Темнота, казалось, давила на стекла.
Наконец он вышел из комнаты и отправился бродить по дому, старательно огибая те места, где был насыпан порошок, не входя в помещения, в которых установил аппаратуру, и не приближаясь к дверям, через которые были натянуты нитки.
Эдбрук погрузился в тишину. Все было спокойно.
Где-то в доме пробили часы. Освещая себе путь карманным фонариком, Эш прошел по коридору мимо своей комнаты и двинулся к окну в дальнем его конце. Несмотря на физическую усталость, все его чувства были обострены до предела, мозг действовал словно беспокойный пассажир заглохшей машины. Кейт Маккэрри определяла такое весьма обычное для него состояние всегда однозначно: “Ты слишком много пьешь и чересчур много куришь. И однажды – возможно, это будет не так скоро, но случится непременно – твой мозг окажется таким же усталым и истощенным, как твое тело”. А может быть, это совсем даже неплохо, Кейт, возможно, даже хорошо.
Выключив фонарик, он подошел поближе к окну и прижался к стеклу, чтобы лучше видеть то, что происходит снаружи. Тяжелые тучи наконец исчезли, а молочно-белые кучевые облака неподвижно застыли в темном небе. Луна висела так, как будто ее серебряный свет поглотил все окружающее пространство. На парк и поля вокруг легли черные тени. За окном видны были не только деревья и кустарник: тени от скульптур указывали в сторону Эдбрука и были похожи на укоряющие пальцы. Издалека, откуда-то из глубины леса, донесся пронзительный крик ночного животного или птицы, но звук был столь тихим, что не вызывал неприятных ощущений.
Эш продолжал стоять у окна, но взгляд его стал неподвижным, ибо мысли в этот момент были заняты совсем другим. В памяти возник другой, прозвучавший еще более издалека, чем этот, жалобный крик животного. Он вспомнил громкий хриплый вопль, пронесшийся над бурлящим водным потоком, и, возможно, перед его мысленным взором возникла бы вся картина в целом, если бы его не заставил обернуться послышавшийся за спиной шум.
Он включил фонарик и направил яркий, разорвавший черноту луч вдоль коридора. В свете фонарика он успел уловить какое-то движение возле лестницы.
Не колеблясь ни минуты, Эш бросился туда и увидел, что мелкий порошок, который он недавно рассыпал по полу, словно подхваченный порывом ветра кружится в воздухе.
Он остановился перед серовато-белым облаком, с удивлением глядя на миллионы мельчайших частичек, плавающих в луче света от фонарика. Не было ни ветра, который мог бы заставить порошок взметнуться с пола, ни кого-либо на ступеньках лестницы, своими шагами вызвавшего такое движение. Бросив взгляд на висевший рядом на стене термометр, он с тревогой обнаружил, что прибор зарегистрировал температуру, близкую к нулю. Однако сам он при этом не чувствовал холода.
Снизу вновь послышались какие-то звуки. Такое впечатление, что кто-то ступал босыми ногами по доскам пола.
Перегнувшись через перила галереи, Эш взглянул вниз, освещая фонариком холл, и успел увидеть нечто не то белое, не то серое, скрывшееся в этот момент за углом.
– Кристина? – шепотом позвал он.
Он бросился к ступенькам, на ходу стряхивая с лица прилипающие частички все еще кружащегося в воздухе порошка. Спустившись почти бегом вниз, он лихорадочно обводил лучом фонарика холл, пока наконец не убедился, что все двери плотно закрыты. И в этот момент до него снова донесся шум. Эш направил луч в дальний конец холла, уверенный, что звуки слышались именно оттуда.
Он торопливо двинулся в этом направлении и вдруг заметил, что дверь под лестницей, ведущая в подвал, чуть приоткрыта, хотя был совершенно уверен в том, что накануне сам ее плотно захлопнул. Он было остановился, но вновь раздавшиеся впереди звуки заставили его продолжить путь.
Эш вбежал в кухню, и луч фонарика выхватил из темноты стол, скользнул к буфету, потом к старинной железной плите, каминной решетке, шкафу с посудой и, наконец, к окну. Совсем рядом послышалось угрожающее низкое рычание.
Он обернулся слишком резко, задев фонариком за косяк двери, и свет тут же погас. К своему неудовольствию, почти потеряв контроль над собой, он зашарил по стене рукой в поисках выключателя, пока наконец дрожащими пальцами не нащупал и не повернул его. Свет был тусклым, но и его было достаточно, чтобы увидеть, что кухня пуста. И что дверь в противоположной стене, ведущая на террасу и в парк, открыта.
Снаружи кто-то был, Эш услышал приглушенный смешок.
Оставив сломанный и бесполезный теперь фонарик на столе, Эш пробежал через кухню и выскочил в темноту ночи.
Хотя луна светила очень ярко, ему понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к окутавшему его мраку, и еще секунда или две, чтобы разглядеть то, что было перед ним. Одетая во что-то свободное и белое фигура двигалась вдоль террасы. Но неожиданно она исчезла.
Стоя в потоке лунного света, Эш прищурился и снова едва слышно позвал:
– Кристина?..
Ответа не было, и он снова бросился вперед, пока не достиг ступенек, ведущих с террасы в парк. Уверенный, что фигура в белом исчезла именно здесь, он стал оглядываться, пытаясь вновь отыскать ее взглядом. Но внизу, среди цветов и низкого кустарника не было никакого движения.
Эш спустился по лестнице и пошел по средней дорожке в сторону пруда. Дойдя до полуразрушенной стены, он взглянул на неподвижную, освещенную луной водную гладь, которая странным образом не отражала серебряное сияние.
Неожиданно он вновь услышал знакомый уже звук – шлепанье босых ног по каменным плитам.
Он резко развернулся, чтобы увидеть, кто приближается к нему, но вдруг получил удар такой силы, что потерял равновесие, качнулся назад и, перелетев через стену, рухнул вниз.
Стоячая вода сомкнулась над головой, приняв его в свои ледяные и скользкие объятия. Эш в панике боролся с водорослями, стебли которых охватили его, словно щупальца. Чем отчаяннее он пытался освободиться, тем крепче они держали его. Вокруг него со дна поднимались облака грязи, зловонной пеленой заслонив освещенную луной поверхность пруда.
Пытаясь высвободить руку из липких объятий подводных лиан, он вдруг заметил силуэт, с вытянутыми вперед руками приближавшийся к нему сквозь облака грязи и ила. Фигура развела руки в стороны, словно распятая на кресте, одежды ее шевелились и извивались по краям, а черные распущенные волосы походили на змей на голове Медузы Горгоны.
Зловонная, отвратительная на вкус вода хлынула в раскрытый в крике ужаса рот Эша...
* * *
...Эдит проснулась и широко раскрытыми глазами, в которых ясно стояла картина ее ночного кошмара, уставилась перед собой.
Дрожа от ужаса, она заставила себя сесть в постели. Но страшно ей было отнюдь не за себя.
Она прошептала его имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Наконец он вышел из комнаты и отправился бродить по дому, старательно огибая те места, где был насыпан порошок, не входя в помещения, в которых установил аппаратуру, и не приближаясь к дверям, через которые были натянуты нитки.
Эдбрук погрузился в тишину. Все было спокойно.
Где-то в доме пробили часы. Освещая себе путь карманным фонариком, Эш прошел по коридору мимо своей комнаты и двинулся к окну в дальнем его конце. Несмотря на физическую усталость, все его чувства были обострены до предела, мозг действовал словно беспокойный пассажир заглохшей машины. Кейт Маккэрри определяла такое весьма обычное для него состояние всегда однозначно: “Ты слишком много пьешь и чересчур много куришь. И однажды – возможно, это будет не так скоро, но случится непременно – твой мозг окажется таким же усталым и истощенным, как твое тело”. А может быть, это совсем даже неплохо, Кейт, возможно, даже хорошо.
Выключив фонарик, он подошел поближе к окну и прижался к стеклу, чтобы лучше видеть то, что происходит снаружи. Тяжелые тучи наконец исчезли, а молочно-белые кучевые облака неподвижно застыли в темном небе. Луна висела так, как будто ее серебряный свет поглотил все окружающее пространство. На парк и поля вокруг легли черные тени. За окном видны были не только деревья и кустарник: тени от скульптур указывали в сторону Эдбрука и были похожи на укоряющие пальцы. Издалека, откуда-то из глубины леса, донесся пронзительный крик ночного животного или птицы, но звук был столь тихим, что не вызывал неприятных ощущений.
Эш продолжал стоять у окна, но взгляд его стал неподвижным, ибо мысли в этот момент были заняты совсем другим. В памяти возник другой, прозвучавший еще более издалека, чем этот, жалобный крик животного. Он вспомнил громкий хриплый вопль, пронесшийся над бурлящим водным потоком, и, возможно, перед его мысленным взором возникла бы вся картина в целом, если бы его не заставил обернуться послышавшийся за спиной шум.
Он включил фонарик и направил яркий, разорвавший черноту луч вдоль коридора. В свете фонарика он успел уловить какое-то движение возле лестницы.
Не колеблясь ни минуты, Эш бросился туда и увидел, что мелкий порошок, который он недавно рассыпал по полу, словно подхваченный порывом ветра кружится в воздухе.
Он остановился перед серовато-белым облаком, с удивлением глядя на миллионы мельчайших частичек, плавающих в луче света от фонарика. Не было ни ветра, который мог бы заставить порошок взметнуться с пола, ни кого-либо на ступеньках лестницы, своими шагами вызвавшего такое движение. Бросив взгляд на висевший рядом на стене термометр, он с тревогой обнаружил, что прибор зарегистрировал температуру, близкую к нулю. Однако сам он при этом не чувствовал холода.
Снизу вновь послышались какие-то звуки. Такое впечатление, что кто-то ступал босыми ногами по доскам пола.
Перегнувшись через перила галереи, Эш взглянул вниз, освещая фонариком холл, и успел увидеть нечто не то белое, не то серое, скрывшееся в этот момент за углом.
– Кристина? – шепотом позвал он.
Он бросился к ступенькам, на ходу стряхивая с лица прилипающие частички все еще кружащегося в воздухе порошка. Спустившись почти бегом вниз, он лихорадочно обводил лучом фонарика холл, пока наконец не убедился, что все двери плотно закрыты. И в этот момент до него снова донесся шум. Эш направил луч в дальний конец холла, уверенный, что звуки слышались именно оттуда.
Он торопливо двинулся в этом направлении и вдруг заметил, что дверь под лестницей, ведущая в подвал, чуть приоткрыта, хотя был совершенно уверен в том, что накануне сам ее плотно захлопнул. Он было остановился, но вновь раздавшиеся впереди звуки заставили его продолжить путь.
Эш вбежал в кухню, и луч фонарика выхватил из темноты стол, скользнул к буфету, потом к старинной железной плите, каминной решетке, шкафу с посудой и, наконец, к окну. Совсем рядом послышалось угрожающее низкое рычание.
Он обернулся слишком резко, задев фонариком за косяк двери, и свет тут же погас. К своему неудовольствию, почти потеряв контроль над собой, он зашарил по стене рукой в поисках выключателя, пока наконец дрожащими пальцами не нащупал и не повернул его. Свет был тусклым, но и его было достаточно, чтобы увидеть, что кухня пуста. И что дверь в противоположной стене, ведущая на террасу и в парк, открыта.
Снаружи кто-то был, Эш услышал приглушенный смешок.
Оставив сломанный и бесполезный теперь фонарик на столе, Эш пробежал через кухню и выскочил в темноту ночи.
Хотя луна светила очень ярко, ему понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к окутавшему его мраку, и еще секунда или две, чтобы разглядеть то, что было перед ним. Одетая во что-то свободное и белое фигура двигалась вдоль террасы. Но неожиданно она исчезла.
Стоя в потоке лунного света, Эш прищурился и снова едва слышно позвал:
– Кристина?..
Ответа не было, и он снова бросился вперед, пока не достиг ступенек, ведущих с террасы в парк. Уверенный, что фигура в белом исчезла именно здесь, он стал оглядываться, пытаясь вновь отыскать ее взглядом. Но внизу, среди цветов и низкого кустарника не было никакого движения.
Эш спустился по лестнице и пошел по средней дорожке в сторону пруда. Дойдя до полуразрушенной стены, он взглянул на неподвижную, освещенную луной водную гладь, которая странным образом не отражала серебряное сияние.
Неожиданно он вновь услышал знакомый уже звук – шлепанье босых ног по каменным плитам.
Он резко развернулся, чтобы увидеть, кто приближается к нему, но вдруг получил удар такой силы, что потерял равновесие, качнулся назад и, перелетев через стену, рухнул вниз.
Стоячая вода сомкнулась над головой, приняв его в свои ледяные и скользкие объятия. Эш в панике боролся с водорослями, стебли которых охватили его, словно щупальца. Чем отчаяннее он пытался освободиться, тем крепче они держали его. Вокруг него со дна поднимались облака грязи, зловонной пеленой заслонив освещенную луной поверхность пруда.
Пытаясь высвободить руку из липких объятий подводных лиан, он вдруг заметил силуэт, с вытянутыми вперед руками приближавшийся к нему сквозь облака грязи и ила. Фигура развела руки в стороны, словно распятая на кресте, одежды ее шевелились и извивались по краям, а черные распущенные волосы походили на змей на голове Медузы Горгоны.
Зловонная, отвратительная на вкус вода хлынула в раскрытый в крике ужаса рот Эша...
* * *
...Эдит проснулась и широко раскрытыми глазами, в которых ясно стояла картина ее ночного кошмара, уставилась перед собой.
Дрожа от ужаса, она заставила себя сесть в постели. Но страшно ей было отнюдь не за себя.
Она прошептала его имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57