Я давным-давно все это понял. Видал я таких женщин. И больше я уже не лезу вверх.
— Я часто вспоминал, что вы говорили в прошлый раз, — сказал Киппс.
— Интересно, что ж это я такое говорил? — как бы про себя заметил Мастермен. — Но все равно, вы поступили разумно и правильно, а в наше время такое не часто увидишь. Вы женитесь на ровне и заживете по-своему, никого не слушая, без оглядки на тех, кто стоит ступенькой выше или ниже. Сейчас только так и следует жить: ведь в мире все вверх дном, и с каждым днем становится все хуже и хуже. А вы прежде всего создайте свой собственный мирок, свой дом, держитесь за это, что бы ни случилось, и женитесь на девушке вашего круга… Так, наверно, поступил бы я сам… если б нашлась мне пара… Но, к счастью для человечества, люди вроде меня парами не родятся. Так-то! А кроме того… Однако… — Он вдруг умолк и, пользуясь тем, что в разговор вмешался юный мистер Уолт Порник, о чем-то задумался.
Но скоро он очнулся от раздумий.
— В конце концов, — сказал он, — есть еще надежда.
— На что? — спросил Сид.
— На все, — ответил Мастермен.
— Пока есть жизнь, есть и надежда, — сказала миссис Порник. — А что ж это никто ничего не ест?
Мастермен поднял стакан.
— За надежду! — сказал он. — За светоч мира!
Сид, широко улыбаясь, поглядел на Киппса, словно говорил: «Не каждый день встретишь такого человека».
— За надежду! — повторил Мастермен. — Нет ничего лучше надежды. Надежды жить… Да. Так-то.
Эта величественная жалость к самому себе нашла отклик в их сердцах. Даже Уолт притих.
Дни перед свадьбой они посвятили увеселительным прогулкам. Сперва отправились пароходом в Кью и очень восхищались домом, полным картин, изображавших цветы; в другой раз встали чуть свет, чтобы насладиться долгим-долгим днем в Кристальном дворце. Они приехали в такую рань, что все еще было закрыто; все павильоны темные, а все прочие развлечения под замком. В огромном и безлюдном в этот час зале они даже сами себе казались какими-то козявками, а их отдававшиеся эхом шаги — неприлично громкими. Они разглядывали отлично вылепленных гипсовых дикарей, в непринужденных позах, и Энн-подумала: чудно было бы повстречать таких на улице. Хорошо, что в Англии они не водятся. Задумчиво и по большей части молча Энн с Киппсом созерцали копии классических статуй. Киппс только заметил, что чудно, видать, жили люди в те времена; но Энн вполне здраво усомнилась: неужто люди и впрямь ходили в таком виде? А все-таки вокруг в этот ранний час было слишком пустынно. Как тут было не разыграться фантазии! И они с облегчением вышли на огромные террасы парка, под скупое октябрьское солнце, и бродили среди множества искусственных прудов, по тихим просторным угодьям; все тут было такое огромное, сумрачное, пустынное — впору великанам, а вокруг ни души — все удивляло и восхищало их, но куда меньше, чем можно бы ожидать.
— Ни в жизнь не видал такой красоты, — сказал Киппс и повернулся, чтобы лучше разглядеть огромный зеркальный фасад с гигантским изображением Пакстона посредине.
— А уж что денег стоило такое построить! — почтительно протянула Энн.
Скоро они вышли к пещерам и протокам, где всевозможные диковинки напоминали о неистощимой изобретательности того, кто создал все живое. Они прошли под аркой из китовых челюстей и остановились: перед ними на лугу паслись отлично вылепленные, раскрашенные золотом и зеленью огромные доисторические звери — игуанодоны, динотерии, мастодонты и прочие чудища; одни щипали траву, другие просто стояли и глядели по сторонам, словно дивились на самих себя.
— Чего тут только нет! — сказал Киппс. — После этого и на графский замок смотреть не захочешь.
Огромные чудовища очень заинтересовали Киппса, он никак не мог с ними расстаться.
— И где только они добывали себе пропитание, ведь им какую прорву нужно! — повторял он.
Нагулявшись, они сели на скамью перед озером, над которым нависал великолепный зеленый с золотом лабиринтодонт, и заговорили о будущем. Они плотно позавтракали во дворце, насмотрелись на картины, на многое множество всяких диковинок, и все это да еще ласковое янтарное солнце настроило их на особый умиротворенно-философский лад, словно они причалили к тихой пристани. А потом Киппс нарушил это задумчивое молчание, он вдруг заговорил о том, что гвоздем сидело у него в голове.
— Я перед ними извинюсь и предложу ее брату денег в возмещение. Ну, а уж если она все равно подаст в суд, потому как я нарушил обещание, что ж… с меня взятки гладки… Из моих писем они на суде не больно много вычитают, потому как я ей писем не писал. В общем, выложу тыщу-другую — и все уладится, это уж верно. Я не больно боюсь, Энн. Чего ж тут бояться… Вовсе и нечего. — И помолчав, прибавил: — А здорово, что мы женимся! Интересно, как все в жизни получается. Вот если б не наткнулся я на тебя, что бы со мной сейчас было?.. Да уж потом мы и встретились, а у меня все равно ничего такого и в мыслях не было… то есть, что мы поженимся… вот до того самого вечера, как пришел к тебе. Правда-правда, и в мыслях не было.
— И у меня, — сказала Энн, задумчиво глядя на воду.
Некоторое время Киппс молча глядел на нее. До чего же милое у нее сейчас лицо! По озеру проплыла утка, легкая рябь пошла по воде, трепетные отсветы заиграли на щеках Энн и тут же истаяли.
— Верно, так было суждено, — вслух подумала Энн.
Киппс немного поразмыслил.
— Прямо даже чудно, как это меня угораздило с ней обручиться, — сказал он.
— Она тебе не подходит, — сказала Энн.
— Вот то-то и оно. Еще бы! То-то и оно, что не подходит. Даже не пойму, как это все получилось?
— Уж, верно, все ее рук дело, я так понимаю, — сказала Энн.
Киппс уже готов был согласиться. Но тут он почувствовал угрызения совести.
— Да нет, Энн, — сказал он. — Вот ведь что чудно. Я и сам не пойму, как оно вышло, да только она тут ни при чем. Даже и не припомню… Ну, никак… Одно скажу: заковыристая штука жизнь. И я тоже, видать, парень с закавыкой. Иной раз найдет на меня, накатит — и тогда мне все трын-трава, сам не знаю, что делаю. Вот и тогда так вышло. Да только…
Оба задумались, Киппс скрестил руки и подергал свои редкие усики. Но вот он слегка улыбнулся.
— Заведем себе славный домик где-нибудь в Хайте.
— Там поуютней, чем в Фолкстоне, — сказала Энн.
— Славный домик и чтоб беспременно маленький, — сказал Киппс. — Оно, конечно, у меня есть Хьюгенден. Так ведь он отдан внаем. И велик больно. Да и не по душе мне больше жить в Фолкстоне… никак не по душе.
— Это бы хорошо, свой домик, — сказала Энн. — Бывало, в услужении я сколько раз думала: вот бы похозяйничать в собственном домике!
— Да, уж ты всегда будешь знать про наших слуг, чего там у них на уме, — пошутил Киппс.
— Слуги? На что нам слуги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Я часто вспоминал, что вы говорили в прошлый раз, — сказал Киппс.
— Интересно, что ж это я такое говорил? — как бы про себя заметил Мастермен. — Но все равно, вы поступили разумно и правильно, а в наше время такое не часто увидишь. Вы женитесь на ровне и заживете по-своему, никого не слушая, без оглядки на тех, кто стоит ступенькой выше или ниже. Сейчас только так и следует жить: ведь в мире все вверх дном, и с каждым днем становится все хуже и хуже. А вы прежде всего создайте свой собственный мирок, свой дом, держитесь за это, что бы ни случилось, и женитесь на девушке вашего круга… Так, наверно, поступил бы я сам… если б нашлась мне пара… Но, к счастью для человечества, люди вроде меня парами не родятся. Так-то! А кроме того… Однако… — Он вдруг умолк и, пользуясь тем, что в разговор вмешался юный мистер Уолт Порник, о чем-то задумался.
Но скоро он очнулся от раздумий.
— В конце концов, — сказал он, — есть еще надежда.
— На что? — спросил Сид.
— На все, — ответил Мастермен.
— Пока есть жизнь, есть и надежда, — сказала миссис Порник. — А что ж это никто ничего не ест?
Мастермен поднял стакан.
— За надежду! — сказал он. — За светоч мира!
Сид, широко улыбаясь, поглядел на Киппса, словно говорил: «Не каждый день встретишь такого человека».
— За надежду! — повторил Мастермен. — Нет ничего лучше надежды. Надежды жить… Да. Так-то.
Эта величественная жалость к самому себе нашла отклик в их сердцах. Даже Уолт притих.
Дни перед свадьбой они посвятили увеселительным прогулкам. Сперва отправились пароходом в Кью и очень восхищались домом, полным картин, изображавших цветы; в другой раз встали чуть свет, чтобы насладиться долгим-долгим днем в Кристальном дворце. Они приехали в такую рань, что все еще было закрыто; все павильоны темные, а все прочие развлечения под замком. В огромном и безлюдном в этот час зале они даже сами себе казались какими-то козявками, а их отдававшиеся эхом шаги — неприлично громкими. Они разглядывали отлично вылепленных гипсовых дикарей, в непринужденных позах, и Энн-подумала: чудно было бы повстречать таких на улице. Хорошо, что в Англии они не водятся. Задумчиво и по большей части молча Энн с Киппсом созерцали копии классических статуй. Киппс только заметил, что чудно, видать, жили люди в те времена; но Энн вполне здраво усомнилась: неужто люди и впрямь ходили в таком виде? А все-таки вокруг в этот ранний час было слишком пустынно. Как тут было не разыграться фантазии! И они с облегчением вышли на огромные террасы парка, под скупое октябрьское солнце, и бродили среди множества искусственных прудов, по тихим просторным угодьям; все тут было такое огромное, сумрачное, пустынное — впору великанам, а вокруг ни души — все удивляло и восхищало их, но куда меньше, чем можно бы ожидать.
— Ни в жизнь не видал такой красоты, — сказал Киппс и повернулся, чтобы лучше разглядеть огромный зеркальный фасад с гигантским изображением Пакстона посредине.
— А уж что денег стоило такое построить! — почтительно протянула Энн.
Скоро они вышли к пещерам и протокам, где всевозможные диковинки напоминали о неистощимой изобретательности того, кто создал все живое. Они прошли под аркой из китовых челюстей и остановились: перед ними на лугу паслись отлично вылепленные, раскрашенные золотом и зеленью огромные доисторические звери — игуанодоны, динотерии, мастодонты и прочие чудища; одни щипали траву, другие просто стояли и глядели по сторонам, словно дивились на самих себя.
— Чего тут только нет! — сказал Киппс. — После этого и на графский замок смотреть не захочешь.
Огромные чудовища очень заинтересовали Киппса, он никак не мог с ними расстаться.
— И где только они добывали себе пропитание, ведь им какую прорву нужно! — повторял он.
Нагулявшись, они сели на скамью перед озером, над которым нависал великолепный зеленый с золотом лабиринтодонт, и заговорили о будущем. Они плотно позавтракали во дворце, насмотрелись на картины, на многое множество всяких диковинок, и все это да еще ласковое янтарное солнце настроило их на особый умиротворенно-философский лад, словно они причалили к тихой пристани. А потом Киппс нарушил это задумчивое молчание, он вдруг заговорил о том, что гвоздем сидело у него в голове.
— Я перед ними извинюсь и предложу ее брату денег в возмещение. Ну, а уж если она все равно подаст в суд, потому как я нарушил обещание, что ж… с меня взятки гладки… Из моих писем они на суде не больно много вычитают, потому как я ей писем не писал. В общем, выложу тыщу-другую — и все уладится, это уж верно. Я не больно боюсь, Энн. Чего ж тут бояться… Вовсе и нечего. — И помолчав, прибавил: — А здорово, что мы женимся! Интересно, как все в жизни получается. Вот если б не наткнулся я на тебя, что бы со мной сейчас было?.. Да уж потом мы и встретились, а у меня все равно ничего такого и в мыслях не было… то есть, что мы поженимся… вот до того самого вечера, как пришел к тебе. Правда-правда, и в мыслях не было.
— И у меня, — сказала Энн, задумчиво глядя на воду.
Некоторое время Киппс молча глядел на нее. До чего же милое у нее сейчас лицо! По озеру проплыла утка, легкая рябь пошла по воде, трепетные отсветы заиграли на щеках Энн и тут же истаяли.
— Верно, так было суждено, — вслух подумала Энн.
Киппс немного поразмыслил.
— Прямо даже чудно, как это меня угораздило с ней обручиться, — сказал он.
— Она тебе не подходит, — сказала Энн.
— Вот то-то и оно. Еще бы! То-то и оно, что не подходит. Даже не пойму, как это все получилось?
— Уж, верно, все ее рук дело, я так понимаю, — сказала Энн.
Киппс уже готов был согласиться. Но тут он почувствовал угрызения совести.
— Да нет, Энн, — сказал он. — Вот ведь что чудно. Я и сам не пойму, как оно вышло, да только она тут ни при чем. Даже и не припомню… Ну, никак… Одно скажу: заковыристая штука жизнь. И я тоже, видать, парень с закавыкой. Иной раз найдет на меня, накатит — и тогда мне все трын-трава, сам не знаю, что делаю. Вот и тогда так вышло. Да только…
Оба задумались, Киппс скрестил руки и подергал свои редкие усики. Но вот он слегка улыбнулся.
— Заведем себе славный домик где-нибудь в Хайте.
— Там поуютней, чем в Фолкстоне, — сказала Энн.
— Славный домик и чтоб беспременно маленький, — сказал Киппс. — Оно, конечно, у меня есть Хьюгенден. Так ведь он отдан внаем. И велик больно. Да и не по душе мне больше жить в Фолкстоне… никак не по душе.
— Это бы хорошо, свой домик, — сказала Энн. — Бывало, в услужении я сколько раз думала: вот бы похозяйничать в собственном домике!
— Да, уж ты всегда будешь знать про наших слуг, чего там у них на уме, — пошутил Киппс.
— Слуги? На что нам слуги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95