Потом она крепко прижалась ко мне всем телом. Руки ее обвили мою шею.
– Я поступила очень глупо, – прошептала она. – За это он меня убьет – как и Стейна. Поцелуй меня.
Я поцеловал. Губы ее были сухими и горячими.
– Он в доме?
– Да.
– А кто там еще?
– Никого, кроме Мэвис. Он убьет и ее.
– Послушай...
– Поцелуй еще раз. Жить мне осталось недолго, амиго. Если предаешь такого человека, то умираешь молодой.
Я мягко отстранил ее.
Долорес сделал шаг назад и быстро вскинула правую руку. В этой руке был пистолет.
Я поглядел на него. Он тускло поблескивал, освещаемый лунным светом, ствол был направлен на меня, и рука Долорес больше не дрожала.
– Какого друга я бы заимела, если бы нажала на спуск, – сказала мисс Гонсалес.
– Выстрел услышали бы те люди на дороге.
Она покачала головой.
– Нет, между нами пригорок. Не думаю, чтобы они могли что-нибудь услышать, амиго.
Я думал, что когда она нажмет на спуск, пистолет подскочит. Если улучить миг и броситься...
Но я стоял неподвижно. Не произнося ни слова. Казалось, язык у меня во рту распух.
Негромким, усталым голосом Долорес продолжала:
– Убийство Стейна – пустяк. Я сама с удовольствием убила бы его. Такую тварь. Умереть – это ерунда, убить – это ерунда. Но кружить людям голову до смерти... – Издав какой-то звук, похожий на всхлипывание, она умолкла.
– Амиго, ты мне почему-то нравишься. Мне бы давно пора забыть о подобной чепухе. Мэвис отбила его у меня, но я не хотела, чтобы он ее убивал. На свете полно мужчин с большими деньгами.
– Похоже, он славный парень, – сказал я, по-прежнему глядя на руку с пистолетом: ни малейшей дрожи.
Долорес презрительно рассмеялась.
– Конечно. Потому он и есть то, что он есть. Ты считаешь себя твердым, амиго. Но по сравнению со Стилгрейвом ты – тюфяк.
Она опустила пистолет, та было самое время броситься на нее. Но я по-прежнему не двигался.
– Он убил добрую дюжину людей, – сказала Долорес. – Каждого с улыбкой.
Я знаю его давно. Еще по Кливленду.
– Убивал пешнями? – спросил я.
– Если я дам тебе пистолет, ты убьешь его?
– А ты поверишь, если я пообещаю сделать это?
– Да.
Со склона донесся шум машины. Но он казался далеким, как Марс, и бессмысленным, как крики обезьян в бразильских джунглях. Ко мне он не имел ни малейшего отношения.
– Убью, если буду вынужден, – сказал я.
И подобрался, готовясь к прыжку.
– Доброй ночи, амиго. Я ношу черное, потому что красивая, порочная – и пропащая:
Долорес протянула мне пистолет. Я взял. И стоял с ним в руке. С минуту никто из нас не двигался и не произносил ни слова. Потом она улыбнулась, тряхнула головой и вскочила в машину. Завела мотор, захлопнула дверцу. И, не трогаясь с места, глядела на меня. Теперь на ее лице была улыбка.
– Я хорошо сыграла свою роль, правда? – негромко сказала она.
Затем машина резко рванула назад, зашуршав шинами по асфальту.
Вспыхнули фары. «Меркьюри» развернулся и промчался мимо олеандрового куста. Фары свернули налево, на частную дорогу. Свет их скрылся за деревьями, а шум двигателя заглушил протяжный писк древесных лягушек.
Потом стало совершенно тихо. И светила только старая, усталая луна.
Я вынул из пистолета обойму. Семь патронов. И один в патроннике. До полного комплекта недоставало двух. Я понюхал дуло. После последней чистки из пистолета стреляли. Может быть, дважды.
Вставив обойму, я положил пистолет на ладонь. Белая костяная рукоятка.
Тридцать второй калибр.
В Оррина Квеста стреляли дважды. Те две гильзы, что я подобрал с пола в той комнате, были тридцать второго калибра.
А накануне, в номере 332 отеля «Ван Нуйс», прячущая лицо под полотенцем блондинка угрожала мне пистолетом тридцать второго калибра, у которого тоже была белая костяная рукоятка.
Из-за таких совпадений можно навоображать слишком много. А можно и слишком мало.
Глава 27
Я бесшумно подошел к гаражу и попытался открыть одну из двух широких створок ворот. Ручек на них не было, следовательно, управлялись они выключателем. Я посветил тонким лучом фонарика на дверную коробку, но ничего не обнаружил.
Оставив поиски, я подошел к ящикам с мусором. Деревянные ступени вели ко входу для слуг. На то, что эта дверь будет отперта для моего удобства, я не надеялся. Под крыльцом находилась еще одна дверь. Она оказалась не запертой. За ней было темно и пахло эвкалиптовыми дровами. Я прикрыл ее за собой и снова включил фонарик. В углу была лестница, рядом с ней что-то, похожее на кухонный лифт. Как он управлялся – неизвестно. Я пошел вверх по ступеням.
В отдалении что-то загудело. Я остановился. Гудение стихло. Я возобновил подъем. Гудение не возобновилось. Лестница вывела меня к двери без ручки, и я включил фонарик. Опять то же самое.
Однако не сей раз я нашел выключатель. Он представлял собой вделанную в косяк продолговатую пластинку. К ней прикасалось множество грязных рук. Я нажал ее, и запор со щелчком открылся. Дверь я отворил бережно, словно впервые принимающий ребенка молодой врач.
За дверью находилась кухня. Сквозь просветы в ставнях на белый угол печки и никелированную сковородку, стоявшую на ней, падали лунные лучи.
Кухня была просторной, как танцевальный зал. Открытый проем вел в до потолка выложенную кафелем буфетную. Раковина, встроенный в стену громадный холодильник, множество электрических автоматов для сбивания коктейлей. Выбирай себе отраву, нажимай кнопку, и, четыре дня спустя, очнешься в больничной палате на покрытом резиной столе.
Из буфетной обычная дверь вела в темную столовую, оттуда – на застекленную веранду, на которую лунный свет лился, словно вода в шлюзы плотины.
Устланный ковровой дорожкой коридор вел неизвестно куда. Еще один прямоугольный проем. От него в темноту, поднимаясь туда, где, очевидно, были стеклянные кирпичи и мерцала нержавеющая сталь, уходила прямая лестница.
Наконец я оказался, как следовало полагать, в гостиной. Окна были занавешены, стояла темнота, но чувствовалось, что комната большая. Темень была непроглядной. Затаив дыхание, я прислушался: вдруг из темноты за мной следят тигры. Или неподвижно стоящие и неслышно дышащие ртом ребята с большими пистолетами. Конечно же, здесь никого и ничего нет, просто не там, где нужно, разыгралось воображение.
Я бесшумно подошел к стене и попытался нащупать выключатель освещения.
Выключатели есть всюду. У всех. Обычно справа при входе. Ты входишь в темную комнату и включаешь свет. Ладно, Марлоу, это у тебя выключатель в положенном месте и на положенной высоте. А тут по-другому. Дом этот не такой, как все. Здесь особые способы открывать двери и включать освещение.
Может, на сей раз требуется что-то из ряда вон выходящее, например, пропеть «ля» выше «си», или же наступить на плоскую кнопку под ковром, или просто сказать «Да будет свет»;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Я поступила очень глупо, – прошептала она. – За это он меня убьет – как и Стейна. Поцелуй меня.
Я поцеловал. Губы ее были сухими и горячими.
– Он в доме?
– Да.
– А кто там еще?
– Никого, кроме Мэвис. Он убьет и ее.
– Послушай...
– Поцелуй еще раз. Жить мне осталось недолго, амиго. Если предаешь такого человека, то умираешь молодой.
Я мягко отстранил ее.
Долорес сделал шаг назад и быстро вскинула правую руку. В этой руке был пистолет.
Я поглядел на него. Он тускло поблескивал, освещаемый лунным светом, ствол был направлен на меня, и рука Долорес больше не дрожала.
– Какого друга я бы заимела, если бы нажала на спуск, – сказала мисс Гонсалес.
– Выстрел услышали бы те люди на дороге.
Она покачала головой.
– Нет, между нами пригорок. Не думаю, чтобы они могли что-нибудь услышать, амиго.
Я думал, что когда она нажмет на спуск, пистолет подскочит. Если улучить миг и броситься...
Но я стоял неподвижно. Не произнося ни слова. Казалось, язык у меня во рту распух.
Негромким, усталым голосом Долорес продолжала:
– Убийство Стейна – пустяк. Я сама с удовольствием убила бы его. Такую тварь. Умереть – это ерунда, убить – это ерунда. Но кружить людям голову до смерти... – Издав какой-то звук, похожий на всхлипывание, она умолкла.
– Амиго, ты мне почему-то нравишься. Мне бы давно пора забыть о подобной чепухе. Мэвис отбила его у меня, но я не хотела, чтобы он ее убивал. На свете полно мужчин с большими деньгами.
– Похоже, он славный парень, – сказал я, по-прежнему глядя на руку с пистолетом: ни малейшей дрожи.
Долорес презрительно рассмеялась.
– Конечно. Потому он и есть то, что он есть. Ты считаешь себя твердым, амиго. Но по сравнению со Стилгрейвом ты – тюфяк.
Она опустила пистолет, та было самое время броситься на нее. Но я по-прежнему не двигался.
– Он убил добрую дюжину людей, – сказала Долорес. – Каждого с улыбкой.
Я знаю его давно. Еще по Кливленду.
– Убивал пешнями? – спросил я.
– Если я дам тебе пистолет, ты убьешь его?
– А ты поверишь, если я пообещаю сделать это?
– Да.
Со склона донесся шум машины. Но он казался далеким, как Марс, и бессмысленным, как крики обезьян в бразильских джунглях. Ко мне он не имел ни малейшего отношения.
– Убью, если буду вынужден, – сказал я.
И подобрался, готовясь к прыжку.
– Доброй ночи, амиго. Я ношу черное, потому что красивая, порочная – и пропащая:
Долорес протянула мне пистолет. Я взял. И стоял с ним в руке. С минуту никто из нас не двигался и не произносил ни слова. Потом она улыбнулась, тряхнула головой и вскочила в машину. Завела мотор, захлопнула дверцу. И, не трогаясь с места, глядела на меня. Теперь на ее лице была улыбка.
– Я хорошо сыграла свою роль, правда? – негромко сказала она.
Затем машина резко рванула назад, зашуршав шинами по асфальту.
Вспыхнули фары. «Меркьюри» развернулся и промчался мимо олеандрового куста. Фары свернули налево, на частную дорогу. Свет их скрылся за деревьями, а шум двигателя заглушил протяжный писк древесных лягушек.
Потом стало совершенно тихо. И светила только старая, усталая луна.
Я вынул из пистолета обойму. Семь патронов. И один в патроннике. До полного комплекта недоставало двух. Я понюхал дуло. После последней чистки из пистолета стреляли. Может быть, дважды.
Вставив обойму, я положил пистолет на ладонь. Белая костяная рукоятка.
Тридцать второй калибр.
В Оррина Квеста стреляли дважды. Те две гильзы, что я подобрал с пола в той комнате, были тридцать второго калибра.
А накануне, в номере 332 отеля «Ван Нуйс», прячущая лицо под полотенцем блондинка угрожала мне пистолетом тридцать второго калибра, у которого тоже была белая костяная рукоятка.
Из-за таких совпадений можно навоображать слишком много. А можно и слишком мало.
Глава 27
Я бесшумно подошел к гаражу и попытался открыть одну из двух широких створок ворот. Ручек на них не было, следовательно, управлялись они выключателем. Я посветил тонким лучом фонарика на дверную коробку, но ничего не обнаружил.
Оставив поиски, я подошел к ящикам с мусором. Деревянные ступени вели ко входу для слуг. На то, что эта дверь будет отперта для моего удобства, я не надеялся. Под крыльцом находилась еще одна дверь. Она оказалась не запертой. За ней было темно и пахло эвкалиптовыми дровами. Я прикрыл ее за собой и снова включил фонарик. В углу была лестница, рядом с ней что-то, похожее на кухонный лифт. Как он управлялся – неизвестно. Я пошел вверх по ступеням.
В отдалении что-то загудело. Я остановился. Гудение стихло. Я возобновил подъем. Гудение не возобновилось. Лестница вывела меня к двери без ручки, и я включил фонарик. Опять то же самое.
Однако не сей раз я нашел выключатель. Он представлял собой вделанную в косяк продолговатую пластинку. К ней прикасалось множество грязных рук. Я нажал ее, и запор со щелчком открылся. Дверь я отворил бережно, словно впервые принимающий ребенка молодой врач.
За дверью находилась кухня. Сквозь просветы в ставнях на белый угол печки и никелированную сковородку, стоявшую на ней, падали лунные лучи.
Кухня была просторной, как танцевальный зал. Открытый проем вел в до потолка выложенную кафелем буфетную. Раковина, встроенный в стену громадный холодильник, множество электрических автоматов для сбивания коктейлей. Выбирай себе отраву, нажимай кнопку, и, четыре дня спустя, очнешься в больничной палате на покрытом резиной столе.
Из буфетной обычная дверь вела в темную столовую, оттуда – на застекленную веранду, на которую лунный свет лился, словно вода в шлюзы плотины.
Устланный ковровой дорожкой коридор вел неизвестно куда. Еще один прямоугольный проем. От него в темноту, поднимаясь туда, где, очевидно, были стеклянные кирпичи и мерцала нержавеющая сталь, уходила прямая лестница.
Наконец я оказался, как следовало полагать, в гостиной. Окна были занавешены, стояла темнота, но чувствовалось, что комната большая. Темень была непроглядной. Затаив дыхание, я прислушался: вдруг из темноты за мной следят тигры. Или неподвижно стоящие и неслышно дышащие ртом ребята с большими пистолетами. Конечно же, здесь никого и ничего нет, просто не там, где нужно, разыгралось воображение.
Я бесшумно подошел к стене и попытался нащупать выключатель освещения.
Выключатели есть всюду. У всех. Обычно справа при входе. Ты входишь в темную комнату и включаешь свет. Ладно, Марлоу, это у тебя выключатель в положенном месте и на положенной высоте. А тут по-другому. Дом этот не такой, как все. Здесь особые способы открывать двери и включать освещение.
Может, на сей раз требуется что-то из ряда вон выходящее, например, пропеть «ля» выше «си», или же наступить на плоскую кнопку под ковром, или просто сказать «Да будет свет»;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61