы не пропустить чего-нибудь, остановилась на словах:
«Гарло — Мерси Милдред».
«Гарло — Стрэтфорд Селвин Мортимер».
Она отыскала соответствующую страницу и около четверти часа просидела над счетами покойной мисс Мерси, суровой, эксцентричной женщины, и нашла в них следующую запись:
«Л.Эдвинс — 125 фунтов». Через несколько месяцев: «Л.Эдвинс — 188 фунтов, 17 шиллингов, 4 пенса».
Она знала, кто такая мисс Эдвинс, потому что прочла копию завещания мисс Мерси Гарло, заинтересовавшись после посещения Дартмура личностью миллионера.
Эйлин открыла счета Стрэтфорда, они были ничтожны. Очевидно, мистер Гарло не производил уплат через своего нотариуса.
Она вернулась к главному своему занятию — изумлению и негодованию, вызванному поведением мистера Карлтона относительно Эйлин Риверс. Он знал ее адрес, но она не была вызвана свидетельницей, очевидно, не без его влияния. Но и это не оправдывало недели забвения.
«Смешно! — говорила с упреком благоразумная часть ее существа. — Ведь ты его почти не знаешь. И только потому, что он был вежлив и два раза пригласил обедать (и оба раза по делу), ты требуешь, чтобы он вел себя, как жених».
Она, конечно, могла бы написать ему, для этого были причины, и она начала письмо, но неприличие ее поведения устыдило даже не очень благоразумную ее часть.
Миновала суббота, затем воскресенье. Эйлин сидела дома «на случай» оба дня. И вдруг совершенно неожиданно, когда уже пропала надежда, Джим пришел в воскресенье вечером.
— Я уезжал в провинцию, — сказал он. — Не хотите ли вы куда-нибудь пойти? Вы уже обедали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38