— Одну минутку, — повторил дядя Джим, хватая мистера Полли за руку. — Мы (проклятие) не на марафоне. И здесь (виртуозная брань) не гаревая дорожка. Я хочу сказать вам пару слов, мистер. Понятно?
Мистер Полли вырвал руку и остановился.
— В чем дело? — спросил он и поглядел противнику прямо в лицо.
— Я хочу (виртуозное ругательство) сказать вам пару слов. Понятно? Всего-навсего два слова, по-приятельски. Надо кое-что уточнить. Вот и все, что мне нужно. Коли вы новый парень из гостиницы «Потуэлл» (сверхвиртуозное ругательство), то незачем так задирать нос. Я вам не советую. Понятно?
Да, дядю Джима красавчиком назвать было нельзя. Низкого роста, ниже, чем мистер Полли, с длинными руками и большими костлявыми ладонями, он был одет в серую фланелевую рубаху, из которой вылезала тощая жилистая шея, поддерживавшая большую голову; в его сросшихся кустистых бровях, асимметричном лице и заостренном подбородке было что-то змеиное. В сумерках его огромный, почти беззубый рот казался черной пещерой. Один его глаз был маленький и живой, другой — следствие несчастного случая — большой, невидящий и налитый кровью, из-под голубой крикетной, надвинутой на незрячий глаз шапочки пучками торчали прямые, как солома, волосы. Он сплюнул и вытер рот тыльной стороной грязного кулака.
— Придется тебе мотать отсюда, — сказал он. — Понятно?
— Мотать? — спросил мистер Полли. — Почему?
— Потому что гостиница «Потуэлл» — мои владения. Понятно?
Мистер Полли никогда не чувствовал себя в более глупом положении.
— Как это ваши владения? — спросил он.
Дядя Джим вытянул вперед шею и потряс похожим на когтистую лапу кулаком перед носом мистера Полли.
— Не твое собачье дело, — сказал он. — Мотай — и все.
— А если я не уйду?
— Придется уйти.
Дядя Джим заговорил более настойчиво и одновременно вкрадчиво.
— Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело, — сказал он. — Своим предупреждением я оказываю тебе милость. Понятно? Я из тех, кто ни перед чем не останавливается. Ни перед чем!
Мистер Полли тоже заговорил вкрадчиво, но сдержанно, всем своим видом показывая, что собеседник и содержание беседы его очень интересуют, но ни капельки не тревожат.
— Что же вы мне можете сделать? — спросил он.
— Если ты не уйдешь?
— Да!
— Черт побери! — воскликнул дядя Джим. — Не советую тебе этого делать. Смотри!
Он железными тисками схватил руку мистера Полли, и мистер Полли мгновенно оценил превосходство своего противника в мускульной силе. Дядя Джим тяжело дышал в лицо мистера Полли, что тоже не очень вдохновляло.
— Что я с тобой только не сделаю, — проговорил он, — если еще раз встречу тебя здесь!
Он помолчал. Окружающие сумерки, казалось, тоже ожидали, что скажет дядя Джим.
— Я сделаю из тебя отбивную котлету, — сказал Джим хриплым шепотом. — Я изувечу тебя, поломаю кости. Не оставлю на тебе ни одного живого места. Я изуродую тебя так, что родная мать не узнает…
Дядя Джим испытующе взглянул на мистера Полли.
— Ты будешь молить меня о пощаде, — сказал он. — О пощаде. Понял?
— Вы не имеете права… — начал было мистер Полли.
— Не имею права? — в ярости повторил дядя Джим. — Ты что, не знаешь, что старуха — моя тетка?
Затем дядя Джим опять сбавил тон:
— Я сделаю из тебя кровавое месиво. Разрежу на куски.
Отступив на шаг, он прибавил:
— Но вообще-то ссориться с тобой я не хочу.
— Сегодня уже поздно уходить, — сказал мистер Полли.
— Я приду завтра, около одиннадцати. Понятно? И если я застану тебя…
Дядя Джим разразился проклятиями, от которых кровь стынет в жилах.
— Гм, — промычал мистер Полли, стараясь не ронять достоинства. — Мы подумаем о вашем предложении.
— Подумай, подумай, — посоветовал дядя Джим и стал отступать так же внезапно и бесшумно, как появился.
Какое-то время до мистера Полли еще доносились обрывки его угроз: «Превращу тебя в лепешку!.. Изуродую до неузнаваемости… Вырву из тебя печень и брошу ее собакам… Понятно?.. Мне наплевать на все, я ничего не боюсь».
Странно жестикулируя, дядя Джим уходил в темноту, пока не осталось видно только одно лицо. Туловище дяди Джима поглотила черная тень изгороди.
На следующий день в половине одиннадцатого утра мистер Полли очутился под елями, что росли у дороги в трех с половиной милях от гостиницы «Потуэлл». Он сам не знал, вышел ли он прогуляться и на досуге все хорошенько обдумать или насовсем покинул эту землю обетованную, над которой нависла беда. Здравый смысл категорически настаивал на втором.
Ибо в конечном счете это была не его беда.
Какое ему дело до этой, пусть доброй, спокойной и милой толстухи, до этой девочки с копной черных волос, в которой так причудливо сочеталось очарование бабочки, мышки и порхающей птички и которая была изящней цветка и нежнее персика? Господи, что они для него? Ничего!..
Дядя Джим, конечно, имеет какие-то права.
Если уж говорить о долге, то расставаться с этой приятной, праздной, веселой, полной приключений жизнью стоит лишь ради тех, кто имеет на него законное право, кто может претендовать на его защиту и покровительство.
Почему не послушаться веления долга и не вернуться сейчас же обратно к Мириэм?..
Он провел такие замечательные каникулы…
И пока мистер Полли сидел под елями и ломал себе голову над тем, какое решение принять, он знал, что, если бы он осмелился поднять глаза, небеса разверзлись бы и он бы прочитал начертанный в лазури приговор себе.
Он знал теперь о жизни все, что только может знать человек. Он знал, что должен бороться, иначе он погибнет.
Еще никогда жизнь не была ему так понятна, как сейчас. Жизнь всегда была для него запутанным, увлекательным спектаклем. В поисках вещей удобных и приятных он поддавался разным порывам, но всегда уходил от трудностей и опасностей. Таков путь тех, кто боится рисковать и не гонится за славой. До сих пор он жил, как живет в джунглях блуждающий в густых зарослях дикарь, покорный, не ведающий ни неба, ни морских просторов. И вот он вырвался наконец из этих джунглей на бескрайние просторы жизни. Ему казалось, что само небо наблюдает сейчас за ним, что вся земля притихла в ожидании.
— Не мое это дело, — проговорил мистер Полли вслух. — Какого дьявола мне надо?
— Не-е-ет, черт возьми, не мое это дело! — снова не то завыл, не то зарычал мистер Полли.
Ему казалось, что его мозг разделился на несколько частей и в каждой идет своя работа. Одна часть переваривала фразу, брошенную дядей Джимом: «Изуродую до неузнаваемости». Есть французская борьба, где дерутся ногами. Следи за противником, и как только он поднимет ногу, ее тут же надо хватать, тогда он рухнет на землю, если, конечно, не упустить момента. Но как не упустить момент — это вопрос.
При мысли о дяде Джиме все внутри у него холодело и замирало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64