Голос сообщил, что женщина и топор могут принести в страну зло или добро, или и то и другое вместе, но все же отправиться на поиски ее и топора необходимо.
— Она ничего не сообщила о твоем возвращении, сказала лишь то, что герой должен сразу же пуститься в путь. Также Она ничего не поведала о Саххиндаре.
— Хэдон некоторое время хранил молчание, охваченный благоговением, затем вымолвил:
— И когда это было, О Королева?
— Прошлой ночью, Хэдон. В то время, как ты спал, взяв с собой в постель золотую корону победителя и, без сомнения, мечтал обо мне, мой отец и я спешили подняться вверх по склону грозного Кховота.
— Но почему решили, что я — величайший герой страны ? — спросил он.
— Этот вопрос вряд ли нуждается в ответе, — проворчал Минрут.
— Но ты, Король, — победитель предыдущих Игр, ты сидишь на троне, ты вел своих солдат на взятие мятежного города Сакавуру и ты столь жестоко разгромил клемкаба, что нам теперь платят дань — по крайней мере на побережье — и именно ты умертвил голыми руками черного леопарда из Сивудаву, который разорял все вокруг. Без сомнения, герой, о котором говорила прорицательница, — это ты.
Минрут озадаченно посмотрел на него, а потом разразился смехом.
— Ты, Хэдон, несомненно, хитер и когда-нибудь станешь великим королем. Если пройдешь сквозь Пустынные Земли и не пострадаешь при этом, так тому и быть. Нет, Хэдон, я старею, и все мои подвиги совершены уже давно. Люди и божества наибольшее значение придают новым ярким деяниям, а не старым и приевшимся. Когда-нибудь ты сам это поймешь, Хэдон. Может быть. Но не пытайся оттянуть таким образом свой отъезд, как гласит басня о лисице, которой удалось выбраться из капкана.
— Эти новости уже сейчас печатаются и будут доставлены во все города империи. В настоящий момент глашатаи сообщают их жителям Кхокарсы.
— Когда я должен отбыть? — спросил Хэдон.
Авинет поднялась, по ее щекам катились слезы.
— Прямо сейчас, Хэдон.
Она спустилась со ступенек и протянула ему руку.
— Поцелуй ее, Хэдон, и помни, что ты получишь всю меня, когда вернешься. Я буду горевать по тебе, но я обязана подчиниться голосу Кхо. Все смертные, даже королевы, должны ей повиноваться.
Хэдон опустился на колено и поцеловал руку королевы. Потом он поднялся и обнял ее мягкие белые плечи и прижался к теплой груди и поцеловал Авинет в губы. В толпе произошло замешательство, послышался шепот, а со стороны Минрута раздалось странное рычание.
— Любой другой мужчина умер бы на месте, если бы только я не сказала, что разрешаю ему обнять себя. Но ты человек, которого я люблю и ты достоин меня. А потому торопись уехать отсюда и поспеши сюда вернуться, Хэдон. Я буду ждать.
— Голос не сообщил ничего о его возвращении! — выкрикнул Минрут, но Хэдон уже удалился. В те минуты он чувствовал себя счастливым.
8.
Оживление его длились недолго. К причалам Хэдон подошел хмурым, с покрасневшим лицом. Он никак не реагировал на приветствия толпы, осыпавшей его лепестками, на попытки людей прорваться сквозь охрану, чтобы дотронуться до него. Хэдон почти не слышал и не видел их. Он весь погрузился в себя и мыслями возвращался назад, в комнату, где находился трон и занимавшая его женщина, которая обманула его.
Он понимал, что его мысли кощунственны. Хотя Кхо Сама распорядилась о том, что именно ему следует отправляться на поиски, Хэдон чувствовал себя обманутым. И с этим ничего не мог поделать. Хэдон был столь же бессилен, как и самый презренный раб, как самый бедный из бедных, он, победитель Великих Игр, герой!
Сжигаемый огнем, от которого внутри все стыло, оцепенев от гнева, он поднялся на борт ожидавшей его униремы. Он едва узнавал людей, которым его представляли — капитана, корабельную жрицу и некоторых пассажиров. Они, очевидно, были напуганы выражением его лица и манерой поведения, поскольку тут же ускользнули со скоростью, на какую только были способны. И пока он вышагивал взад и вперед по узкой передней палубе, к нему никто не приближался.
Галера быстро передвигалась на веслах, курс ее пролегал на север, немного смещаясь на восток. Унирема миновала крепость на западной оконечности острова Мохази и уже вскоре двигалась сквозь широкий пролив между островом Сигади, где находилась военно-морская база, и полуостровом с двумя выступами, именуемым Головой Питона. На каждой крепости развевались флаги, приветствовавшие судно, на борту которого находился герой Игр. В другой раз Хэдон раздулся бы от торжества. Теперь же ему чудились насмешки, хотя у него доставало здравого смысла, подсказывавшего ему, что на самом деле он ошибается.
Затем, по прошествии нескольких часов, когда великий Ресу начал опускаться, галера пошла в северо-западном направлении вдоль скал западного побережья Залива Гахете. Когда сошла на землю ночь, корабль все еще находился в глубине узкого залива. Воздух остыл, то же самое произошло и с Хэдоном. Ярко светили звезды, и немного погодя Лахла, богиня луны, самая прекрасная из дочерей Кхо, показала свое лицо всем, кто мог оценить его красоту. Она светила столь ярко, что Хэдон смог рассмотреть дым, поднимающийся над Кховотом, Голосом Кхо, который конусом вздымался к небу. Дым представлял собой ряд изломанных облаков несколько причудливой формы, освещенных прерывистыми вспышками огня. Хэдон попытался прочитать эти образы, будто это были части слоговой азбуки, но не сумел ничего составить из них. Может, это Кхо посылала ему сообщение, которое он не был способен воспринять?
Немного погодя к нему подошел первый помощник капитана и спросил, не имеет ли он желания отобедать с капитаном и жрицей. Хэдон вдруг ощутил голод, и ответил, что с удовольствием примет приглашение.
Крышу каюты капитана сняли, чтобы в помещение проникал лунный свет и свежий воздух. Внутри все ярко освещалось сосновыми факелами, установленными в скобы на перегородках, и запах смолы был столь силен, что Хэдон почти не чувствовал аромата пищи. Стол в узкой каюте был накрыт на шесть человек и всегда незримо присутствующую гостью, наводящую ужас Сисискен. Хэдон стоял возле дубового стула, пока жрица молила Кхо и Пикабес, зеленоглазую дочь Кхо, благословить пищу и тех, кто ее вкушал. Затем Хэдон сел и принялся жадно есть, как будто пожирал тех, кого ненавидел — Минрута и те смутные силы, которые привели его к столь печальному состоянию. Но его ненависть растворилась в остром супе из окры, в бифштексе из нежного сочного мяса буйвола, в филе из рогатой рыбы, хлебе из двузернянки, в маслинах, в изысканности жареных термитов и мякоти папируса. Он побаловал себя одним стаканчиком медового напитка, изготовленного из знаменитого меда пчел, которых разводили в городе Квокода. Спустя некоторое время он сидел за столом, разговаривая и жуя хворостинку для чистки зубов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71