Я знал, что легко смогу бежать, выплыв из города в маленькой лодке и проплыв вдоль берега до острова, где спрятан мой корабль. Но сначала я должен был удостовериться в истинности или ложности моих предположений касательно Минтепа.
Единственный способ что-то узнать — услышать случайно. Я не мог задавать прямые вопросы, не мог также проявлять непредусмотренный уставом интерес к политике или другим подобным вещам. В результате мои нервы были в постоянном напряжении, так осторожен я должен был быть непрестанно в отношении каждого слова, действия, и даже выражения лица или голоса. Но так чувствовали себя и все прочие, даже Спехон, быть может, даже сам Мефис.
ИБО КАЖДЫЙ ЗНАЛ, что шпион или доносчик следит за ним и готов донести о первом же его неверном шаге. Знание этого сильно снижало болтливость. Бесед почти не существовало, только в виде исключения между близкими друзьями. И даже тогда сомневаюсь, чтобы люди осмеливались действительно высказывать, что лежит у них на сердце.
Прошли десять дней, а я был не ближе к своей цели, чем в тот день, когда прибыл в Амлот. Я беспокоился и печалился о Дуари. Что должна она думать? Сказал ли ей Мьюзо что-нибудь о моем поручении? Как она? Эти вопросы, на которые не было ответов, доводили меня почти до безумия. Они почти убедили меня, что я должен отказаться от взятого на себя задания и вернуться в Санару. Но когда я подумал, какое счастье я доставлю Дуари, если она воссоединится со своим отцом, или какое горе я ей причиню, если она узнает, что он — пленник в Амлоте и ежеминутно подвергается опасности быть убитым, я мог только оставаться на месте и исполнять то, что считал своим долгом. Я находился в таком настроении, когда получил приглашение Зерки навестить ее. Это было желанное облегчение, и я отправился к ней с удовольствием.
Мы приветствовали друг друга обычным «Мальту Мефис!», которое по какой-то причине казалось совершенно неуместным между нами и вообще некстати. У меня всегда было ощущение, что Зерка исподтишка над чем-то улыбается, и в особенности, когда мы исполняли какой-нибудь дурацкий ритуал Зани. Ее в высшей степени привлекательная личность казалась мне совершенно не гармонирующей с глупостью Занизма.
— О! — воскликнула она со смехом. — Какой симпатичный гвардеец Зани из тебя получился!
— С этой прической? — спросил я, скорчив гримасу.
Она прижала палец к губам.
— Шшш, — предостерегла она. — Я думала, что ты уже научился быть осторожнее.
— Я не могу даже раскритиковать себя самого? — со смехом спросил я.
Она покачала головой.
— На твоем месте я бы критиковала только Аторианцев и врагов в Санаре.
— Я даже этого не делаю, — сказал я. — В моем ми… моей стране меня назвали бы конформистом.
— Мне неизвестно это слово, — сказала она. — Может ли быть так, что вы в Водаро говорите на ином языке, чем мы?
— О нет, мы говорим на том же языке, — заверил я ее.
— И читаете на нем?
— Ну разумеется.
— Ага, я так и думала, — задумчиво пробормотала она.
Я не мог представить, почему бы она думала иначе, или почему это имело какое-то значение. Прежде чем я успел ее спросить об этом, она перевела разговор на другую тему.
— Тебе нравится Мантар? — спросила она.
— Очень, — сказал я. — Приятно находиться в компании хотя бы одного джентльмена.
— Будь осторожен, — снова предупредила она. — Это не прямая критика, но могу тебя заверить, что она не менее опасна. Ты можешь не опасаться ничего в разговорах со мной. Я предупреждаю тебя только потому, что повсюду шпионы. Никогда нельзя быть уверенным, кто еще внимательно слушает твои речи, кроме того, к кому они обращены. Давай отправимся проехаться. Тогда ты сможешь сказать мне все, что захочешь. Мой погонщик был с моей семьей всю свою жизнь. Он никогда никому не повторит того, что услышит.
Мне показалось немного странным, что она ободряет меня говорить открыто, учитывая то, что до сих пор она всячески меня предупреждала этого не делать.
— Я уверен, — сказал я, — что весь мир может слушать все, что я скажу. Я здесь очень счастлив.
— Рада это слышать, — сказала она.
— Я все-таки научился, что лучше не говорить слишком много. Я просто удивлен, как я вообще не разучился говорить.
— Но ты ведь можешь вполне свободно говорить с Мантаром.
— Я вообще не говорю ни о чем, кроме того, о чем должен говорить.
— Но с Мантаром все по-другому, — настаивала она. — Ты можешь полностью доверять ему. Обсуждай с ним все, что захочешь. Мантар никогда не предаст тебя.
— Почему? — напрямик спросил я.
— Потому что ты мой друг, — ответила она.
— Я высоко ценю все, что из этого следует, — сказал я. — И очень благодарен тебе за дружбу. Я бы хотел каким-то образом отблагодарить тебя.
— Быть может, однажды у тебя появится такая возможность — когда я узнаю тебя получше.
Во внутренний двор дворца привели гантора, и мы поднялись в беседку на его спине. На этот раз с нами не было вооруженной охраны, только мы вдвоем и погонщик.
— Куда поедем? — спросила Зерка.
— Куда угодно. Я хотел бы посмотреть на общественные здания.
Я надеялся таким образом найти местоположение таинственного Гап кум Ров, где томился в заключении неизвестный джонг. Я не осмеливался никого прямо спросить об этом. Я не осмеливался спросить и Зерку, ибо, невзирая на ее непрестанные заверения, что я могу говорить с ней свободно, я был не уверен, разумно ли это. Насколько я знал, она и сама могла быть шпионом. Внезапная дружба, которую она завязала со мной, давала некоторую пищу этим подозрениям. Мне не хотелось верить в это, так как она казалась очень искренней в своей симпатии ко мне, но я не мог рисковать. Я должен был подозревать всех и каждого. В этом я стал настоящим Зани.
Она дала указания погонщику, затем села не место.
— Теперь, — сказала она, — когда мы расположились удобно и наедине, давай поговорим. Мы на самом деле мало знаем друг о друге.
— Мне многое в тебе непонятно, — сказал я. — Ты столь важная персона, и все же тратишь свое время на незнакомца.
— Я не думаю, что трачу время понапрасну, — сказала она. — Это не пустая трата времени — завести новых друзей. У меня действительно очень мало друзей, ты ведь знаешь. Война и революция забрали большинство из них. Война отняла у меня человека, которого я любила.
Она произнесла слово «ульяган», дословно «любовьмужчина».
— С тех пор я живу одна, и жизнь моя, боюсь, довольно пуста. Теперь расскажи мне о себе.
— Ты знаешь все, о чем стоило упоминать, — заверил я ее.
— Расскажи мне о своей жизни в Водаро, — настаивала она. — Мне бы хотелось знать что-нибудь об обычаях и манерах жителей этой далекой страны.
— Ах, я уверен, что тебя это не заинтересует. Мы очень простые люди, — не мог же я сказать ей, что он, весьма вероятно, знает о Водаро больше меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Единственный способ что-то узнать — услышать случайно. Я не мог задавать прямые вопросы, не мог также проявлять непредусмотренный уставом интерес к политике или другим подобным вещам. В результате мои нервы были в постоянном напряжении, так осторожен я должен был быть непрестанно в отношении каждого слова, действия, и даже выражения лица или голоса. Но так чувствовали себя и все прочие, даже Спехон, быть может, даже сам Мефис.
ИБО КАЖДЫЙ ЗНАЛ, что шпион или доносчик следит за ним и готов донести о первом же его неверном шаге. Знание этого сильно снижало болтливость. Бесед почти не существовало, только в виде исключения между близкими друзьями. И даже тогда сомневаюсь, чтобы люди осмеливались действительно высказывать, что лежит у них на сердце.
Прошли десять дней, а я был не ближе к своей цели, чем в тот день, когда прибыл в Амлот. Я беспокоился и печалился о Дуари. Что должна она думать? Сказал ли ей Мьюзо что-нибудь о моем поручении? Как она? Эти вопросы, на которые не было ответов, доводили меня почти до безумия. Они почти убедили меня, что я должен отказаться от взятого на себя задания и вернуться в Санару. Но когда я подумал, какое счастье я доставлю Дуари, если она воссоединится со своим отцом, или какое горе я ей причиню, если она узнает, что он — пленник в Амлоте и ежеминутно подвергается опасности быть убитым, я мог только оставаться на месте и исполнять то, что считал своим долгом. Я находился в таком настроении, когда получил приглашение Зерки навестить ее. Это было желанное облегчение, и я отправился к ней с удовольствием.
Мы приветствовали друг друга обычным «Мальту Мефис!», которое по какой-то причине казалось совершенно неуместным между нами и вообще некстати. У меня всегда было ощущение, что Зерка исподтишка над чем-то улыбается, и в особенности, когда мы исполняли какой-нибудь дурацкий ритуал Зани. Ее в высшей степени привлекательная личность казалась мне совершенно не гармонирующей с глупостью Занизма.
— О! — воскликнула она со смехом. — Какой симпатичный гвардеец Зани из тебя получился!
— С этой прической? — спросил я, скорчив гримасу.
Она прижала палец к губам.
— Шшш, — предостерегла она. — Я думала, что ты уже научился быть осторожнее.
— Я не могу даже раскритиковать себя самого? — со смехом спросил я.
Она покачала головой.
— На твоем месте я бы критиковала только Аторианцев и врагов в Санаре.
— Я даже этого не делаю, — сказал я. — В моем ми… моей стране меня назвали бы конформистом.
— Мне неизвестно это слово, — сказала она. — Может ли быть так, что вы в Водаро говорите на ином языке, чем мы?
— О нет, мы говорим на том же языке, — заверил я ее.
— И читаете на нем?
— Ну разумеется.
— Ага, я так и думала, — задумчиво пробормотала она.
Я не мог представить, почему бы она думала иначе, или почему это имело какое-то значение. Прежде чем я успел ее спросить об этом, она перевела разговор на другую тему.
— Тебе нравится Мантар? — спросила она.
— Очень, — сказал я. — Приятно находиться в компании хотя бы одного джентльмена.
— Будь осторожен, — снова предупредила она. — Это не прямая критика, но могу тебя заверить, что она не менее опасна. Ты можешь не опасаться ничего в разговорах со мной. Я предупреждаю тебя только потому, что повсюду шпионы. Никогда нельзя быть уверенным, кто еще внимательно слушает твои речи, кроме того, к кому они обращены. Давай отправимся проехаться. Тогда ты сможешь сказать мне все, что захочешь. Мой погонщик был с моей семьей всю свою жизнь. Он никогда никому не повторит того, что услышит.
Мне показалось немного странным, что она ободряет меня говорить открыто, учитывая то, что до сих пор она всячески меня предупреждала этого не делать.
— Я уверен, — сказал я, — что весь мир может слушать все, что я скажу. Я здесь очень счастлив.
— Рада это слышать, — сказала она.
— Я все-таки научился, что лучше не говорить слишком много. Я просто удивлен, как я вообще не разучился говорить.
— Но ты ведь можешь вполне свободно говорить с Мантаром.
— Я вообще не говорю ни о чем, кроме того, о чем должен говорить.
— Но с Мантаром все по-другому, — настаивала она. — Ты можешь полностью доверять ему. Обсуждай с ним все, что захочешь. Мантар никогда не предаст тебя.
— Почему? — напрямик спросил я.
— Потому что ты мой друг, — ответила она.
— Я высоко ценю все, что из этого следует, — сказал я. — И очень благодарен тебе за дружбу. Я бы хотел каким-то образом отблагодарить тебя.
— Быть может, однажды у тебя появится такая возможность — когда я узнаю тебя получше.
Во внутренний двор дворца привели гантора, и мы поднялись в беседку на его спине. На этот раз с нами не было вооруженной охраны, только мы вдвоем и погонщик.
— Куда поедем? — спросила Зерка.
— Куда угодно. Я хотел бы посмотреть на общественные здания.
Я надеялся таким образом найти местоположение таинственного Гап кум Ров, где томился в заключении неизвестный джонг. Я не осмеливался никого прямо спросить об этом. Я не осмеливался спросить и Зерку, ибо, невзирая на ее непрестанные заверения, что я могу говорить с ней свободно, я был не уверен, разумно ли это. Насколько я знал, она и сама могла быть шпионом. Внезапная дружба, которую она завязала со мной, давала некоторую пищу этим подозрениям. Мне не хотелось верить в это, так как она казалась очень искренней в своей симпатии ко мне, но я не мог рисковать. Я должен был подозревать всех и каждого. В этом я стал настоящим Зани.
Она дала указания погонщику, затем села не место.
— Теперь, — сказала она, — когда мы расположились удобно и наедине, давай поговорим. Мы на самом деле мало знаем друг о друге.
— Мне многое в тебе непонятно, — сказал я. — Ты столь важная персона, и все же тратишь свое время на незнакомца.
— Я не думаю, что трачу время понапрасну, — сказала она. — Это не пустая трата времени — завести новых друзей. У меня действительно очень мало друзей, ты ведь знаешь. Война и революция забрали большинство из них. Война отняла у меня человека, которого я любила.
Она произнесла слово «ульяган», дословно «любовьмужчина».
— С тех пор я живу одна, и жизнь моя, боюсь, довольно пуста. Теперь расскажи мне о себе.
— Ты знаешь все, о чем стоило упоминать, — заверил я ее.
— Расскажи мне о своей жизни в Водаро, — настаивала она. — Мне бы хотелось знать что-нибудь об обычаях и манерах жителей этой далекой страны.
— Ах, я уверен, что тебя это не заинтересует. Мы очень простые люди, — не мог же я сказать ей, что он, весьма вероятно, знает о Водаро больше меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54