Прежде всего
поклонись и сделай реверанс! Живо!
Иван Иваныч вытянул шею, закивал во все стороны и шаркнул лапкой.
- Так, молодец... Теперь умри!
Гусь лег на спину и задрал вверх лапы. Проделав еще несколько
подобных неважных фокусов, незнакомец вдруг схватил себя за голову,
изобразил на своем лице ужас и закричал:
- Караул! Пожар! Горим!
Иван Иваныч подбежал к П, взял в клюв веревку и зазвонил в колокол.
Незнакомец остался очень доволен. Он погладил гуся по шее и сказал:
- Молодец, Иван Иваныч! Теперь представь, что ты ювелир и торгуешь
золотом и брильянтами. Представь теперь, что ты приходишь к себе в магазин
и застаешь в нем воров. Как бы та поступил в данном случае?
Гусь взял в клюв другую веревочку и потянул, отчего тотчас же
раздался оглушительный выстрел. Каштанке очень понравился звон, а от
выстрела она пришла в такой восторг, что забегала вокруг П и залаяла.
- Тетка, на место! - крикнул ей незнакомец. - Молчать!
Работа Ивана Иваныча не кончилась стрельбой. Целый час потом
незнакомец гонял его вокруг себя на корде и хлопал бичом, причем гусь
должен был прыгать через барьер и сквозь обруч, становиться на дыбы, то
есть садиться на хвост и махать лапками. Каштанка не отрывала глаз от
Ивана Иваныча, завывала от восторга и несколько раз принималась бегать за
ним со звонким лаем. Утомив гуся и себя, незнакомец вытер со лба пот и
крикнул:
- Марья, позови-ка сюда Хавронью Ивановну!
Через минуту послышалось хрюканье... Каштанка заворчала, приняла
очень храбрый вид и на всякий случай подошла поближе к незнакомцу.
Отворилась дверь, в комнату поглядела какая-то старуха и, сказав что-то,
впустила черную, очень некрасивую свинью. Не обращая никакого внимания на
ворчанье Каштанки, свинья подняла вверх свой пятачок и весело захрюкала.
По-видимому, ей было очень приятно видеть своего хозяина, кота и Ивана
Иваныча. Когда она подошла к коту и слегка толкнула его под живот своим
пятачком и потом о чем-то заговорила с гусем, в ее движениях, в голосе и в
дрожании хвостика чувствовалось много добродушия. Каштанка сразу поняла,
что ворчать и лаять на таких субъектов бесполезно.
Хозяин убрал П и крикнул:
- Федор Тимофеич, пожалуйте!
Кот поднялся, лениво потянулся и нехотя, точно делая одолжение,
подошел к свинье.
- Ну-с, начнем с египетской пирамиды, - начал хозяин.
Он долго объяснял что-то, потом скомандовал: "Раз... два... три!"
Иван Иваныч при слове "три" взмахнул крыльями и вскочил на спину свиньи...
Когда он, балансируя крыльями и шеей, укрепился на щетинистой спине, Федор
Тимофеич вяло и лениво, с явным пренебрежением и с таким видом, как будто
он презирает и ставит ни в грош свое искусство, полез на спину свиньи,
потом нехотя взобрался на гуся и стал на задние лапы. Получилось то, что
незнакомец называл "египетской пирамидой". Каштанка взвизгнула от
восторга, но в это время старик кот зевнул и, потеряв равновесие, свалился
с гуся. Иван Иваныч пошатнулся и тоже свалился. Незнакомец закричал,
замахал руками и стал опять что-то объяснять. Провозившись целый час с
пирамидой, неутомимый хозяин принялся учить Ивана Иваныча ездить верхом на
коте, потом стал учить кота курить и т.п.
Ученье кончилось тем, что незнакомец вытер со лба пот и вышел, Федор
Тимофеич брезгливо фыркнул, лег на матрасик и закрыл глаза, Иван Иваныч
направился к корытцу, а свинья была уведена старухой. Благодаря массе
новых впечатлений день прошел для Каштанки незаметно, а вечером она со
своим матрасиком была уже водворена в комнатке с грязными обоями и
ночевала в обществе Федора Тимофеича и гуся.
5. Талант! Талант!
Прошел месяц.
Каштанка уже привыкла к тому, что ее каждый вечер кормили вкусным
обедом и звали Теткой. Привыкла она и к незнакомцу и к своим новым
сожителям. Жизнь потекла как по маслу.
Все дни начинались одинаково. Обыкновенно раньше всех просыпался Иван
Иваныч и тотчас же подходил к Тетке или к коту, выгибал шею и начинал
говорить о чем-то горячо и убедительно, но по-прежнему непонятно. Иной раз
он поднимал вверх голову и произносил длинные монологи. В первые дни
знакомства Каштанка думала, что он говорит много потому, что очень умен,
но прошло немного времени, и она потеряла к нему всякое уважение; когда он
подходил к ней со своими длинными речами, она уж не виляла хвостом, а
третировала его, как надоедливого болтуна, который не дает никому спать, и
без всякой церемонии отвечала ему: "рррр"...
Федор же Тимофеич был иного рода господин. Этот, проснувшись, не
издавал никакого звука, не шевелился и даже не открывал глаз. Он охотно бы
не просыпался, потому что, как видно было, он недолюбливал жизни. Ничто
его не интересовало, ко всему он относился вяло и небрежно, все презирал и
даже, поедая свой вкусный обед, брезгливо фыркал.
Проснувшись, Каштанка начинала ходить по комнатам и обнюхивать углы.
Только ей и коту позволялось ходить по всей квартире: гусь же не имел
права переступать порог комнатки с грязными обоями, а Хавронья Ивановна
жила где-то на дворе в сарайчике и появлялась только во время ученья.
Хозяин просыпался поздно и, напившись чаю, тотчас же принимался за свои
фокусы. Каждый день в комнатку вносились П, бич, обручи, и каждый день
проделывалось почти одно и то же. Ученье продолжалось часа три-четыре, так
что иной раз Федор Тимофеич от утомления пошатывался, как пьяный, Иван
Иваныч раскрывал клюв и тяжело дышал, а хозяин становился красным и никак
не мог стереть со лба пот.
Ученье и обед делали дни очень интересными, вечера же проходили
скучновато. Обыкновенно вечерами хозяин уезжал куда-то и увозил с собою
гуся и кота. Оставшись одна, Тетка ложилась на матрасик и начинала
грустить... Грусть подкрадывалась к ней как-то незаметно и овладевала ею
постепенно, как потемки комнатой. Начиналось с того, что у собаки
пропадала всякая охота лаять, бегать по комнатам и даже глядеть, затем в
воображении ее появлялись какие-то две неясные фигуры, не то собаки, не то
люди, с физиономиями симпатичными, милыми, но непонятными; при появлении
их Тетка виляла хвостом, и ей казалось, что она их где-то когда-то видела
и любила.... А засыпая, она всякий раз чувствовала, что от этих фигур
пахнет клеем, стружками и лаком.
Когда она совсем уже свыклась с новой жизнью и из тощей, костлявой
дворняжки обратилась в сытого, выхоленного пса, однажды, перед ученьем
хозяин погладил ее и сказал:
- Пора нам, Тетка, делом заняться.
1 2 3 4 5 6
поклонись и сделай реверанс! Живо!
Иван Иваныч вытянул шею, закивал во все стороны и шаркнул лапкой.
- Так, молодец... Теперь умри!
Гусь лег на спину и задрал вверх лапы. Проделав еще несколько
подобных неважных фокусов, незнакомец вдруг схватил себя за голову,
изобразил на своем лице ужас и закричал:
- Караул! Пожар! Горим!
Иван Иваныч подбежал к П, взял в клюв веревку и зазвонил в колокол.
Незнакомец остался очень доволен. Он погладил гуся по шее и сказал:
- Молодец, Иван Иваныч! Теперь представь, что ты ювелир и торгуешь
золотом и брильянтами. Представь теперь, что ты приходишь к себе в магазин
и застаешь в нем воров. Как бы та поступил в данном случае?
Гусь взял в клюв другую веревочку и потянул, отчего тотчас же
раздался оглушительный выстрел. Каштанке очень понравился звон, а от
выстрела она пришла в такой восторг, что забегала вокруг П и залаяла.
- Тетка, на место! - крикнул ей незнакомец. - Молчать!
Работа Ивана Иваныча не кончилась стрельбой. Целый час потом
незнакомец гонял его вокруг себя на корде и хлопал бичом, причем гусь
должен был прыгать через барьер и сквозь обруч, становиться на дыбы, то
есть садиться на хвост и махать лапками. Каштанка не отрывала глаз от
Ивана Иваныча, завывала от восторга и несколько раз принималась бегать за
ним со звонким лаем. Утомив гуся и себя, незнакомец вытер со лба пот и
крикнул:
- Марья, позови-ка сюда Хавронью Ивановну!
Через минуту послышалось хрюканье... Каштанка заворчала, приняла
очень храбрый вид и на всякий случай подошла поближе к незнакомцу.
Отворилась дверь, в комнату поглядела какая-то старуха и, сказав что-то,
впустила черную, очень некрасивую свинью. Не обращая никакого внимания на
ворчанье Каштанки, свинья подняла вверх свой пятачок и весело захрюкала.
По-видимому, ей было очень приятно видеть своего хозяина, кота и Ивана
Иваныча. Когда она подошла к коту и слегка толкнула его под живот своим
пятачком и потом о чем-то заговорила с гусем, в ее движениях, в голосе и в
дрожании хвостика чувствовалось много добродушия. Каштанка сразу поняла,
что ворчать и лаять на таких субъектов бесполезно.
Хозяин убрал П и крикнул:
- Федор Тимофеич, пожалуйте!
Кот поднялся, лениво потянулся и нехотя, точно делая одолжение,
подошел к свинье.
- Ну-с, начнем с египетской пирамиды, - начал хозяин.
Он долго объяснял что-то, потом скомандовал: "Раз... два... три!"
Иван Иваныч при слове "три" взмахнул крыльями и вскочил на спину свиньи...
Когда он, балансируя крыльями и шеей, укрепился на щетинистой спине, Федор
Тимофеич вяло и лениво, с явным пренебрежением и с таким видом, как будто
он презирает и ставит ни в грош свое искусство, полез на спину свиньи,
потом нехотя взобрался на гуся и стал на задние лапы. Получилось то, что
незнакомец называл "египетской пирамидой". Каштанка взвизгнула от
восторга, но в это время старик кот зевнул и, потеряв равновесие, свалился
с гуся. Иван Иваныч пошатнулся и тоже свалился. Незнакомец закричал,
замахал руками и стал опять что-то объяснять. Провозившись целый час с
пирамидой, неутомимый хозяин принялся учить Ивана Иваныча ездить верхом на
коте, потом стал учить кота курить и т.п.
Ученье кончилось тем, что незнакомец вытер со лба пот и вышел, Федор
Тимофеич брезгливо фыркнул, лег на матрасик и закрыл глаза, Иван Иваныч
направился к корытцу, а свинья была уведена старухой. Благодаря массе
новых впечатлений день прошел для Каштанки незаметно, а вечером она со
своим матрасиком была уже водворена в комнатке с грязными обоями и
ночевала в обществе Федора Тимофеича и гуся.
5. Талант! Талант!
Прошел месяц.
Каштанка уже привыкла к тому, что ее каждый вечер кормили вкусным
обедом и звали Теткой. Привыкла она и к незнакомцу и к своим новым
сожителям. Жизнь потекла как по маслу.
Все дни начинались одинаково. Обыкновенно раньше всех просыпался Иван
Иваныч и тотчас же подходил к Тетке или к коту, выгибал шею и начинал
говорить о чем-то горячо и убедительно, но по-прежнему непонятно. Иной раз
он поднимал вверх голову и произносил длинные монологи. В первые дни
знакомства Каштанка думала, что он говорит много потому, что очень умен,
но прошло немного времени, и она потеряла к нему всякое уважение; когда он
подходил к ней со своими длинными речами, она уж не виляла хвостом, а
третировала его, как надоедливого болтуна, который не дает никому спать, и
без всякой церемонии отвечала ему: "рррр"...
Федор же Тимофеич был иного рода господин. Этот, проснувшись, не
издавал никакого звука, не шевелился и даже не открывал глаз. Он охотно бы
не просыпался, потому что, как видно было, он недолюбливал жизни. Ничто
его не интересовало, ко всему он относился вяло и небрежно, все презирал и
даже, поедая свой вкусный обед, брезгливо фыркал.
Проснувшись, Каштанка начинала ходить по комнатам и обнюхивать углы.
Только ей и коту позволялось ходить по всей квартире: гусь же не имел
права переступать порог комнатки с грязными обоями, а Хавронья Ивановна
жила где-то на дворе в сарайчике и появлялась только во время ученья.
Хозяин просыпался поздно и, напившись чаю, тотчас же принимался за свои
фокусы. Каждый день в комнатку вносились П, бич, обручи, и каждый день
проделывалось почти одно и то же. Ученье продолжалось часа три-четыре, так
что иной раз Федор Тимофеич от утомления пошатывался, как пьяный, Иван
Иваныч раскрывал клюв и тяжело дышал, а хозяин становился красным и никак
не мог стереть со лба пот.
Ученье и обед делали дни очень интересными, вечера же проходили
скучновато. Обыкновенно вечерами хозяин уезжал куда-то и увозил с собою
гуся и кота. Оставшись одна, Тетка ложилась на матрасик и начинала
грустить... Грусть подкрадывалась к ней как-то незаметно и овладевала ею
постепенно, как потемки комнатой. Начиналось с того, что у собаки
пропадала всякая охота лаять, бегать по комнатам и даже глядеть, затем в
воображении ее появлялись какие-то две неясные фигуры, не то собаки, не то
люди, с физиономиями симпатичными, милыми, но непонятными; при появлении
их Тетка виляла хвостом, и ей казалось, что она их где-то когда-то видела
и любила.... А засыпая, она всякий раз чувствовала, что от этих фигур
пахнет клеем, стружками и лаком.
Когда она совсем уже свыклась с новой жизнью и из тощей, костлявой
дворняжки обратилась в сытого, выхоленного пса, однажды, перед ученьем
хозяин погладил ее и сказал:
- Пора нам, Тетка, делом заняться.
1 2 3 4 5 6