Эйрис вежливо кивнул всем сидящим и вышел, спиной ощущая холодок.
«Практицизм», — подумал он. Ему совершенно не понравилось увиденное: слишком похожие друг на друга стражники, холод в глазах у каждого. Ни о чем подобном Совет безопасности Земли не ведал, когда излагал свои планы и отдавал приказы. После демонтажа Тыловых Звезд между Пеллом и Солнечной не осталось промежуточных станций, и расширение зоны конфликта в направлении Земли было теперь маловероятно. Однако Мациану не удалось остановить натиск врага во Внеземелье… Он лишь усугубил ситуацию, довел вражду до опасного накала. Эйриса охватывал ужас при мысли о том, что Мациан способен восстановить Тыловые Звезды и укрепиться на них, открыв Унии исключительно заманчивую перспективу.
Слишком долго на Земле правили изоляционисты… и вот пришлось принять горькое решение: сблизиться с этим монстром по имени Уния. Договоры, границы, таможни и тому подобное.
Если Черта будет прорвана, беды не миновать… Унии и самой по силам вернуть к жизни покинутые земные станции — идеальные базы для флота завоевателей. На Солнечной заложена новая эскадра, а пока она строится, мациановцам предстоит играть роль пушечного мяса. Следующую шахматную партию будет вести Солнечная, а не эта деморализованная шайка, плюющая на приказы Компании… Самое главное — удержать Пелл, одну-единственную базу.
Под конвоем Эйрис спустился на несколько ярусов и устроился в отведенной посланникам квартире с достаточным удобством, что сразу вернуло ему уверенность в себе. Усевшись, он напустил на себя безмятежный вид и стал ждать коллег — они, как уверяли охранники, должны были появиться с минуты на минуту. Наконец они появились — взволнованные донельзя.
Эйрис настоял, чтобы охранники вышли, закрыл дверь и обвел глазами комнату, — безмолвный этот жест предупреждал об опасности откровенных разговоров. Коллеги — Тед Марш, Карл Бела и Рамона Диас — поняли и не проронили ни слова. Эйрис всей душой надеялся, что до этого они не успели распустить языки.
Он не сомневался: кое-кто из его знакомых, а именно экипаж купца, попал в серьезный переплет. Считалось, что купцы могут пересекать Черту, почти ничем не рискуя. Иногда, правда, их вынуждали войти не в тот порт, куда они направлялись; бывало, их останавливал корабль Мациана, чтобы реквизировать часть груза или мобилизовать людей из экипажа. Но таков был удел торговцев, и они мирились с этим. А люди, доставившие агентов Компании на Викинг, будут сидеть в тюрьме, пока увиденное ими здесь и на Пелле униаты почтут за благо хранить в тайне. И Эйрис не в силах помочь им, он может лишь надеяться на их скорое освобождение.
В ту ночь он спал плохо, и задолго до наступления главной смены, как и предупреждала Андилина, его подняли с постели. Посланникам Земли обещали путешествие в глубь Унии, на Сытин — центральную базу мятежного Внеземелья.
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ
ПЕЛЛ: ТЮРЬМА: КРАСНАЯ СЕКЦИЯ: 27.6.52
Он пришел опять.
Джош Толли увидел в окне лицо, появлявшееся там столь часто… Преодолев завесу мути, которая скрывала прошлое, Джош сообразил: он знает этого человека, тот принимал участие во всем, что выпало на его долю. На сей раз он поймал взгляд посетителя и, не сумев одолеть жгучего любопытства, поднялся с койки и на ватных ногах приковылял к окну. Он протянул руку навстречу молодому человеку… и застыл в нерешительности, ибо обычно люди сторонились его, он жил в белом чистилище, где вещи исчезали и появлялись, где ножи и вилки были тупыми, а блюда — безвкусными и где слова доносились издалека. Отринутый и одинокий, он плавал в этой белизне.
«Выходите, — говорили ему врачи. — Выходите, как только вам этого захочется. Снаружи целый мир, он примет вас в любую минуту».
Но здесь было покойно, как в материнской утробе. Когда-то его, смертельно усталого, не способного даже пошевелиться, положили на эту кровать. С тех пор он изрядно набрался сил. Ему даже захотелось встать и рассмотреть этого незнакомца. Возвращалась отвага. Он понял, что выздоравливает, и эта мысль прибавила ему смелости.
Человек за окном шевельнулся, протянул руку, приложил ладонь к окну, как бы желая прикоснуться к руке Джоша. Онемевшие нервы вдруг проснулись, ожидая прикосновения, ошеломительного ощущения человеческого тепла. Да, за этим листом пластика существовала Вселенная — здравомыслящая, недоступная, отгородившаяся от него.
Словно загипнотизированный, он смотрел в темные глаза и исхудалое молодое лицо человека в коричневом костюме, и гадал, не сам ли это он, Джош, каким был вне утробы.
Но на Джоше было белое, и стоял он не перед зеркалом.
А главное — лицо. Чужое. Свое он помнил, хоть и смутно. Помнил свой давний, мальчишеский образ, а вот взрослый — запамятовал напрочь. Не детскую руку протягивал он к окну, и не детская рука тянулась ему навстречу. Произошло очень многое, он не мог собрать все события воедино. Да и не хотел.
Не забывался только страх.
На лице за окном появилась улыбка — слабая, добрая. Джош ответил такой же и протянул другую руку, чтобы коснуться лица, но опять встретил холодный пластик.
— Выходите, — прозвучало за стеной, и он вспомнил, что может выйти. Он колебался, а незнакомец настойчиво звал его — Джош видел, как шевелятся его губы, потом донеслись слова.
Джош осторожно направился к двери, которая, как уверяли врачи, была всегда открыта.
Она неожиданно распахнулась, и он оказался лицом к лицу со Вселенной — неуютной, негостеприимной, даже опасной. Человек у окна глядел на него, но если Джош шагнет к нему, то наткнется на безжизненный пластик. А если человек нахмурится, Джошу будет некуда спрятаться.
— Джош Толли, — сказал молодой человек. — Я — Дэймон Константин. Вы меня помните хоть чуть-чуть?
Константин. Звучное имя. Оно означало Пелл — и власть. Больше оно не сказало Джошу ни о чем, за исключением того, что раньше Константин был его врагом, а теперь — нет. Все стерто начисто. Все забыто. Джош Толли. Этот человек знал его. Ему тоже стоит… нет, он просто обязан вспомнить этого Дэймона…
Не получалось. Джош огорчился.
— Как вы себя чувствуете?
Сложный вопрос. Джош попытался разобраться в своих ощущениях и не сумел. Нужно было сосредоточиться, а мысли разбегались.
— Хотите чего-нибудь? — спросил Дэймон.
— Пудинга, — отозвался Джош, — фруктового. — Это было его любимое лакомство, без него не обходилась ни одна трапеза, кроме завтрака. Из еды ему давали все, чего бы он ни попросил.
— Как насчет книг? Не хотите ли почитать?
Книг ему еще ни разу не предлагали, и он приободрился, вспомнив, что любил читать.
— Да. Спасибо.
— Вы меня помните? — спросил Дэймон.
Джош отрицательно покачал головой.
— Извините, — смущенно произнес он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
«Практицизм», — подумал он. Ему совершенно не понравилось увиденное: слишком похожие друг на друга стражники, холод в глазах у каждого. Ни о чем подобном Совет безопасности Земли не ведал, когда излагал свои планы и отдавал приказы. После демонтажа Тыловых Звезд между Пеллом и Солнечной не осталось промежуточных станций, и расширение зоны конфликта в направлении Земли было теперь маловероятно. Однако Мациану не удалось остановить натиск врага во Внеземелье… Он лишь усугубил ситуацию, довел вражду до опасного накала. Эйриса охватывал ужас при мысли о том, что Мациан способен восстановить Тыловые Звезды и укрепиться на них, открыв Унии исключительно заманчивую перспективу.
Слишком долго на Земле правили изоляционисты… и вот пришлось принять горькое решение: сблизиться с этим монстром по имени Уния. Договоры, границы, таможни и тому подобное.
Если Черта будет прорвана, беды не миновать… Унии и самой по силам вернуть к жизни покинутые земные станции — идеальные базы для флота завоевателей. На Солнечной заложена новая эскадра, а пока она строится, мациановцам предстоит играть роль пушечного мяса. Следующую шахматную партию будет вести Солнечная, а не эта деморализованная шайка, плюющая на приказы Компании… Самое главное — удержать Пелл, одну-единственную базу.
Под конвоем Эйрис спустился на несколько ярусов и устроился в отведенной посланникам квартире с достаточным удобством, что сразу вернуло ему уверенность в себе. Усевшись, он напустил на себя безмятежный вид и стал ждать коллег — они, как уверяли охранники, должны были появиться с минуты на минуту. Наконец они появились — взволнованные донельзя.
Эйрис настоял, чтобы охранники вышли, закрыл дверь и обвел глазами комнату, — безмолвный этот жест предупреждал об опасности откровенных разговоров. Коллеги — Тед Марш, Карл Бела и Рамона Диас — поняли и не проронили ни слова. Эйрис всей душой надеялся, что до этого они не успели распустить языки.
Он не сомневался: кое-кто из его знакомых, а именно экипаж купца, попал в серьезный переплет. Считалось, что купцы могут пересекать Черту, почти ничем не рискуя. Иногда, правда, их вынуждали войти не в тот порт, куда они направлялись; бывало, их останавливал корабль Мациана, чтобы реквизировать часть груза или мобилизовать людей из экипажа. Но таков был удел торговцев, и они мирились с этим. А люди, доставившие агентов Компании на Викинг, будут сидеть в тюрьме, пока увиденное ими здесь и на Пелле униаты почтут за благо хранить в тайне. И Эйрис не в силах помочь им, он может лишь надеяться на их скорое освобождение.
В ту ночь он спал плохо, и задолго до наступления главной смены, как и предупреждала Андилина, его подняли с постели. Посланникам Земли обещали путешествие в глубь Унии, на Сытин — центральную базу мятежного Внеземелья.
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ
ПЕЛЛ: ТЮРЬМА: КРАСНАЯ СЕКЦИЯ: 27.6.52
Он пришел опять.
Джош Толли увидел в окне лицо, появлявшееся там столь часто… Преодолев завесу мути, которая скрывала прошлое, Джош сообразил: он знает этого человека, тот принимал участие во всем, что выпало на его долю. На сей раз он поймал взгляд посетителя и, не сумев одолеть жгучего любопытства, поднялся с койки и на ватных ногах приковылял к окну. Он протянул руку навстречу молодому человеку… и застыл в нерешительности, ибо обычно люди сторонились его, он жил в белом чистилище, где вещи исчезали и появлялись, где ножи и вилки были тупыми, а блюда — безвкусными и где слова доносились издалека. Отринутый и одинокий, он плавал в этой белизне.
«Выходите, — говорили ему врачи. — Выходите, как только вам этого захочется. Снаружи целый мир, он примет вас в любую минуту».
Но здесь было покойно, как в материнской утробе. Когда-то его, смертельно усталого, не способного даже пошевелиться, положили на эту кровать. С тех пор он изрядно набрался сил. Ему даже захотелось встать и рассмотреть этого незнакомца. Возвращалась отвага. Он понял, что выздоравливает, и эта мысль прибавила ему смелости.
Человек за окном шевельнулся, протянул руку, приложил ладонь к окну, как бы желая прикоснуться к руке Джоша. Онемевшие нервы вдруг проснулись, ожидая прикосновения, ошеломительного ощущения человеческого тепла. Да, за этим листом пластика существовала Вселенная — здравомыслящая, недоступная, отгородившаяся от него.
Словно загипнотизированный, он смотрел в темные глаза и исхудалое молодое лицо человека в коричневом костюме, и гадал, не сам ли это он, Джош, каким был вне утробы.
Но на Джоше было белое, и стоял он не перед зеркалом.
А главное — лицо. Чужое. Свое он помнил, хоть и смутно. Помнил свой давний, мальчишеский образ, а вот взрослый — запамятовал напрочь. Не детскую руку протягивал он к окну, и не детская рука тянулась ему навстречу. Произошло очень многое, он не мог собрать все события воедино. Да и не хотел.
Не забывался только страх.
На лице за окном появилась улыбка — слабая, добрая. Джош ответил такой же и протянул другую руку, чтобы коснуться лица, но опять встретил холодный пластик.
— Выходите, — прозвучало за стеной, и он вспомнил, что может выйти. Он колебался, а незнакомец настойчиво звал его — Джош видел, как шевелятся его губы, потом донеслись слова.
Джош осторожно направился к двери, которая, как уверяли врачи, была всегда открыта.
Она неожиданно распахнулась, и он оказался лицом к лицу со Вселенной — неуютной, негостеприимной, даже опасной. Человек у окна глядел на него, но если Джош шагнет к нему, то наткнется на безжизненный пластик. А если человек нахмурится, Джошу будет некуда спрятаться.
— Джош Толли, — сказал молодой человек. — Я — Дэймон Константин. Вы меня помните хоть чуть-чуть?
Константин. Звучное имя. Оно означало Пелл — и власть. Больше оно не сказало Джошу ни о чем, за исключением того, что раньше Константин был его врагом, а теперь — нет. Все стерто начисто. Все забыто. Джош Толли. Этот человек знал его. Ему тоже стоит… нет, он просто обязан вспомнить этого Дэймона…
Не получалось. Джош огорчился.
— Как вы себя чувствуете?
Сложный вопрос. Джош попытался разобраться в своих ощущениях и не сумел. Нужно было сосредоточиться, а мысли разбегались.
— Хотите чего-нибудь? — спросил Дэймон.
— Пудинга, — отозвался Джош, — фруктового. — Это было его любимое лакомство, без него не обходилась ни одна трапеза, кроме завтрака. Из еды ему давали все, чего бы он ни попросил.
— Как насчет книг? Не хотите ли почитать?
Книг ему еще ни разу не предлагали, и он приободрился, вспомнив, что любил читать.
— Да. Спасибо.
— Вы меня помните? — спросил Дэймон.
Джош отрицательно покачал головой.
— Извините, — смущенно произнес он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137