Суровое и энергичное лицо Рэсполда казалось нежным и кротким по сравнению с лицом Эверлейка.
На нижней койке лежала девушка в белом. Цвет ее лица почти не отличался от одежды. Глаза были закрыты, а окровавленный рот чуть-чуть приоткрыт. За искусанными губами виднелся распухший, как будто изжеванный, язык.
– Снаружи ждет Рода, – сказал врач, обращаясь к Харази. – Попроси ее включить свою машинерию в коридоре. Здесь нет места.
Пульс девушки был учащенным. Он надавил на глазные яблоки. Твердые.
– Скажите, капитан, у нее были такие приступы раньше?
– Ни разу.
– А когда начался этот?
– Час назад по корабельному времени.
– Где?
– Здесь.
– Вы присутствовали?
– С самого начала.
Галерс еще раз взглянул на капитана. Создавалось впечатление, что, отвечая на вопросы, он делает ударение на каждом слоге, словно выравнивая слова молотом на наковальне.
Глаза капитана полностью соответствовали голосу. Они были светло-голубые, со стальным оттенком, и взгляд их казался твердым, как броня. Длинные брови цвета высохшей крови торчали над глазами, как ощерившаяся копьями фаланга. По сути, отметил про себя Галерс, капитан Эверлейк – человек острый во всех отношениях. Даже неподвижный и молчащий, он производил впечатление вооруженной твердыни.
В двери показалась голова Роды.
– Мне нужно пять проб крови, – велел Галерс. – На сахар, на уровень инсулина и адреналина, клеточный состав и общий анализ. Особое внимание следует уделить инородным телам. И не забудьте включить электроэнцефалограф. Да, еще понюхайте для меня ее дыхание.
Рода склонилась над лицом девушки.
– Запаха ацетона, доктор, я не ощущаю. Чувствуется только запах рыбы.
– Она ела недавно рыбу? – спросил Марк у капитана.
– Возможно. По корабельному времени сегодня пятница. Справьтесь у кока. Я рыбы не ел.
Галерс взял чувствительную головку, присоединенную к установке длинным шнуром, и начал медленно водить ею над головой девушки, то и дело щелкая тумблером. Потом попросил капитана описать приступ.
Время от времени он кивал, слушая рассказ о судорогах, характерных для эпилепсии, адреналинового или инсулинового шока. На приступ диабета не очень похоже. После анализа крови можно будет сказать что-либо определенное. Возможно, в теле девушки затаилась какая-то внеземная инфекция или паразит. Этого очень опасались таможенники. Однако Галерс так не думал. Скорее всего, ее поразила одна из обычных земных болезней.
И все же, уверенности пока не было. А вдруг она заражена каким-то новым ужасным микробом, который может распространиться, подобно Черной Смерти, если его не изолировать здесь, внутри корабля?
Внезапно глаза девушки открылись и прежде, чем врач успел сказать ей что-нибудь ободряющее, она отпрянула от него. Лицо ее исказил страх, но отец тотчас же оказался рядом, вынудив врача посторониться.
– Все хорошо, Дебби. Я здесь. Тебе нечего бояться. Успокойся. Ты слышишь меня? Успокойся, все будет хорошо.
Девушка продолжала хранить молчание. Глаза ее, светло-голубые, как у капитана, но не такие суровые, были устремлены мимо отца, на Марка Галерса, она приподняла голову и стало заметно, что волосы ее очень светлые и длинные. Это само по себе было примечательным в мире, где господствовали короткие стрижки.
– Кто это? – сдавленно спросила девушка, роняя голову на подушку.
Галерс повернулся и вышел из каюты, забрав с собой чувствительную головку.
Рода продолжала колдовать над своими приборами.
– Общий анализ еще не готов. Остальные вот, – сказала она, протягивая Марку полоску бумаги со столбцами цифр.
– Это мог быть адреналиновый шок, – задумчиво произнес он.
– А внеземного у нее ничего нет? – поинтересовался Харази. – Нет? Очень хорошо. А что такое, между прочим, адреналиновый шок?
Галерс решил, что у него есть время для разъяснений.
– Когда содержание сахара в крови становится очень низким, спинная адреналиновая железа выделяет гормон эпинефрин. С его помощью крахмал превращается в печени снова в сахар, и содержание его в крови повышается. Но для организма впрыскивание в кровеносную систему адреналина – крайнее средство. Увеличение его содержания приводит к учащению сердцебиения, судорогам и конвульсиям. Симптомы точно такие же, как и при приступе диабета, только там следует инсулиновый шок, а здесь – что-то вроде эпилепсии. Однако полной уверенности у меня в этом диагнозе нет. Нужно дождаться результатов общего анализа. Может выявиться еще какой-нибудь фактор, обуславливающий наличие эпинефрина в крови. К тому же, данные предварительного анализа не указывают на столь низкое содержание сахара, чтобы вызвать адреналиновый шок.
– Так из-за чего же понизилось содержание сахара в крови?
– Если бы я знал, то уже сейчас бы принял определенные меры.
К ним неслышно подошел Рэсполд.
– Ребята из таможни и карантинной службы утверждают, что корабль чист, – сказал он и потянул воздух носом ищейки. – Кто тут прячет дохлую рыбу?
– Дохлую рыбу? – недоуменно произнес Галерс. – Я не ощущаю никакого запаха!
– Значит вам повезло. В этом мире плохих запахов гораздо больше, чем хороших. – Детектив обернулся к Харази. – Не следует ли вам поискать причину этой жуткой вони?
– У меня нет такого собачьего обоняния, Рэсполд, – возразил Харази. – Когда я стоял у открытой двери, мне чудился слабый запах рыбы, но здесь, снаружи, невозможно...
– Туда можно, док? Могу я переговорить с ними? Похоже, никто из команды толком ничего не знает об этом исчезнувшем.
– Переговорить с капитаном можно здесь, в коридоре. Но мисс Эверлейк, думаю, не в состоянии разговаривать.
– Будьте добры, попросите его выйти.
– Я-то попрошу, но это вовсе не значит, что он выйдет. Таким, как этот капитан, вряд ли можно что-либо приказывать.
Капитан Асаф сидел на краешке койки, присматривая за дочерью. Она протянула руку, но он не взял ее. Лицо его было жестким, как мокрая простыня на морозе.
Выслушав просьбу, он кивнул в знак согласия и, выходя из каюты, еще раз посмотрел на неподвижно лежавшую дочь. Затем его глаза встретились с глазами Галерса. Молодой врач выдержал этот взгляд, полный предупреждения и угрозы. Это было очень неприятно. Он решил, что становится слишком уж чувствительным. Глаза сами по себе не несут определенной информации. Тем не менее, взгляд человека может отражать всю неподатливость его личности. И от этого никак нельзя отмахнуться.
Оглянувшись на девушку, Галерс увидел, что глаза ее снова открыты, а пальцы чуть-чуть согнуты, словно она хотела взять что-то, но не могла и была этим удивлена. Но это его не касалось. Во всяком случае, сейчас. Он находился здесь на случай крайней необходимости, и впереди было достаточно работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
На нижней койке лежала девушка в белом. Цвет ее лица почти не отличался от одежды. Глаза были закрыты, а окровавленный рот чуть-чуть приоткрыт. За искусанными губами виднелся распухший, как будто изжеванный, язык.
– Снаружи ждет Рода, – сказал врач, обращаясь к Харази. – Попроси ее включить свою машинерию в коридоре. Здесь нет места.
Пульс девушки был учащенным. Он надавил на глазные яблоки. Твердые.
– Скажите, капитан, у нее были такие приступы раньше?
– Ни разу.
– А когда начался этот?
– Час назад по корабельному времени.
– Где?
– Здесь.
– Вы присутствовали?
– С самого начала.
Галерс еще раз взглянул на капитана. Создавалось впечатление, что, отвечая на вопросы, он делает ударение на каждом слоге, словно выравнивая слова молотом на наковальне.
Глаза капитана полностью соответствовали голосу. Они были светло-голубые, со стальным оттенком, и взгляд их казался твердым, как броня. Длинные брови цвета высохшей крови торчали над глазами, как ощерившаяся копьями фаланга. По сути, отметил про себя Галерс, капитан Эверлейк – человек острый во всех отношениях. Даже неподвижный и молчащий, он производил впечатление вооруженной твердыни.
В двери показалась голова Роды.
– Мне нужно пять проб крови, – велел Галерс. – На сахар, на уровень инсулина и адреналина, клеточный состав и общий анализ. Особое внимание следует уделить инородным телам. И не забудьте включить электроэнцефалограф. Да, еще понюхайте для меня ее дыхание.
Рода склонилась над лицом девушки.
– Запаха ацетона, доктор, я не ощущаю. Чувствуется только запах рыбы.
– Она ела недавно рыбу? – спросил Марк у капитана.
– Возможно. По корабельному времени сегодня пятница. Справьтесь у кока. Я рыбы не ел.
Галерс взял чувствительную головку, присоединенную к установке длинным шнуром, и начал медленно водить ею над головой девушки, то и дело щелкая тумблером. Потом попросил капитана описать приступ.
Время от времени он кивал, слушая рассказ о судорогах, характерных для эпилепсии, адреналинового или инсулинового шока. На приступ диабета не очень похоже. После анализа крови можно будет сказать что-либо определенное. Возможно, в теле девушки затаилась какая-то внеземная инфекция или паразит. Этого очень опасались таможенники. Однако Галерс так не думал. Скорее всего, ее поразила одна из обычных земных болезней.
И все же, уверенности пока не было. А вдруг она заражена каким-то новым ужасным микробом, который может распространиться, подобно Черной Смерти, если его не изолировать здесь, внутри корабля?
Внезапно глаза девушки открылись и прежде, чем врач успел сказать ей что-нибудь ободряющее, она отпрянула от него. Лицо ее исказил страх, но отец тотчас же оказался рядом, вынудив врача посторониться.
– Все хорошо, Дебби. Я здесь. Тебе нечего бояться. Успокойся. Ты слышишь меня? Успокойся, все будет хорошо.
Девушка продолжала хранить молчание. Глаза ее, светло-голубые, как у капитана, но не такие суровые, были устремлены мимо отца, на Марка Галерса, она приподняла голову и стало заметно, что волосы ее очень светлые и длинные. Это само по себе было примечательным в мире, где господствовали короткие стрижки.
– Кто это? – сдавленно спросила девушка, роняя голову на подушку.
Галерс повернулся и вышел из каюты, забрав с собой чувствительную головку.
Рода продолжала колдовать над своими приборами.
– Общий анализ еще не готов. Остальные вот, – сказала она, протягивая Марку полоску бумаги со столбцами цифр.
– Это мог быть адреналиновый шок, – задумчиво произнес он.
– А внеземного у нее ничего нет? – поинтересовался Харази. – Нет? Очень хорошо. А что такое, между прочим, адреналиновый шок?
Галерс решил, что у него есть время для разъяснений.
– Когда содержание сахара в крови становится очень низким, спинная адреналиновая железа выделяет гормон эпинефрин. С его помощью крахмал превращается в печени снова в сахар, и содержание его в крови повышается. Но для организма впрыскивание в кровеносную систему адреналина – крайнее средство. Увеличение его содержания приводит к учащению сердцебиения, судорогам и конвульсиям. Симптомы точно такие же, как и при приступе диабета, только там следует инсулиновый шок, а здесь – что-то вроде эпилепсии. Однако полной уверенности у меня в этом диагнозе нет. Нужно дождаться результатов общего анализа. Может выявиться еще какой-нибудь фактор, обуславливающий наличие эпинефрина в крови. К тому же, данные предварительного анализа не указывают на столь низкое содержание сахара, чтобы вызвать адреналиновый шок.
– Так из-за чего же понизилось содержание сахара в крови?
– Если бы я знал, то уже сейчас бы принял определенные меры.
К ним неслышно подошел Рэсполд.
– Ребята из таможни и карантинной службы утверждают, что корабль чист, – сказал он и потянул воздух носом ищейки. – Кто тут прячет дохлую рыбу?
– Дохлую рыбу? – недоуменно произнес Галерс. – Я не ощущаю никакого запаха!
– Значит вам повезло. В этом мире плохих запахов гораздо больше, чем хороших. – Детектив обернулся к Харази. – Не следует ли вам поискать причину этой жуткой вони?
– У меня нет такого собачьего обоняния, Рэсполд, – возразил Харази. – Когда я стоял у открытой двери, мне чудился слабый запах рыбы, но здесь, снаружи, невозможно...
– Туда можно, док? Могу я переговорить с ними? Похоже, никто из команды толком ничего не знает об этом исчезнувшем.
– Переговорить с капитаном можно здесь, в коридоре. Но мисс Эверлейк, думаю, не в состоянии разговаривать.
– Будьте добры, попросите его выйти.
– Я-то попрошу, но это вовсе не значит, что он выйдет. Таким, как этот капитан, вряд ли можно что-либо приказывать.
Капитан Асаф сидел на краешке койки, присматривая за дочерью. Она протянула руку, но он не взял ее. Лицо его было жестким, как мокрая простыня на морозе.
Выслушав просьбу, он кивнул в знак согласия и, выходя из каюты, еще раз посмотрел на неподвижно лежавшую дочь. Затем его глаза встретились с глазами Галерса. Молодой врач выдержал этот взгляд, полный предупреждения и угрозы. Это было очень неприятно. Он решил, что становится слишком уж чувствительным. Глаза сами по себе не несут определенной информации. Тем не менее, взгляд человека может отражать всю неподатливость его личности. И от этого никак нельзя отмахнуться.
Оглянувшись на девушку, Галерс увидел, что глаза ее снова открыты, а пальцы чуть-чуть согнуты, словно она хотела взять что-то, но не могла и была этим удивлена. Но это его не касалось. Во всяком случае, сейчас. Он находился здесь на случай крайней необходимости, и впереди было достаточно работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17