Усевшись на стульчик возле стойки бара, она «стрельнула» у бармена сигарету «Мальборо», прикурила от услужливо предложенной зажигалки и жадно затянулась дымом несколько раз кряду. Бармен коротко переговорил с кем-то по мобильному телефону. Минут через пять девица поднялась и, дымя сигаретой, неторопливо вышла из кафе. Тут же у входа остановилась невесть откуда подъехавшая иномарка. Сидевший за рулем плечистый парень усадил девицу рядом с собой и, круто развернувшись, исчез так же стремительно, как и появился.
– Оплошка получилась, – сказал Долженков. – Обычно драгдилер, то есть продавец наркотиков, встречает клиентов у входа. А этот раз бармену пришлось вызывать его по мобильнику.
– Но примчался он оперативно, – заметил Веселкин.
Долженков улыбнулся:
– Как говорят тинейджеры, понты дороже денег.
– Вот на этих «понтах» их можно взять с поличным.
– Можно, но сложно. Бывалые знатоки рассказывали мне, что передача «дозы» покупателю происходит не сразу, скажем, в машине, а где-то по пути, подальше от кафе, через одного или двух посредников. При этом место встречи с посредником каждый раз меняется.
– Мудрецы…
– Большие деньги заставляют мудрить. В целях конспирации даже словарь наркомана разработан.
– Какая в том словаре терминология? – заинтересовался Голубев.
– Близкая к блатному жаргону. Так, например, продавец наркотиков имеет несколько названий: барыга, толкач, драгдилер. Уколоться наркотиком тоже выражается по-разному: бухнуться, вмазаться, ширануться, втереться. Героин: белый, медленный, герик, герасим. Синтетический наркотик: марка, кислота или экстази – это наркотик-галлюциноген. Бокс – упаковка конопли, завернутая в бумагу, эквивалентная коробку спичек. Чек – сверток с героином. Деньги – лавандос, лаве, филки. Шала, ганджа – это конопля и анаша.
– Здесь какая дурь в ходу? – спросил Веселкин.
– В основном – героин. Бывает и экстази в таблетках, которые глотают тинейджеры перед тусовкой.
– А сигарета, которую девочка «стрельнула» у бармена, не с анашой?
– Нет, «косячками», в смысле курением легких наркотиков, бармен не балуется и клиентов ими не угощает…
– Леня, с твоими знаниями можно смело браться за раскрутку этого «кайф-базара».
– Этот «базар» – капля в море.
– Все море нам, конечно, не вычерпать. Надо хотя бы «капли» убирать с лица родного города. Возле каждого такого гадюшника ломаются сотни юных судеб.
– Если даже у нас, в райцентре, от передозировки нынче погибли три молодых наркомана, представляю сколько их загибается в больших городах, – сказал Голубев. – Какая-то статистика на этот счет есть?
– Статистика… Всевышний и тот, наверное, сбился со счета.
– Отчего этот порок так сильно развился? Раньше же такого разгула не было.
– Раньше небо было голубее, девушки красивее, а гражданское общество развитее… – Веселкин пригубил стакан с пивом. – Есть, Слава, такое высказывание: об идеалах нации можно судить по ее рекламе, о психическом здоровье – по ее телепрограммам. Прежде наш мир был просто цветным. Сейчас он становится ядовито-цветным. Наблюдается это во всем. Люди в телевизоре, на сцене, на киноэкране облачаются в невозможные наряды. Это сплошь роковые личности. Или субъекты из психушки, легко попирающие последние остатки человеческой морали. Нынешняя реклама является не столько двигателем торговли, сколько проводником шизофрении, тупости и просто грязи в широкие массы. И вот тебе современная картинка. Поколения, укрепившие дух и тело в эпоху строительства коммунизма, неуклонно взрослеют. Следом за ними пришла новая генерация. Эта молодежь не знает прежних запретов. Она привыкла к расцвеченной действительности. Для тинейджеров настоящая жизнь слишком уныла и однообразна. В ней они не чувствуют остроты и начинают «расцвечивать» ее на свой лад.
– Поражает, Константин Георгиевич, жестокость торговцев наркотой. У них же есть свои дети…
– Своих детей они, как правило, отправляют в цивилизованные страны. А чужое горе их не колышет.
– И когда такая вакханалия кончится?
– Когда рак на горе свистнет.
– Неутешительный прогноз.
– Иного на ближайшие годы дать не могу.
Очищая очередную креветку, Долженков покосился на вход в кафе и тихо сказал:
– Внимание… Вот и госпожа Киселева Земфира Романовна, известная в узких кругах под псевдонимом «Слониха», пожаловала.
Из подъехавшего ко входу белого джипа «Тойота-Лэнд-Крузер» с трудом выбралась черноволосая дама солидных лет, комплекцией почти в два раза толще мадам Грицацуевой из некогда популярного советского фильма «Двенадцать стульев», снятого по одноименному сатирическому роману Ильфа и Петрова. Сшитое балахоном ядовито-желтое с черными вертикальными полосами платье придавало бесформенной фигуре монументальный вид, а смуглое крупноносое лицо, казалось, было высечено из камня мастером с дурным вкусом.
Веселкин интригующе подмигнул собеседникам:
– Это-таки стоит посмотреть…
Перебросившись несколькими словами с плечистым коротко стриженым шофером джипа, Киселева небрежно кивнула поклонившемуся ей брито-спортивному парню, задумчиво курившему у входа, и величаво вошла в кафе. При ее появлении безмятежно веселившиеся студенты притихли, словно их подгулявшую компашку внезапно застукал, по меньшей мере, декан факультета. А бармен расплылся в такой заискивающей улыбке и прогнулся перед хозяйкой так низко, будто просил милости у Христа-спасителя. Почтительными улыбками встретили хозяйку стройная официантка в накрахмаленном передничке и выглянувшая из кухонной «амбразуры» румяная толстуха в поварском колпаке, но хозяйка не удостоила их даже кивком головы. Соколиным взглядом окинув зал с немногочисленными посетителями, Киселева прошла за стойку бара. Заглянула в ящики кассового аппарата, где складывается выручка, что-то сказала бармену и, протиснувшись боком в дверном проеме, скрылась за полированной дверью в подсобном помещении.
– В высокомерном отношении к окружающим Слониха не уступает Вере Александровне Сапунцовой, – сказал Голубев.
– Там было высокомерие партийной аристократки, а здесь вульгарное хамство торгашки, разбогатевшей на чужом несчастье, – ответил Веселкин.
К задумчивому курильщику у входа в кафе подошел сутулящийся подросток. Обменявшись парой слов, оба направились в сторону речного вокзала. На месте курильщика тут же появился другой парень в серо-синем джинсовом костюмчике. Прислонившись плечом к стене, он уткнулся взглядом в газету «Вечерний Новосибирск». При тусклом свете уличного освещения читать вряд ли было возможно, но видимость чтения создавалась.
– Произошла смена караула, – пояснил Долженков. – Прежний «постовой» увел клиента за «дозой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Оплошка получилась, – сказал Долженков. – Обычно драгдилер, то есть продавец наркотиков, встречает клиентов у входа. А этот раз бармену пришлось вызывать его по мобильнику.
– Но примчался он оперативно, – заметил Веселкин.
Долженков улыбнулся:
– Как говорят тинейджеры, понты дороже денег.
– Вот на этих «понтах» их можно взять с поличным.
– Можно, но сложно. Бывалые знатоки рассказывали мне, что передача «дозы» покупателю происходит не сразу, скажем, в машине, а где-то по пути, подальше от кафе, через одного или двух посредников. При этом место встречи с посредником каждый раз меняется.
– Мудрецы…
– Большие деньги заставляют мудрить. В целях конспирации даже словарь наркомана разработан.
– Какая в том словаре терминология? – заинтересовался Голубев.
– Близкая к блатному жаргону. Так, например, продавец наркотиков имеет несколько названий: барыга, толкач, драгдилер. Уколоться наркотиком тоже выражается по-разному: бухнуться, вмазаться, ширануться, втереться. Героин: белый, медленный, герик, герасим. Синтетический наркотик: марка, кислота или экстази – это наркотик-галлюциноген. Бокс – упаковка конопли, завернутая в бумагу, эквивалентная коробку спичек. Чек – сверток с героином. Деньги – лавандос, лаве, филки. Шала, ганджа – это конопля и анаша.
– Здесь какая дурь в ходу? – спросил Веселкин.
– В основном – героин. Бывает и экстази в таблетках, которые глотают тинейджеры перед тусовкой.
– А сигарета, которую девочка «стрельнула» у бармена, не с анашой?
– Нет, «косячками», в смысле курением легких наркотиков, бармен не балуется и клиентов ими не угощает…
– Леня, с твоими знаниями можно смело браться за раскрутку этого «кайф-базара».
– Этот «базар» – капля в море.
– Все море нам, конечно, не вычерпать. Надо хотя бы «капли» убирать с лица родного города. Возле каждого такого гадюшника ломаются сотни юных судеб.
– Если даже у нас, в райцентре, от передозировки нынче погибли три молодых наркомана, представляю сколько их загибается в больших городах, – сказал Голубев. – Какая-то статистика на этот счет есть?
– Статистика… Всевышний и тот, наверное, сбился со счета.
– Отчего этот порок так сильно развился? Раньше же такого разгула не было.
– Раньше небо было голубее, девушки красивее, а гражданское общество развитее… – Веселкин пригубил стакан с пивом. – Есть, Слава, такое высказывание: об идеалах нации можно судить по ее рекламе, о психическом здоровье – по ее телепрограммам. Прежде наш мир был просто цветным. Сейчас он становится ядовито-цветным. Наблюдается это во всем. Люди в телевизоре, на сцене, на киноэкране облачаются в невозможные наряды. Это сплошь роковые личности. Или субъекты из психушки, легко попирающие последние остатки человеческой морали. Нынешняя реклама является не столько двигателем торговли, сколько проводником шизофрении, тупости и просто грязи в широкие массы. И вот тебе современная картинка. Поколения, укрепившие дух и тело в эпоху строительства коммунизма, неуклонно взрослеют. Следом за ними пришла новая генерация. Эта молодежь не знает прежних запретов. Она привыкла к расцвеченной действительности. Для тинейджеров настоящая жизнь слишком уныла и однообразна. В ней они не чувствуют остроты и начинают «расцвечивать» ее на свой лад.
– Поражает, Константин Георгиевич, жестокость торговцев наркотой. У них же есть свои дети…
– Своих детей они, как правило, отправляют в цивилизованные страны. А чужое горе их не колышет.
– И когда такая вакханалия кончится?
– Когда рак на горе свистнет.
– Неутешительный прогноз.
– Иного на ближайшие годы дать не могу.
Очищая очередную креветку, Долженков покосился на вход в кафе и тихо сказал:
– Внимание… Вот и госпожа Киселева Земфира Романовна, известная в узких кругах под псевдонимом «Слониха», пожаловала.
Из подъехавшего ко входу белого джипа «Тойота-Лэнд-Крузер» с трудом выбралась черноволосая дама солидных лет, комплекцией почти в два раза толще мадам Грицацуевой из некогда популярного советского фильма «Двенадцать стульев», снятого по одноименному сатирическому роману Ильфа и Петрова. Сшитое балахоном ядовито-желтое с черными вертикальными полосами платье придавало бесформенной фигуре монументальный вид, а смуглое крупноносое лицо, казалось, было высечено из камня мастером с дурным вкусом.
Веселкин интригующе подмигнул собеседникам:
– Это-таки стоит посмотреть…
Перебросившись несколькими словами с плечистым коротко стриженым шофером джипа, Киселева небрежно кивнула поклонившемуся ей брито-спортивному парню, задумчиво курившему у входа, и величаво вошла в кафе. При ее появлении безмятежно веселившиеся студенты притихли, словно их подгулявшую компашку внезапно застукал, по меньшей мере, декан факультета. А бармен расплылся в такой заискивающей улыбке и прогнулся перед хозяйкой так низко, будто просил милости у Христа-спасителя. Почтительными улыбками встретили хозяйку стройная официантка в накрахмаленном передничке и выглянувшая из кухонной «амбразуры» румяная толстуха в поварском колпаке, но хозяйка не удостоила их даже кивком головы. Соколиным взглядом окинув зал с немногочисленными посетителями, Киселева прошла за стойку бара. Заглянула в ящики кассового аппарата, где складывается выручка, что-то сказала бармену и, протиснувшись боком в дверном проеме, скрылась за полированной дверью в подсобном помещении.
– В высокомерном отношении к окружающим Слониха не уступает Вере Александровне Сапунцовой, – сказал Голубев.
– Там было высокомерие партийной аристократки, а здесь вульгарное хамство торгашки, разбогатевшей на чужом несчастье, – ответил Веселкин.
К задумчивому курильщику у входа в кафе подошел сутулящийся подросток. Обменявшись парой слов, оба направились в сторону речного вокзала. На месте курильщика тут же появился другой парень в серо-синем джинсовом костюмчике. Прислонившись плечом к стене, он уткнулся взглядом в газету «Вечерний Новосибирск». При тусклом свете уличного освещения читать вряд ли было возможно, но видимость чтения создавалась.
– Произошла смена караула, – пояснил Долженков. – Прежний «постовой» увел клиента за «дозой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53