Я остался стоять у окна и, вцепившись руками в решетку, всматривался в холодное ночное небо, сплошь усеянное вечными, как мир, звездами. Они будут сиять и завтра ночью, когда бедняги Эммета Кифа уже не станет, да простит его Боже. Оглядываясь назад, я никак не мог посчитать такой уж большой утратой нищенскую жизнь, которую до сих пор влачил.
* * *
В семь утра сержант-охранник принес нам кофе, чего в данных обстоятельствах было вполне достаточно. После этого в течение двух часов к нам никто не приходил. Ван Хорн был молчалив. Этим холодным утром священник со спутавшейся бородой и грязным лицом выглядел старше своих лет. Я, возможно, выглядел не лучше и по вполне понятным причинам пребывал в угнетенном состоянии. Шум в тюремном дворе не вызвал у нас особого интереса.
До нас донеслись звуки шагов марширующих солдат, крики команд. Не выдержав, Ван Хорн поднялся с пола и подошел к окну. Снаружи раздались бранные выкрики, а затем послышался чей-то пронзительный визг.
— Что там происходит? — спросил я священника.
— Солдаты собираются расстрелять какого-то бедолагу, а тот не может с этим смириться.
Я подошел к Ван Хорну и выглянул в окно. К деревянному столбу, стоявшему у противоположной стены тюремного двора, четверо солдат пытались привязать осужденного, который отчаянно сопротивлялся. Когда солдаты, наконец связав его, отошли в сторону, я смог рассмотреть беднягу и иронически рассмеялся.
— Как говорит старик Тачо, Господь все же иногда посматривает на землю.
— Ты что, знаешь осужденного?
Я кивнул:
— Это капитан Хосе Ортис, шеф полиции Бонито.
— Черт побери! — воскликнул Ван Хорн. — Этот Бонилла уж точно не терял времени даром.
Ортис уже не визжал, потому как ему в рот воткнули кляп из старой пестрой тряпки и надели на глаза повязку. Казнью руководил лейтенант Кордона. За свою жизнь я достаточно насмотрелся на подобные экзекуции, но тем не менее наблюдаемая во дворе сцена казалась мне совсем нереальной. Раздался крик команды, прогремел недружный залп, и тело несчастного медленно сползло по столбу на землю. Я довольно спокойно воспринял увиденное и отвернулся от окна. Дверь нашей камеры уже открывали.
Шестеро солдат во главе с сержантом повели нас вдоль тюремных камер, и вскоре мы оказались в холодном коридоре с окрашенными в белый цвет стенами. Через окна, расположенные почти под самым потолком, нельзя было видеть, что творится снаружи. Сержант извлек из кармана ключ и снял с наших ног кандалы. Мы стали ждать, что за этим последует.
Вскоре за нашими спинами открылась дверь, и по звону кандалов я понял, что еще один заключенный разделит нашу участь. Взглянув на вошедшего, я лишился дара речи. Рядом с нами в окружении двух охранников стоял Янош. Его некогда элегантный белоснежный костюм превратился в нечто неописуемое. По огромному, заплывшему жиром лицу струился пот.
Сделав круглые глаза и постаравшись не выдать своего удивления, он спокойно произнес:
— Вот, мистер Киф, мы снова с вами встретились.
Его слова прозвучали настолько нагло, что я не смог сдержать смеха.
— Позвольте представить вам мистера Яноша из Бонито, моего хорошего друга, — сказал я, обращаясь к Ван Хорну.
— Это тот, который путает виски с джином? — промолвил он и, взглянув на тучного Яноша, криво улыбнулся. — Из вас получится отличная мишень, друг мой.
На мрачную шутку Ван Хорна Янош никак не отреагировал. После того как с него сняли кандалы, он, опираясь на трость, которую солдаты у него не отобрали, сделал несколько шагов вперед.
— Мистер Киф, я весьма сожалею о случившемся. Это моя вина, сэр. Если бы можно было что-то изменить, я непременно это бы сделал, поверьте мне. Теперь я разделю вашу судьбу, хотя для вас это слабое утешение.
— Совсем никакое, — раздраженно ответил я.
Тут отворилась дверь, и в коридоре с пачкой бумаг в правой руке появился лейтенант Кордона. Он кивнул охраннику, и тот, подхватив Яноша под руку, вывел его вперед.
— Пол Янош, — произнес лейтенант, глядя в листок, лежащий сверху пачки. — Пятьдесят девять лет. Граф Ракоши, бывший полковник Австрийской Императорской гвардии.
— Может, не стоит ворошить прошлое? — пробормотал Янош.
— За государственную измену вас судил военный трибунал и признал виновным. Вас приговорили к расстрелу.
— Тогда предлагаю покончить с этим как можно скорее.
Кордона отдал честь и распахнул дверь. В этот момент Янош повернулся ко мне и с раскаянием в голосе промолвил:
— Простите, мистер Киф, что из-за меня вы попали в беду. Ведь так оно и есть, сэр. Удачи вам.
Наглая самоуверенность этого человека не знала границ. Покидая нас, Янош вышел во двор с таким видом, будто не солдаты вели его на казнь, а он их.
Все произошло очень быстро. До нас донесся крик команды, затем ружейный залп и единичный выстрел из револьвера. Не прошло и пары минут, как дверь вновь отворилась, и в коридор вошел Кордона со своими подручными.
Следующим на очереди оказался Ван Хорн. На этот раз конвоиров во главе с сержантом было семеро, так как было известно, на что способен священник.
Подталкиваемый солдатами к выходу Ван Хорн повернул ко мне голову и бросил через плечо:
— Не надо сожалений, Киф.
От этих слов огромный комок застрял в моем горле. Я закрыл глаза и почувствовал, как похолодело внутри. Мало кто задумывается о неизбежности смерти, иначе постоянная мысль о ней превратила бы жизнь в сущий ад. Теперь же я осознавал, что мне приходит конец и жить осталось всего несколько минут.
Снаружи послышалось клацанье винтовок. Я стоял, закрыв глаза, и прислушивался к звуку приближающихся шагов. Дверь вновь открылась, и на пороге появился Кордона с последним листком бумаги в руке.
— Эммет Киф, двадцати шести лет, британский подданный...
Его голос в тишине коридора звучал глухо. Мой взгляд был устремлен поверх него, на противоположную сторону двора, на террасу, от колонн которой на вымощенную камнем землю темными полосами ложились густые тени. Я вышел наружу, в сопровождении конвоиров пересек тюремный двор и, остановившись у деревянного столба, увидел на булыжниках у его основания следы крови.
Я не сопротивлялся, когда солдаты связывали мне руки и ноги.
— Сожалею, что рядом нет священника, сеньор. Так что вам самим придется подготовиться к встрече с Всевышним, — мрачно произнес Кордона.
Затем солдаты повязали мне глаза пестрым платком и отошли. Я уже ни о чем не думал. Мне казалось, что это происходит с кем-то другим, а не со мной. Ощущение страха покинуло меня, но тем не менее на ум не приходила ни одна молитва, с которой бы следовало обратиться к Богу.
Лейтенант подал команду «заряжай!», и я явственно услышал, как поочередно вразнобой щелкнули затворы солдатских винтовок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56