Лавин Фандин сидел рядом с ней, на почетном месте для уважаемых гостей.
Гросс Рва, старейший из дядей Убанкини, мсее для всех остальных, был потрясен чем-то увиденным по телевизору, который его дочь Фиулили получила от своего возлюбленного. Через костер он обратился к Лавину:
— Это верно, что фейну понять человека гораздо труднее, чем человеку — фейна. Мы ведем правильную жизнь, которой жили и наши предки, мы охотимся, ибо в этом состоит наше предназначение. Поэтому нас не так много — всего две сотни бакванов фейнов во всем мире, или, если считать по-вашему, чуть больше миллиона. Наша жизнь проста, но люди ведут жизнь, которую адепты называют жизнью «теней» — как запертые в стойле животные, лишенные возможности видеть небо. Они лишены света, они блуждают в великой тьме между планетами, они эксплуатируют планету ради собственной выгоды — кроме тех друзей фейнов, с которыми мы живем как один род.
Мне случалось читать, что прежде и люди были охотниками, возможно, как и мы сами, и должен добавить, что я — десятый среди Гросс Рва, который умеет читать, и этому мы научились у людей, хотя адепты и утверждают, будто некогда и сами фейны умели читать или расшифровывать древние тексты тайного знания. Но с Махгарой — с Исходом — все эти знания стали увядать, и к тому времени, когда лапы наши ступили на поверхность вот этого мира, все было забыто окончательно. Потому что истинная жизнь, жизнь духа, всегда должна быть жизнью деревьев и звезд. Чтобы можно было ходить под ними и взирать на Славу, в которой растворился Создатель.
Бг Рва закашлялся. Гросс Рва был потрясающе говорливым мсее из мсее.
— Да, так вот, как я и сказал, мне доводилось читал о пристрастии людей к охоте, но теперь я увидел, что они вытворяют в лесах близ Побережья, что называют «охотой» они и что я бы никогда не стал называть этим словом. У моей крошки Фиулили есть один из этих чертовых ящиков, к которому она привыкла в Гато, и я видел эту «охоту» — люди уходят в леса на машинах, вооруженные современнейшим оружием, чтобы охотиться на зверей вроде нахри или гнирров, или даже на вудвосов. Дичь нужна им только в качестве трофеев — мясо у этого зверья несъедобное, и нет никакого проку охотиться на них, если только они не угрожают твоей жизни. И вот тогда я удивился и продолжаю удивляться до сих пор: почему они делают вещи, которые кажутся столь неестественными?
У многих затрепетали хвосты — сама идея об охоте на вудвосов казалась фейнам совершенно немыслимой.
Голос Убанкини заглушил ропот.
— Все мы помним, — сказала она, — как они пришли сюда, чтобы охотиться на фейнов — убивать их и забирать себе только лишь шкуры. Никогда не охотились они, соблюдая милосердие по отношению к планете — но всегда использовали современнейшее оружие. Они были истинной антижизнью, нарушителями благодати и осквернителями Всего Сущего. Но нам повезло — к тому времени здесь уже жили иные люди, друзья фейнов, долгоживущие, те, кто встал на нашу сторону.
Грюнесс весь раздулся от гордости. Неровный свет костра играл бликами на сморщенном лице и выдававшейся вперед пасти Убанкини, мерцали в его свете желтые кружки ее ясных глаз. Стекающий с отбивных жир потрескивал в костре. Сидящие у костра разобрали мясо, и Убанкини пустила по кругу новый кувшин с гвассой.
Кончик хвоста старого Гросса трепетал дольше других, наконец старейшина произнес:
— Они помогли нам своим оружием и не щадили собственной крови, и теперь между друзьями фейнов и жителями Побережья — лишь взаимная ненависть и смерть. Как я уже говорил и скажу еще раз, это верно, что фейны должны изо всех сил стараться понять людей; человеку понять фейна намного проще.
Лавин отложил в сторону обглоданную кость и вытер губы. Старина Гросс, слегка соперничавший с Бг Рва за превосходство в роду Рва, ждал публичного ответа.
— Это верно, мсее, в самом деле трудно постичь людей — ибо они подобны великой Ирурупуп, в то время как фейны — реке Абзен, где-нибудь у Серых скал по весне, когда ее можно запросто перешагнуть, не замочив при этом ноги. Фейны — одноцветная нить в ткацком станке Всего Сущего, а люди — это миллионы бакванов цветов, и они отличны друг от друга и все же одинаковы.
Что же касается так называемой охоты, которой занимаются прибрежники, то они — отнюдь не все человечество. Далеко не все люди стали бы так охотиться, особенно те из них, которые живут истинной жизнью, жизнью духа, как и фейны, на протяжении сотен лет. И хотя это еще даже не бакван — шесть тысяч лет, но человечество — это поток, огромная река, взрывающаяся наводнениями, отдельные капельки которой просто невозможно сосчитать, поскольку возьми ты бакваны и бакваны бакванов — и это все равно гораздо меньше, чем живет в мире людей… Но хотя человечество огромно по численности, оно по возрасту ничтожно. Фейнам уже больше десяти тысяч бакванов лет, в то время как человечество на родной планете прожило не более пяти сотен бакванов.
Люди — это дети восприятия, они обладают огромной силой, но очень слабыми навыками самоконтроля. В этом смысле они прямая противоположность фейнам, и они сами о себе мало знают. Но что верно, то верно — когда-то мы охотились, как фейны, только ради пищи. Охота была лишь частью нашей жизни, точно так же, как это всегда было у фейнов. В этом, как лично я верю, мы видим смысл миропорядка, распространяющегося на огромные расстояния между мирами. Формообразование использует одни и те же стихии, управляется едиными принципами, происходит в идентичных процессах и развивается похожими способами. Но внутри Всего, кроме сходства, всегда существуют и различия. Человечество стремилось распространяться в пространстве, разведывать Вселенную в поисках новых миров. Здесь, на Фенрилле, некоторые люди стали друзьями фейнов. Теперь здесь появились и другие люди, но они принесли с собой образ жизни принадлежащих людям планет, ничего не зная ни о фейнах, ни о Фенрилле. Поскольку они ограниченны, поскольку живут лишь ради лекарства продления жизни, постольку в их жизни нет места духу, а города их существуют лишь ради развлечений — и ради убийств. Эта так называемая охота — лишь еще одна форма бегства от самих себя. Они называют ее спортом, но все это чепуха, далеко не все люди стали бы так охотиться. Я считаю, что это просто насмешка над истинной охотой.
По голосу Лавина каждый мог догадаться, что говорит тот абсолютно искренне. Грюнесс пожалел даже, что сам является человеком, — настолько отвратительными показались ему прибрежники.
Лавин снова заговорил, и теперь уже в его голосе не столь отчетливо слышался гнев.
— Но в этом есть и другая сторона — некоторые из людей уходят на охоту в джунгли, вооруженные лишь луком или винтовкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Гросс Рва, старейший из дядей Убанкини, мсее для всех остальных, был потрясен чем-то увиденным по телевизору, который его дочь Фиулили получила от своего возлюбленного. Через костер он обратился к Лавину:
— Это верно, что фейну понять человека гораздо труднее, чем человеку — фейна. Мы ведем правильную жизнь, которой жили и наши предки, мы охотимся, ибо в этом состоит наше предназначение. Поэтому нас не так много — всего две сотни бакванов фейнов во всем мире, или, если считать по-вашему, чуть больше миллиона. Наша жизнь проста, но люди ведут жизнь, которую адепты называют жизнью «теней» — как запертые в стойле животные, лишенные возможности видеть небо. Они лишены света, они блуждают в великой тьме между планетами, они эксплуатируют планету ради собственной выгоды — кроме тех друзей фейнов, с которыми мы живем как один род.
Мне случалось читать, что прежде и люди были охотниками, возможно, как и мы сами, и должен добавить, что я — десятый среди Гросс Рва, который умеет читать, и этому мы научились у людей, хотя адепты и утверждают, будто некогда и сами фейны умели читать или расшифровывать древние тексты тайного знания. Но с Махгарой — с Исходом — все эти знания стали увядать, и к тому времени, когда лапы наши ступили на поверхность вот этого мира, все было забыто окончательно. Потому что истинная жизнь, жизнь духа, всегда должна быть жизнью деревьев и звезд. Чтобы можно было ходить под ними и взирать на Славу, в которой растворился Создатель.
Бг Рва закашлялся. Гросс Рва был потрясающе говорливым мсее из мсее.
— Да, так вот, как я и сказал, мне доводилось читал о пристрастии людей к охоте, но теперь я увидел, что они вытворяют в лесах близ Побережья, что называют «охотой» они и что я бы никогда не стал называть этим словом. У моей крошки Фиулили есть один из этих чертовых ящиков, к которому она привыкла в Гато, и я видел эту «охоту» — люди уходят в леса на машинах, вооруженные современнейшим оружием, чтобы охотиться на зверей вроде нахри или гнирров, или даже на вудвосов. Дичь нужна им только в качестве трофеев — мясо у этого зверья несъедобное, и нет никакого проку охотиться на них, если только они не угрожают твоей жизни. И вот тогда я удивился и продолжаю удивляться до сих пор: почему они делают вещи, которые кажутся столь неестественными?
У многих затрепетали хвосты — сама идея об охоте на вудвосов казалась фейнам совершенно немыслимой.
Голос Убанкини заглушил ропот.
— Все мы помним, — сказала она, — как они пришли сюда, чтобы охотиться на фейнов — убивать их и забирать себе только лишь шкуры. Никогда не охотились они, соблюдая милосердие по отношению к планете — но всегда использовали современнейшее оружие. Они были истинной антижизнью, нарушителями благодати и осквернителями Всего Сущего. Но нам повезло — к тому времени здесь уже жили иные люди, друзья фейнов, долгоживущие, те, кто встал на нашу сторону.
Грюнесс весь раздулся от гордости. Неровный свет костра играл бликами на сморщенном лице и выдававшейся вперед пасти Убанкини, мерцали в его свете желтые кружки ее ясных глаз. Стекающий с отбивных жир потрескивал в костре. Сидящие у костра разобрали мясо, и Убанкини пустила по кругу новый кувшин с гвассой.
Кончик хвоста старого Гросса трепетал дольше других, наконец старейшина произнес:
— Они помогли нам своим оружием и не щадили собственной крови, и теперь между друзьями фейнов и жителями Побережья — лишь взаимная ненависть и смерть. Как я уже говорил и скажу еще раз, это верно, что фейны должны изо всех сил стараться понять людей; человеку понять фейна намного проще.
Лавин отложил в сторону обглоданную кость и вытер губы. Старина Гросс, слегка соперничавший с Бг Рва за превосходство в роду Рва, ждал публичного ответа.
— Это верно, мсее, в самом деле трудно постичь людей — ибо они подобны великой Ирурупуп, в то время как фейны — реке Абзен, где-нибудь у Серых скал по весне, когда ее можно запросто перешагнуть, не замочив при этом ноги. Фейны — одноцветная нить в ткацком станке Всего Сущего, а люди — это миллионы бакванов цветов, и они отличны друг от друга и все же одинаковы.
Что же касается так называемой охоты, которой занимаются прибрежники, то они — отнюдь не все человечество. Далеко не все люди стали бы так охотиться, особенно те из них, которые живут истинной жизнью, жизнью духа, как и фейны, на протяжении сотен лет. И хотя это еще даже не бакван — шесть тысяч лет, но человечество — это поток, огромная река, взрывающаяся наводнениями, отдельные капельки которой просто невозможно сосчитать, поскольку возьми ты бакваны и бакваны бакванов — и это все равно гораздо меньше, чем живет в мире людей… Но хотя человечество огромно по численности, оно по возрасту ничтожно. Фейнам уже больше десяти тысяч бакванов лет, в то время как человечество на родной планете прожило не более пяти сотен бакванов.
Люди — это дети восприятия, они обладают огромной силой, но очень слабыми навыками самоконтроля. В этом смысле они прямая противоположность фейнам, и они сами о себе мало знают. Но что верно, то верно — когда-то мы охотились, как фейны, только ради пищи. Охота была лишь частью нашей жизни, точно так же, как это всегда было у фейнов. В этом, как лично я верю, мы видим смысл миропорядка, распространяющегося на огромные расстояния между мирами. Формообразование использует одни и те же стихии, управляется едиными принципами, происходит в идентичных процессах и развивается похожими способами. Но внутри Всего, кроме сходства, всегда существуют и различия. Человечество стремилось распространяться в пространстве, разведывать Вселенную в поисках новых миров. Здесь, на Фенрилле, некоторые люди стали друзьями фейнов. Теперь здесь появились и другие люди, но они принесли с собой образ жизни принадлежащих людям планет, ничего не зная ни о фейнах, ни о Фенрилле. Поскольку они ограниченны, поскольку живут лишь ради лекарства продления жизни, постольку в их жизни нет места духу, а города их существуют лишь ради развлечений — и ради убийств. Эта так называемая охота — лишь еще одна форма бегства от самих себя. Они называют ее спортом, но все это чепуха, далеко не все люди стали бы так охотиться. Я считаю, что это просто насмешка над истинной охотой.
По голосу Лавина каждый мог догадаться, что говорит тот абсолютно искренне. Грюнесс пожалел даже, что сам является человеком, — настолько отвратительными показались ему прибрежники.
Лавин снова заговорил, и теперь уже в его голосе не столь отчетливо слышался гнев.
— Но в этом есть и другая сторона — некоторые из людей уходят на охоту в джунгли, вооруженные лишь луком или винтовкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106