Батсур — член комиссии экспертов. Он поедет с вами на Адж-Богдо. Мы хотим попробовать провести машины через перевал Тамч-Даба в Монгольском Алтае. Там проходил старый караванный путь в Китай, но им давно перестали пользоваться. Дорога заброшена…
Озеров с сомнением покачал головой.
— Едва ли машины пройдут через Тамч-Даба.
— Подразделение сапёров уже ремонтирует дорогу на северном склоне Алтая, — объяснил Очир. — Они получили приказ обеспечить спуск вашего каравана в Барун-Хурай — обширную впадину, расположенную между Монгольским Алтаем и Джунгарской Гоби. Дальше все будет зависеть только от вас. Машины доставят экспедицию к подножию северного склона Адж-Богдо. Начнёте работать. Через несколько дней прибудут лошади и верблюды, тогда сможете исследовать центральную часть Адж-Богдо. Работы рассчитаны на месяц. Если окажется необходимым, срок может быть продлён по желанию одного из экспертов.
Разговор вёлся по-русски. Мистер Пигастер неторопливо жевал плов, запивал чаем, равнодушно поглядывал в окно. В раме окна была видна узкая мощёная улица; караван навьюченных верблюдов осторожно пробирался мимо стоящих у подъезда легковых и грузовых машин.
Верблюды вытягивали длинные шеи и протяжно ревели; гортанно покрикивали смуглые погонщики, одетые в яркие халаты и высокие войлочные шапки. За плоскими жёлтыми крышами виднелись поросшие лесом склоны невысоких гор, а над ними — яркое синее небо.
— Прошу извинения, господа, — обратился по-английски к Тумову Пигастер. — Когда и как мы можем двигаться дальше? Мы должны спешить. Очень спешить…
— Предлагают хоть сейчас, — сказал Тумов. — Но мне кажется, нам следует передохнуть и выехать завтра утром.
— На чем мы полетим? — прищурился Пигастер.
— А мы не полетим, — пояснил Тумов, наливая себе холодный айран. — Мы поедем на грузовиках, потом на верблюдах, потом на лошадях и, в заключение, пойдём пешком.
— Вы, конечно, шутите.
— Даже в мыслях не имел…
— Тогда я протестую, господа, категорически протестую. Это перечёркивает все планы. Нужны самолёты, вертолёты, вездеходы. Да, господа, если у вас их нет, Америка может доставить все это через два-три дня.
— Я в отчаянии, мистер Пигастер, что вас так расстраивает способ передвижения, — вмешался по-английски Очир. — Я в отчаянии и от того, что ваши американские самолёты и вертолёты, которые, бесспорно, очень хороши, будут здесь в Гоби так же беспомощны, как и наши. Гостеприимство не позволяет нам идти на риск. Мы не можем позволить, чтобы хоть один волос упал с головы кого-либо из членов высокой комиссии.
Тумов чуть заметно подмигнул Озерову, поглядывая на лысину Пигастера.
— Там, на далёком юге, — продолжал Очир, — лежит пустыня, окружающая пустынные безлюдные горы. Там нет посёлков, нет даже стойбищ, нет складов горючего, нет аэродромов. Постоянные ветры и бураны необычайно затрудняют посадку самолётов и делают невозможным использование вертолётов.
— Самолёты и вертолёты летают даже в Антарктике, — заметил Пигастер.
— Летают и здесь, когда нет иного выхода, — спокойно сказал Очир. — Конечно, можно было бы подыскать посадочную площадку и оборудовать её для приёма экспедиции. Но на это потребуются ещё недели. И даже добравшись самолётом к подножию Адж-Богдо, всё равно придётся ждать там прибытия лошадей. А на машинах комиссия доберётся за пять-шесть дней. В наших краях машина и лошадь надёжнее самых новейших самолётов, господа.
— Решено, — громко объявил Тумов. — Едем на машинах. Голосую! Кто за?
Пигастер ослепительно улыбнулся:
— Вижу, что остался в меньшинстве.
* * *
Шестой день пробивался караван машин на юго-восток, к подножию далёкого Адж-Богдо. С помощью сапёров были пройдены крутые уступы Тамч-Даба, хотя мистер Пигастер на каждом привале твердил, что перевал они не возьмут и только напрасно теряют драгоценное время. Когда цепочка машин поднялась на перевал и путешественники увидели красно-оранжевое солнце, выплывающее из-за пыльной мглы бескрайних пустынь, Тумов сказал американцу:
— Ну вот, все в порядке. Осталась меньшая половина.
— Надо ещё спуститься, — сухо заметил Пигастер, кутаясь в меховую куртку. — Интересно, какая здесь высота, мистер Тумов?
— Пустяки. Всего две тысячи семьсот пятьдесят метров над уровнем моря. Ровно на километр ниже, чем гребень Адж-Богдо.
Пигастер покачал головой, но ничего не сказал. После отъезда из Кобдо он улыбался все реже.
К вечеру машины спустились с перевала.
Впереди лежали жёлтые плато Барун-Хурая. Далеко на юго-востоке, за грядой невысоких возвышенностей, которые едва проступали на горизонте, была заалтайская Гоби. Обжигающий ветер гнул к самой земле пучки высохшей травы. Пыльные смерчи поднимались высоко в воздух на пустынных увалах и исчезали, как призраки. Низкое солнце тускло светило сквозь пыльную завесу. Невидимый песок колол лицо и скрипел на зубах.
Из кабины первой машины вылез молодой круглолицый монгол в ватнике и фетровой шляпе с ремешком у подбородка — геолог Батсур, доцент Улан-Баторского университета; пригибаясь на ветру, подошёл к Озерову.
— Где-то здесь должно быть стойбище аратов, — начал он, стараясь перекричать свист ветра. — Станем на ночлег возле них…
— Араты здесь, за перевалом? — удивился Озеров. — С каких пор?
— Пробуют осваивать пустыню, — усмехнулся Батсур. — Уже несколько лет приходят со стадами к подножию южного склона хребта, но туда, — он указал на юг, — далеко не заходят. Жмутся к горам. А там, в Гоби, кое-где есть хорошие пастбища. Боятся чего-то. Не хотят идти на юг… Это стойбище последнее; больше людей не встретим.
Машины покатились дальше по сухому руслу потока, стекающего ранней весной с южного склона хребта. Русло, сложенное мелкой галькой, напоминало широкую просёлочную дорогу и, подобно просёлку, причудливо извивалось среди невысоких красноватых и чёрных скал. Местами в защищённых от ветра уголках попадались чахлые кусты остролистного тамариска. Редкие метёлки эфедры покачивались на склонах. Уже темнело, когда впереди у подножия невысокого плато заблестели огни костров.
Прибытие каравана машин вызвало переполох в стойбище аратов. Отовсюду — из войлочных юрт, от костров, из-за ближайших холмов — к машинам шли и бежали мужчины, женщины, дети в ватных халатах и островерхих меховых шапках, махали руками, переговаривались на ходу, кричали, показывали на машины и на покрытые снегом скалистые гребни недалёких гор.
Батсур заговорил с аратами. Шум утих. Пастухи слушали внимательно. Многие удивлённо и даже недоверчиво покачали головами. Когда Батсур умолк, вперёд выступил высокий седобородый старик в красном, расшитом серебром халате, зелёных сапогах с загнутыми вверх длинными носками и в войлочной шапке, отороченной лисьим мехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Озеров с сомнением покачал головой.
— Едва ли машины пройдут через Тамч-Даба.
— Подразделение сапёров уже ремонтирует дорогу на северном склоне Алтая, — объяснил Очир. — Они получили приказ обеспечить спуск вашего каравана в Барун-Хурай — обширную впадину, расположенную между Монгольским Алтаем и Джунгарской Гоби. Дальше все будет зависеть только от вас. Машины доставят экспедицию к подножию северного склона Адж-Богдо. Начнёте работать. Через несколько дней прибудут лошади и верблюды, тогда сможете исследовать центральную часть Адж-Богдо. Работы рассчитаны на месяц. Если окажется необходимым, срок может быть продлён по желанию одного из экспертов.
Разговор вёлся по-русски. Мистер Пигастер неторопливо жевал плов, запивал чаем, равнодушно поглядывал в окно. В раме окна была видна узкая мощёная улица; караван навьюченных верблюдов осторожно пробирался мимо стоящих у подъезда легковых и грузовых машин.
Верблюды вытягивали длинные шеи и протяжно ревели; гортанно покрикивали смуглые погонщики, одетые в яркие халаты и высокие войлочные шапки. За плоскими жёлтыми крышами виднелись поросшие лесом склоны невысоких гор, а над ними — яркое синее небо.
— Прошу извинения, господа, — обратился по-английски к Тумову Пигастер. — Когда и как мы можем двигаться дальше? Мы должны спешить. Очень спешить…
— Предлагают хоть сейчас, — сказал Тумов. — Но мне кажется, нам следует передохнуть и выехать завтра утром.
— На чем мы полетим? — прищурился Пигастер.
— А мы не полетим, — пояснил Тумов, наливая себе холодный айран. — Мы поедем на грузовиках, потом на верблюдах, потом на лошадях и, в заключение, пойдём пешком.
— Вы, конечно, шутите.
— Даже в мыслях не имел…
— Тогда я протестую, господа, категорически протестую. Это перечёркивает все планы. Нужны самолёты, вертолёты, вездеходы. Да, господа, если у вас их нет, Америка может доставить все это через два-три дня.
— Я в отчаянии, мистер Пигастер, что вас так расстраивает способ передвижения, — вмешался по-английски Очир. — Я в отчаянии и от того, что ваши американские самолёты и вертолёты, которые, бесспорно, очень хороши, будут здесь в Гоби так же беспомощны, как и наши. Гостеприимство не позволяет нам идти на риск. Мы не можем позволить, чтобы хоть один волос упал с головы кого-либо из членов высокой комиссии.
Тумов чуть заметно подмигнул Озерову, поглядывая на лысину Пигастера.
— Там, на далёком юге, — продолжал Очир, — лежит пустыня, окружающая пустынные безлюдные горы. Там нет посёлков, нет даже стойбищ, нет складов горючего, нет аэродромов. Постоянные ветры и бураны необычайно затрудняют посадку самолётов и делают невозможным использование вертолётов.
— Самолёты и вертолёты летают даже в Антарктике, — заметил Пигастер.
— Летают и здесь, когда нет иного выхода, — спокойно сказал Очир. — Конечно, можно было бы подыскать посадочную площадку и оборудовать её для приёма экспедиции. Но на это потребуются ещё недели. И даже добравшись самолётом к подножию Адж-Богдо, всё равно придётся ждать там прибытия лошадей. А на машинах комиссия доберётся за пять-шесть дней. В наших краях машина и лошадь надёжнее самых новейших самолётов, господа.
— Решено, — громко объявил Тумов. — Едем на машинах. Голосую! Кто за?
Пигастер ослепительно улыбнулся:
— Вижу, что остался в меньшинстве.
* * *
Шестой день пробивался караван машин на юго-восток, к подножию далёкого Адж-Богдо. С помощью сапёров были пройдены крутые уступы Тамч-Даба, хотя мистер Пигастер на каждом привале твердил, что перевал они не возьмут и только напрасно теряют драгоценное время. Когда цепочка машин поднялась на перевал и путешественники увидели красно-оранжевое солнце, выплывающее из-за пыльной мглы бескрайних пустынь, Тумов сказал американцу:
— Ну вот, все в порядке. Осталась меньшая половина.
— Надо ещё спуститься, — сухо заметил Пигастер, кутаясь в меховую куртку. — Интересно, какая здесь высота, мистер Тумов?
— Пустяки. Всего две тысячи семьсот пятьдесят метров над уровнем моря. Ровно на километр ниже, чем гребень Адж-Богдо.
Пигастер покачал головой, но ничего не сказал. После отъезда из Кобдо он улыбался все реже.
К вечеру машины спустились с перевала.
Впереди лежали жёлтые плато Барун-Хурая. Далеко на юго-востоке, за грядой невысоких возвышенностей, которые едва проступали на горизонте, была заалтайская Гоби. Обжигающий ветер гнул к самой земле пучки высохшей травы. Пыльные смерчи поднимались высоко в воздух на пустынных увалах и исчезали, как призраки. Низкое солнце тускло светило сквозь пыльную завесу. Невидимый песок колол лицо и скрипел на зубах.
Из кабины первой машины вылез молодой круглолицый монгол в ватнике и фетровой шляпе с ремешком у подбородка — геолог Батсур, доцент Улан-Баторского университета; пригибаясь на ветру, подошёл к Озерову.
— Где-то здесь должно быть стойбище аратов, — начал он, стараясь перекричать свист ветра. — Станем на ночлег возле них…
— Араты здесь, за перевалом? — удивился Озеров. — С каких пор?
— Пробуют осваивать пустыню, — усмехнулся Батсур. — Уже несколько лет приходят со стадами к подножию южного склона хребта, но туда, — он указал на юг, — далеко не заходят. Жмутся к горам. А там, в Гоби, кое-где есть хорошие пастбища. Боятся чего-то. Не хотят идти на юг… Это стойбище последнее; больше людей не встретим.
Машины покатились дальше по сухому руслу потока, стекающего ранней весной с южного склона хребта. Русло, сложенное мелкой галькой, напоминало широкую просёлочную дорогу и, подобно просёлку, причудливо извивалось среди невысоких красноватых и чёрных скал. Местами в защищённых от ветра уголках попадались чахлые кусты остролистного тамариска. Редкие метёлки эфедры покачивались на склонах. Уже темнело, когда впереди у подножия невысокого плато заблестели огни костров.
Прибытие каравана машин вызвало переполох в стойбище аратов. Отовсюду — из войлочных юрт, от костров, из-за ближайших холмов — к машинам шли и бежали мужчины, женщины, дети в ватных халатах и островерхих меховых шапках, махали руками, переговаривались на ходу, кричали, показывали на машины и на покрытые снегом скалистые гребни недалёких гор.
Батсур заговорил с аратами. Шум утих. Пастухи слушали внимательно. Многие удивлённо и даже недоверчиво покачали головами. Когда Батсур умолк, вперёд выступил высокий седобородый старик в красном, расшитом серебром халате, зелёных сапогах с загнутыми вверх длинными носками и в войлочной шапке, отороченной лисьим мехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27