Безлюдный пароходик, как бы оголившийся без пассажиров — одежды, выглядел столь же старым, подгнившим и заплесневелым, как Венеция. По крайней мере, довоенным… Галант почему-то представил его полным веселых краснощеких фашистов Муссолини, распевающих «Fascino notte, bello Abissina…» — песню периода завоевания Италией Северной Африки… Они было спустились в салон, но там пахло нехорошо: густо и затхло, и уборщик с веником и ведром поспешно сметал из углов к центру салона окурки и бумажки, потому они вышли на палубу и стали у низкого борта. Пароходик тихо покачивало…
Убежал из салона уборщик с ведром, сильно топоча по настилу. Что-то прокричал в мегафон тип на мостках, и он же, отложив мегафон, лишил пароходик языка. Тихо застучал мотор, и по мыльной воде Адриатики пошел пароходик к Лидо.
Следуя настроению мисс Ивенс, они не стали входить на сей раз внутрь архитектурных памятников, но предпочли побродить по острову и в конце концов оказались на пляже. Было тихо, и небо, и с утра уже склонное к бесцветности, совсем обесцветилось и полиняло. Настал час мутной ватности: когда не хочется разговаривать, но все: мир, отношения между людьми, города, средства транспорта, горизонт, география и история — сплавляются воедино и нет никаких сомнений в единстве этого мягкого слития времени и пространства. Ясно было и то, что долго такое состояние не продлится, что после полудня сонная гармония рассыплется на отдельные неврозы и недоразумения.
Мисс Ивенс бродила в полсотне метров от них, сосредоточенно глядя себе под ноги. Она собирала раковины, и ракушки, и камни-уроды. Салатный плащ, и густо-зеленый куст волос над плащом, и два высовывающихся из-под плаща копытца. Мужчины сидели. Виктор на большом камне, Галант рядом с ним на корточках — и смотрели в глубь Адриатики. А в глуби Адриатики были видны несколько парусов. День был воскресный, и состоятельные люди выгуливали свои яхты, может быть.
— Совсем не зимняя погода, а, Джонни…
Галант перевернул пару камней. Залысины песка чередовались на этом пляже с мелкой галькой. У ног Виктора была сложена добыча мисс Ивенс: добротных несколько килограммов камней и ракушек.
— Regardez! Regardez!
Вспарывая песок, копытца оставляли в песке рваные углубления, мисс Ивенс бежала к ним. Добежав, упала на младшего и, оттолкнувшись от него, воткнулась коленями в песок. Бережно раскрыла ладонь. Показала плоский, вздутый к центру диск. На диске симметрично отпечатались пять лепестков, один длиннее прочих.
— Это скорлупа давно не существующего моллюска, мужчины. И на ней отпечаталось древнее, может быть еще доледниковое, растение. Эта редкая окаменелость, по сути дела, не должна принадлежать Адриатике. Мне очень повезло. Должно быть, ее совсем недавно вымыло из берега и принесло морем. Она очень хрупкая, поглядите, boys, при первом же шторме ее бы раскололо и измельчило в порошок.
— Какая красота! — воскликнул латиноамериканец излишне энергично.
— Впечатление такое, что вещица изготовлена в гипсе мастером-ювелиром, дабы вылить ее из золота, — отметил Галант. — Может быть, она сделана человеком?
— Ох, я забыла, что имею дело с грубыми мужланами…
— Фиона!
— Разумеется, вы не грубые мужланы! — воскликнула мисс Ивенс, переворачивая окаменелость. — Я приношу свои извинения, но посмотрите, чудесная вещь сделана природой, в этом нет сомнения. Она полая, и изнутри, если потрясти ее, вываливается мелкий морской песок! — Мисс потрясла раковину, и из крошечного отверстия в центре высыпался на ладонь мисс, да, бело-серый порошок. — Видите! — Мисс положила окаменелость на груду собранной добычи. Однако тотчас сняла ее с камней. Раскрыла сумочку. Покачала головой. — Джон, ты можешь поместить мое сокровище себе в карман? Но не делай резких движений. В отеле я попрошу какую-нибудь коробку.
— Можно положить ее в сигаретную пачку. — Виктор извлек из плаща коробок. Поспешно наложив окаменелость на коробку, они убедились, что сокровище шире предполагаемого для него сундука.
— Не беспокойтесь, мисс Ивенс, я заверну вашу камею в платок. — Под направленными взглядами его друзей, насмешливым — Виктора и встревоженным — Фионы Ивенс, он закутал ювелирное изделие природы в складки нечистого носового платка. Встал. Поместил окаменелость во внутренний нагрудный карман смокинга, на сердце.
С Адриатики тихо подуло ему в лицо, как бы для пробы. И еще раз. Виктор и мисс Ивенс наполняли карманы камнями и ракушками. Галант обернулся к острову. За песчаной дюной, заслоняющей ближайший горизонт, он увидел лишенные ног туловища двух мужчин. Одного — трупное лицо с черной бородой, очки — он немедленно узнал. Артюро. Второй был в кожаном пальто. Широколицый. Мужчины смотрели на них, в Адриатику, и разговаривали. Фраз не было слышно, они разевали и закрывали рты, но в том, что они смотрели на них и говорили о них, не было сомнения.
— Артюро! — сказал Галант.
36
— Где?
Мисс встала с колен, песок осыпался, плащ спереди остался задран, как заломившийся неловко край оберточной бумаги. Вскочил и Виктор. Двое за дюной повернулись и не спеша стали удаляться, прибавляя в росте. Очевидно, там, где они стояли, берег углублялся, и теперь они поднимались из углубления. Появились колени, штанины и, наконец, туфли. У обоих хорошо начищенные.
— Да, это он… Shit! — воскликнула мисс Ивенс. — Неужели… что за низость следить за мной, какой мерзавец, а, boys! Фу, я рассчитывала, что мне не придется больше увидеть его гнусной физиономии…
Выбравшись с пляжа на гравийную дорожку сквера, Артюро и его спутник обернулись. На мгновение. Равнодушно скользнули глазами по дали и близи. По лицу Фионы Ивенс. И ушли, тип в кожаном пальто впереди, Артюро за ним.
— Что все это может значить, Фиона? Если он от тебя чего-нибудь хочет, то почему он не приблизился, не заговорил? — Виктор выглядел крайне встревоженным.
— Это значит, что сейчас мы отправимся в отель, вы снимете люстру, boys, Виктор положит люстру в сумку, и мы не спеша отправимся вдоль каналов к стасьене Санта-Люсия. По дороге мы зайдем в тратторию и устроим прощальный обед.
Так как мисс все равно всегда строила единолично их общие планы, мужчины согласились. И побрели, задумчивые, выбираясь с пляжа. В карманах идущей энергично первой мисс Ивенс поцокивали камни.
— Надеюсь, мы не встретим этих типов на вапорино? — сказал Виктор, когда они приблизились к пристани.
— Будем надеяться, — односложно ответила Фиона Ивенс.
Им пришлось минут сорок ждать под усиливающимся ветром. Когда пароходик наконец отчалил, ветер был уже такой, что срывал с верхушек волн пену. Несложное расстояние между Лидо и пристанью пьяцца Сан-Марко пароходик преодолевал трудно. Вода сделалась темно-серой, может быть, оттого, что в ней отражалось затянувшееся тучами небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41