"Каждый писатель разрабатывает свой пласт жизни. У меня ни в сценариях, ни в пьесах нет героя коренного москвича... Я начинал свою московскую жизнь на юго-западе, в новом микрорайоне, а до этого жил в деревне, в малых и средних российских городах. Я знаю эту жизнь и этих людей лучше, чем Москву и москвичей, и пишу о них. У нас в стране произошло "великое переселение народов". Впервые городского населения стало больше сельского, то есть сегодня каждый третий горожанин в очень недавнем прошлом - сельский житель или житель маленького городка, в общем провинциал, как говорили раньше. Так вот, этот провинциал за пятнадцать-двадцать лет успевает получить высшее образование, занять положение в сфере, в которой он работает или служит, получить или построить квартиру, обзавестись семьей. Все это дается ему с большим трудом, ему приходится тратить на достижение этих целей энергии во много раз больше, чем коренному горожанину. Но это вживание выковывает крепкие характеры".
Не правда ли, точный и дельный авторский комментарий, дополняющий наше восприятие наиболее известных, программных произведений В, Черныха? Объясняющий, в частности, интерес к фильму "Москва слезам не верит", хотя и не отменяющий иных, не менее весомых, объяснений последнего успеха драматурга и других создателей фильма. Вспомним хотя бы многократно повторенную в газетных рецензиях и письмах зрителей констатацию мотива неизбывной жажды личного счастья, не покидающей людей и с крепким характером и достойным служебным положением. И, конечно же, непредсказуема множественность нравственных уроков, извлеченных зрителями разного возраста и разной жизни из сопоставления трех женских судеб, образующих сюжетное русло сценария.
Нет нужды пересказывать эти судьбы еще раз. Без сомнения, каждый, кто видел фильм, несомненно запомнил Катерину Веры Длентовой, Людмилу Ирины Муравьевой, Тоню Раисы Рязановой и, конечно, Гошу Алексея Баталова.
По своему опыту знаю, сколь интересно после фильма обратиться к сценарию. Не для сравнений, теперь запоздалых. Но для раздумий о таинстве рождения образа, для углубления своих представлений о свершившемся и о возможном в знакомом фильме.
Когда я перечитываю этот сценарий и тоже в который раз спрашиваю себя: "Что же сделало фильм, по нему поставленный, столь крупным, столь обсуждаемым явлением нашего современного кинематографа?", то, признавая объяснения, на которые ссылался, уже более всего думаю о реплике драматурга-об искусстве, населяющем надежду".
Не случайно в коротком предисловии многократно употреблено слово спор в связи с героями 8. Черныха. Знаю, спор этот продолжается (с новой даже силой) и после выхода в свет фильма "Москва слезам не верит". Это естественно. Наивно было бы видеть в повальном внимании к фильму лишь благостное согласие зрителей с его авторами. Но спор и в этом случае самое веское подтверждение обретения писателем власти над временем. Стало быть, удалось ему нащупать важный нерв современной общественной жизни, втягивающей в свою орбиту личные судьбы многих и многих "обыкновенных" людей. Удалось разбередить желание подумать над непростым устройством того, что называем мы повседневностью, в которую трудно порой "вживается" человек. Но "вживается" обязательно, В этом - социальный оптимизм произведений В. Черныха. В этом - первоисток "веселья и отваги" его героев, которые от сценария к сценарию, от пьесы к пьесе становятся сложнее, многограннее. Становятся, главное, все более неординарными в своем представлении о счастье и о путях его достижения.
Армен Медведев
"Москва слезам не верит"
И было ей тогда семнадцать лет. Была она с тонкой талией грудь распирала узкую кофточку, бедра уже округлились. И парни, несущиеся к станции метро, оглядывались на нее.
Она шла, чуть покачиваясь под тяжестью чемодана. Один из парней попытался ей помочь, но она молча отвела его руку.
У входа на эскалатор она протянула контролеру билет (тогда еще не было турникетов), и поставленный чемодан мешал всем пассажирам, ей самой, контролеру. И она получила все причитающееся по этому поводу; "дура", "телка", "соображать надо".
Потом она ехала в вагоне метро. Перехватив взгляд сидящего напротив мужчины, она поспешно одернула юбку, хотя этого вымотанного усталостью человека она ни в коей мере не интересовала, он просто тупо смотрел, борясь со сном.
Потом она ехала в переполненном автобусе. На каждой остановке автобус все уплотнялся, и ее отжимали от дверей в середину салона.
- Водоканал! - объявила кондуктор (тогда еще были кондукторы). Это была ее остановка.
Она бросилась назад. Задние двери были все-таки ближе, но плотная стена из мужских спин не сдвинулась. Она попыталась протиснуться вперед, но и здесь ее постигла неудача, тогда она выставила чемодан: фибровый, жесткий, с металлическими набивками на углах. Она вдавила эти углы в спины, и спины мгновенно раздвинулись.
Вскрикнула женщина, чертыхнулся мужчина, но она все-таки пробила себе путь и вывалилась наружу.
Захлопнулись двери автобуса, оборвав возмущенные крики, автобус отошел, и она осталась на остановке.
Впереди возвышался микрорайон. Скопище пятиэтажных и девятиэтажных панельных домов тогда еще было в новинку даже для москвичей. В Москве только начиналась эра типового блочного строительства.
Она подошла к бесконечно длинному пятиэтажному зданию, из раскрытых окон которого неслась музыка и песни. И музыка и исполнители были в основном еще отечественными. Пели про валенки про красную розочку, про землю целинную, про любимые Ленинские горы.
В комнате, куда направилась моя героиня, жили две девушки. Сразу назову их имена: Антонина и Людмила.
Антонина - плотненькая, аккуратная, такие почти всегда пользуются успехом, и если кто решит жениться, лучше не найти: и не красавица, можно быть спокойным за семейную жизнь, и без заметных недостатков, с такой не стыдно на людях показаться. Сейчас Антонина гладила.
Людмила лежала на кровати, задрав на спинку великолепные, редкостные по красоте ноги. И вообще она была самой красивой среди присутствующих. Она лежала, накинув на себя простыню, и под простыней угадывались чуть выпуклый живот и очень выпуклая грудь, плечи и ноги угадывать было не надо, они были открыты.
Итак, героиня вошла в комнату и поставила чемодан у дверей. Ее звали Катериной.
- А, завоевательница, - прокомментировала Людмила.
- Завалила? - жалостливо поинтересовалась Антонина.
- Завалила, - ответила Катерина.
- Ничего, - утешила Антонина. - Не в этот, так в следующий раз получится.
- Как у тебя получилось, - вставила Людмила.
- Я не способная.
- Ты просто дура.
- Не всем же быть умными, - беззлобно ответила Антонина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Не правда ли, точный и дельный авторский комментарий, дополняющий наше восприятие наиболее известных, программных произведений В, Черныха? Объясняющий, в частности, интерес к фильму "Москва слезам не верит", хотя и не отменяющий иных, не менее весомых, объяснений последнего успеха драматурга и других создателей фильма. Вспомним хотя бы многократно повторенную в газетных рецензиях и письмах зрителей констатацию мотива неизбывной жажды личного счастья, не покидающей людей и с крепким характером и достойным служебным положением. И, конечно же, непредсказуема множественность нравственных уроков, извлеченных зрителями разного возраста и разной жизни из сопоставления трех женских судеб, образующих сюжетное русло сценария.
Нет нужды пересказывать эти судьбы еще раз. Без сомнения, каждый, кто видел фильм, несомненно запомнил Катерину Веры Длентовой, Людмилу Ирины Муравьевой, Тоню Раисы Рязановой и, конечно, Гошу Алексея Баталова.
По своему опыту знаю, сколь интересно после фильма обратиться к сценарию. Не для сравнений, теперь запоздалых. Но для раздумий о таинстве рождения образа, для углубления своих представлений о свершившемся и о возможном в знакомом фильме.
Когда я перечитываю этот сценарий и тоже в который раз спрашиваю себя: "Что же сделало фильм, по нему поставленный, столь крупным, столь обсуждаемым явлением нашего современного кинематографа?", то, признавая объяснения, на которые ссылался, уже более всего думаю о реплике драматурга-об искусстве, населяющем надежду".
Не случайно в коротком предисловии многократно употреблено слово спор в связи с героями 8. Черныха. Знаю, спор этот продолжается (с новой даже силой) и после выхода в свет фильма "Москва слезам не верит". Это естественно. Наивно было бы видеть в повальном внимании к фильму лишь благостное согласие зрителей с его авторами. Но спор и в этом случае самое веское подтверждение обретения писателем власти над временем. Стало быть, удалось ему нащупать важный нерв современной общественной жизни, втягивающей в свою орбиту личные судьбы многих и многих "обыкновенных" людей. Удалось разбередить желание подумать над непростым устройством того, что называем мы повседневностью, в которую трудно порой "вживается" человек. Но "вживается" обязательно, В этом - социальный оптимизм произведений В. Черныха. В этом - первоисток "веселья и отваги" его героев, которые от сценария к сценарию, от пьесы к пьесе становятся сложнее, многограннее. Становятся, главное, все более неординарными в своем представлении о счастье и о путях его достижения.
Армен Медведев
"Москва слезам не верит"
И было ей тогда семнадцать лет. Была она с тонкой талией грудь распирала узкую кофточку, бедра уже округлились. И парни, несущиеся к станции метро, оглядывались на нее.
Она шла, чуть покачиваясь под тяжестью чемодана. Один из парней попытался ей помочь, но она молча отвела его руку.
У входа на эскалатор она протянула контролеру билет (тогда еще не было турникетов), и поставленный чемодан мешал всем пассажирам, ей самой, контролеру. И она получила все причитающееся по этому поводу; "дура", "телка", "соображать надо".
Потом она ехала в вагоне метро. Перехватив взгляд сидящего напротив мужчины, она поспешно одернула юбку, хотя этого вымотанного усталостью человека она ни в коей мере не интересовала, он просто тупо смотрел, борясь со сном.
Потом она ехала в переполненном автобусе. На каждой остановке автобус все уплотнялся, и ее отжимали от дверей в середину салона.
- Водоканал! - объявила кондуктор (тогда еще были кондукторы). Это была ее остановка.
Она бросилась назад. Задние двери были все-таки ближе, но плотная стена из мужских спин не сдвинулась. Она попыталась протиснуться вперед, но и здесь ее постигла неудача, тогда она выставила чемодан: фибровый, жесткий, с металлическими набивками на углах. Она вдавила эти углы в спины, и спины мгновенно раздвинулись.
Вскрикнула женщина, чертыхнулся мужчина, но она все-таки пробила себе путь и вывалилась наружу.
Захлопнулись двери автобуса, оборвав возмущенные крики, автобус отошел, и она осталась на остановке.
Впереди возвышался микрорайон. Скопище пятиэтажных и девятиэтажных панельных домов тогда еще было в новинку даже для москвичей. В Москве только начиналась эра типового блочного строительства.
Она подошла к бесконечно длинному пятиэтажному зданию, из раскрытых окон которого неслась музыка и песни. И музыка и исполнители были в основном еще отечественными. Пели про валенки про красную розочку, про землю целинную, про любимые Ленинские горы.
В комнате, куда направилась моя героиня, жили две девушки. Сразу назову их имена: Антонина и Людмила.
Антонина - плотненькая, аккуратная, такие почти всегда пользуются успехом, и если кто решит жениться, лучше не найти: и не красавица, можно быть спокойным за семейную жизнь, и без заметных недостатков, с такой не стыдно на людях показаться. Сейчас Антонина гладила.
Людмила лежала на кровати, задрав на спинку великолепные, редкостные по красоте ноги. И вообще она была самой красивой среди присутствующих. Она лежала, накинув на себя простыню, и под простыней угадывались чуть выпуклый живот и очень выпуклая грудь, плечи и ноги угадывать было не надо, они были открыты.
Итак, героиня вошла в комнату и поставила чемодан у дверей. Ее звали Катериной.
- А, завоевательница, - прокомментировала Людмила.
- Завалила? - жалостливо поинтересовалась Антонина.
- Завалила, - ответила Катерина.
- Ничего, - утешила Антонина. - Не в этот, так в следующий раз получится.
- Как у тебя получилось, - вставила Людмила.
- Я не способная.
- Ты просто дура.
- Не всем же быть умными, - беззлобно ответила Антонина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18