— Метеориты часто падают? — спросил Полынов, стягивая шлем.
— Хватает, — буркнул Грегори, освобождаясь от скафандра.
— Тогда вы неразумно поступили, вытащив своё хозяйство на поверхность.
— Какое хозяйство? А, завод… Это не моя забота.
— Чья же?
— Бросьте, док. — Грегори испытующе посмотрел на психолога. — Спирт у вас в аптечке есть? — вдруг без всякого перехода спросил он.
— Спирт? Не знаю… А что?
— Я знаю, что есть. Дадите?
— С разрешения или без?
— Умный человек, док, не задаёт таких вопросов.
В светлых глазах охранника не было ни тени смущения. Присутствие Амина его нисколько не беспокоило. Но он явно торопился закончить разговор в шлюзе.
— По рукам или как?
— Заходите на приём — потолкуем.
Грегори энергично замотал головой.
— Не выйдет там разговора. Договоримся здесь.
— Почему не выйдет?
Охранник загадочно усмехнулся.
— Сами поймёте. Решайтесь, док.
— Я сказал: потолкуем после.
Грегори посмотрел на Полынова, как на дурака.
Отшлюзовавшись, они спустились ещё ниже по лестнице, выбитой в скале. На оборудовании подземелья явно экономили, Где только можно, камень оставался неприкрытым, и это придавало помещению сходство с феодальным замком. Если бы не удивительная лёгкость тела, яркий свет ламп, необычная геометрия ступеней, можно было подумать, что время повернуло вспять и что разыгрывается сцена из эпохи средневековья.
Полынов рассчитывал многое увидеть по пути, но все двери были закрыты, никто не попадался, база казалась вымершей. Несколько раз они останавливались перед герметичными переборками, рассекавшими коридоры, и всякий раз плиты уходили в сторону или поднимались вверх, как только Грегори, подойдя вплотную к стене, шёпотом произносил несколько слов. Тревога Полынова росла. Это не пиратская база. Сооружение такой базы не окупят и десять ограблений. Пиратам ни к чему завод, что бы там ни выпускали. Сюда вложены безумные деньги. Но зачем, зачем? Какие зловещие планы крылись за всей этой чертовщиной? Чей преступный замысел породил это гнездо, могущее выдержать ядерный удар, этих бандитов, эту очевидную бессмыслицу с ограблением мирного лайнера и пленением его экипажа?
В камере, куда их втолкнули, было два стула из дюралевых труб, лампы дневного света под потолком, там же решётка кондиционера; матрацы, уложенные прямо на металлопластиковый пол. Стол отсутствовал. Да он и вряд ли уместился бы на таком крохотном пространстве.
Крис растерянно озиралась. Всю дорогу она держалась за Полынова, явно подавленная новизной космического пейзажа, таинственностью базы, суровостью её стен.
— Отсюда будет ещё трудней…
Полынов свирепо посмотрел на неё, и она осеклась. Движением брови он показал на потолок. За решёткой кондиционера что-то слабо поблёскивало, и у Полынова не было сомнений, что оттуда за ними наблюдает телеглаз, что спрятанная аппаратура ловит каждый шёпот.
Крис печально улыбнулась, и Полынов понял её: отныне им придётся угадывать мысли друг друга, если они захотят говорить о чем-нибудь серьёзном.
Они сели друг против друга в унылом молчании. У них отняли последнюю свободу. Свободу общения, которой обладали даже узники концлагерей.
Слабо пискнул электромагнитный засов. Оба вздрогнули.
— Идёмте, док.
Полынов кивнул Крис. Та еле сдерживала слезы.
Грегори провёл психолога в конец длинного бетонированного коридора. У поворота они остановились перед дверью под номером одиннадцать.
— Мне поручено проинструктировать вас, док, — сказал охранник. — Здесь ваше помещение. Дверь сюда открывается при слове “аптека”, запомните. Особо ценные лекарства, — Грегори выразительно посмотрел, — в сейфе. Запор настроен на ваш голос, на слово “сезам”, ясно? Дверь вашей камеры отпирает фраза “добрый вечер”…
— Значит, я могу выходить из тюрьмы?
— Разрешено. Обед с 13.00 до 13.30 в помещении под номером семь. Завтрак там же в…
— Тоже паролем открывается?
— Нет. В положенное время войдёте беспрепятственно. А сейчас к вам придёт…
Грегори покрутил пальцем возле лба.
Не успел Полынов как следует осмотреть своё хозяйство, как послышались шаркающие шаги и порог больницы переступил хмурый, тощий мужчина в мятом лабораторном халате, из нагрудного кармана которого торчала отвёртка-тестер. В открывшемся просвете двери Полынов заметил удаляющуюся фигуру Грегори. Охранник громко напевал:
Далёкий свет, далёкий свет, далёкий свет
Горящих сел
И звёзд.
Залей вином, залей вином, залей вином
Горящий свет
Далёких сел
И звёзд.
Вошедший сосредоточенно посмотрел на Полынова, мрачно сказал “так”, но остался стоять, поблёскивая стёклами очков. Глаза умницы, полуприкрытые веками, бесцеремонно изучали психолога. На щеках незнакомца темнела траурная щетина, его засаленный галстук и несвежая сорочка были под стать всему облику.
— Так, — ещё раз мрачно произнёс он. — Эриберт, электрик. Главный! Так меня зовут. Ни одна сволочь меня тут не понимает, а вы?
— Садитесь, — сказал Полынов. — На что жалуетесь?
Эриберт загадочно усмехнулся.
— Бессонница, моя бессонница… Одна таблетка — не сплю, думаю. Две таблетки — не сплю, мучаюсь. Три таблетки… Так и до могилы недалеко, верно? Никто моей болезни понять не может, никто…
— Успокойтесь, я попробую понять. Вы ещё будете спать сном младенца.
— Да? Разве тут уснёшь сном младенца? — У больного саркастически скривились губы.
Он сел, как садятся усталые люди, сгорбившись. Его глаза за стёклами очков теперь не мигали, и это делало взгляд неприятным.
— Расскажите все по порядку, — попросил Полынов, подкатывая диагностирующий аппарат.
— Нечего рассказывать, нечего. Был, жил умный глупец. Нанялся, прилетел. Бессонница. Вскоре. Некому лечить. Услышал о вас, вот пришёл. Надеюсь, не веря.
Его монотонный голос тем не менее был полон выразительности, и Полынов жадно прислушивался к интонациям: опыт психолога подсказывал, что сидящий перед ним больной не прост и его болезнь — тоже.
— Раньше в космосе были?
— Нет.
— Давно бессонница?
— Три месяца скоро, а будет — вечность. На зеленую травку бы…
— К прежнему доктору обращались?
— Нет. Боялся. Хотел сам справиться.
— Сами виноваты, что запустили.
— Конечно, сам. Верил, надеялся… Крах.
Полынов укрепил на висках и запястьях его рук датчики, покрутил настройку. Результат его весьма заинтересовал.
— О земле думаете? — мягко спросил он.
— Земля…
Уголки губ Эриберта поползли вниз, лицо приняло мечтательное выражение.
— Земля… На земле — травка… Испортят.
— Нет, — твёрдо сказал Полынов.
— Вы думаете? — Эриберт оживился. — Вы обещаете? Последние дни мне совсем плохо, некоторые думают, что я схожу с ума… Но я нет, я нормальный, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23