Скелдер подскочил в кресле:
- Я протестую! Мы здесь проводим научные исследования и сотрудничаем
с тобой только потому, что есть работа, которой мы...
- ...не желаем пачкать свои беленькие ручки, - опять резюмировал
Джон.
В этот момент в комнате потемнело, наступил темно-фиолетовый
полумрак. Их настигло головокружение, чувства как бы оставили плоть. Все
это продолжалось только секунду, но ее, впрочем, хватило на то, чтобы у
них подогнулись ноги и все трое разом рухнули на пол.
Кэрмоди с трудом стал на четвереньки. Он покачал головой из стороны в
сторону, как бык, которого хватили дубинкой по черепу. Затем он выдохнул:
- О, вот это да! Хорошо, что на моей башке шлем!
Он поднялся на ноги. Все мышцы онемели и буквально разрывались от
боли. Комната, казалось, была завешена фиолетовой мглой. Было сумрачно и
тихо.
- Раллукс, что с тобой? - раздался удивленный, полный ужаса голос
Скелдера.
Бледный, как призрак, с лицом, перекошенным гримасой боли, Раллукс
вскрикнул, сорвал с головы шлем, поднялся на ноги и бросился из комнаты.
Его шаги прогрохотали по лестнице, и затем хлопнула входная дверь.
Кэрмоди повернулся ко второму монаху:
- Он явно сошел с ума... О, боже, что с тобой?
Разинув рот, Скелдер тупым взглядом уставился на настенные часы.
Внезапно он повернулся к Кэрмоди.
- Пошел вон, болван, - прорычал он.
Джон удивленно моргнул, затем спокойно повернулся и бросил через
плечо:
- Пожалуйста, я не испытываю особого удовольствия от общения с тобой.
Он с интересом посмотрел на Скелдера, который, странно прихрамывая,
направился к двери.
- Отчего ты хромаешь?
Монах промолчал и странно, бочком вышел из комнаты. Вскоре внизу
опять хлопнула дверь. Кэрмоди долго стоял в одиночестве, о чем-то
размышляя. Затем он взглянул на часы, они показывали время, день, месяц и
год. Фиолетовая вспышка началась в 17.25, сейчас было 17.30. Значит,
прошло пять минут.
- Пять минут? - изумленно протер глаза Кэрмоди. - Нет, пять минут
плюс еще 24 часа!
- Неудивительно, что я так голоден и у меня болит все на свете, -
решил Кэрмоди, сбросил шлем на пол и отправился на кухню. Осторожно открыл
дверь, опасаясь неожиданностей. Но все обошлось. Постанывая, он достал из
холодильника пищу, сделал себе сэндвичи, с удовольствием поел, а затем
проверил оружие. Только после этого направился к двери.
Раздался телефонный звонок.
Кэрмоди поколебался, но все же решил ответить.
- Черт бы их всех побрал! - подумал он.
Он поднял трубку:
- Хэлло!
- Джон! - отозвался приятный женский голос.
Кэрмоди отдернул трубку от уха, как будто в ней пряталась кобра.
- Джон! - снова послышался тот же голос, но теперь более далекий и
призрачный.
Кэрмоди глубоко вздохнул, расправил плечи и решительно поднес к уху
трубку.
- Джон Кэрмоди слушает. С кем я говорю?
В ответ короткие гудки.
Он медленно положил трубку на рычаг.
Когда он вышел из дома, то обнаружил, что на улице стемнело. Лишь
фонари, расположенные на расстоянии сотни футов друг от друга, да огромная
зловеще-фиолетовая луна, висящая над горизонтом, освещали улицу. Небо было
чистым, но звезды казались очень далекими. Их свет едва пробивался сквозь
туман до поверхности планеты. Огромные здания казались темно-фиолетовыми
айсбергами, плывущими сквозь прозрачный мрак.
Только подойдя ближе, можно было различить их в деталях. Город затих.
Ни лая собак, ни пения ночных птиц, ни звука шагов, ни скрипа дверей, ни
смеха, ни голосов. Все звуки умерли.
Возле тротуара стоял автомобиль. Кэрмоди немного засомневался, сможет
ли он им управлять. Но четыре мили до замка, да еще в этом загадочном
фиолетовом тумане, пешком - довольно долгая и неприятная прогулка. Не то,
чтобы он боялся, но лишние сложности совершенно ни к чему. С одной стороны
на автомобиле легче скрыться от опасности, с другой - он будет заметен за
милю.
Наконец, он решил, что первую половину пути он проедет, а затем
отправится дальше пешком. Он открыл дверцу и сразу же схватился за
пистолет, но быстро опомнился. В автомобиле лицом вниз лежал мертвый
человек. Кэрмоди осветил его лицо фонариком, оно представляло сплошную
кровавую маску. Очевидно, водитель был из тех, кто ищет свой шанс. Но ему
явно не повезло. Вспышка звезды инициировала болезнь наподобие рака,
которая мгновенно разъела ему лицо так, что даже уничтожила полноса.
Кэрмоди вытащил труп на тротуар, завел и прогрел двигатель, отжал
сцепление и медленно двинулся вперед.
Он ехал, включив фары и прижимаясь к обочине и думая о голосе в
телефонной трубке, пытаясь понять, что это могло означать.
- Следует признать, - думал он, - я, силой своего воображения, могу
создавать из воздуха материальные объекты, значит, я передатчик энергии.
Он хорошо понимал, что сам он не содержит таких энергетических
запасов, которые можно преобразовать в материю. Если бы он попытался
сделать это, то сгорел бы до черных головешек. Значит, он не генератор, а
передатчик, преобразователь. Звезда энергию излучает, он - преобразует в
материальные объекты. Здорово! Значит, он каким-то образом, не понимая
как, воссоздает свою умершую жену. Как инженер или скульптор.
Единственное, что он мог предположить, что весь процесс регулируется его
подсознанием. Каким-то образом его клетки репродуцируются во вновь
создаваемом теле Мэри. Может, клетки отражаются в том зеркале, что
возникает в сгущающемся воздухе, и таким образом появляется отражение как
бы его самого? Все это вполне можно представить, но как быть с чисто
женскими органами? Правда, в его памяти еще сохранились сведения о женской
анатомии. В свое время, будучи студентом, он часто препарировал трупы в
анатомке. Кроме того, он освежил память, когда резал тело Мэри на части.
Он делал это вполне научно, по всем правилам прозекторской. Он даже нашел
и рассмотрел четырехмесячного эмбриона, главную причину своего гнева и
отвращения к жене. Этот маленький уродец превратил самое прекрасное тело в
мире в чудовище с раздутым животом, и он наверняка отобрал бы часть любви,
которая целиком должна принадлежать ему, Джону Кэрмоди. Он не желал
отдавать даже крохи этой любви. И затем, когда он предложил ей избавиться
от ребенка, а она отказалась, он настаивал, она сопротивлялась и кричала,
что не любит его, что этот ребенок не от него. Тогда он рассердился и
впервые в жизни разгневался. Нет, гнев это не то слово. Глаза его
застилала красная пелена, все стало вокруг кроваво-алым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34