.. Город встречает крепчайшим морозом, безлюдными улицами. Наняв носильщика с санками, Курчатов помогает уложить пожитки и, припрыгивая на ходу от холода, идет за ним на другой конец города.
...Стук в дверь разбудил Марину Дмитриевну. Все эти месяцы она ждала этого стука. Быстро, накинув халат, не зажигая огня, бросилась открывать дверь.
От других потом узнал Курчатов, сколько пришлось перенести Марине Дмитриевне. Хозяйка проходной комнаты, которую она занимала, оказалась на редкость недружелюбной, всячески притесняла свою жиличку. Борис Васильевич часто хворал и тогда подолгу оставался у Марины Дмитриевны, которая заботливо выхаживала его.
Марина Дмитриевна работала на фабрике по изготовлению ватников. Из очесов шерсти и ваты она делала игрушки. Старалась, чтобы ватные зайцы обязательно улыбались – так они больше нравились детям. Часто работу брала и на дом. Готовых зайцев положит в сумку и несет сдавать. Их длинные уши торчат из сумки. Ребятишки во дворе немедленно замечают это и окружают Марину Дмитриевну.
И не один заяц «выпрыгивал» из сумки, пока она доберется до фабрики...
На следующий день после приезда Игорь Васильевич, чувствуя себя не совсем хорошо, решил все же пойти в санпропускник. Долго ходил по морозной Казани, пока нашел, наконец, действующий. К вечеру у него поднялась температура. Врач успокоил:
– Ничего серьезного.
А ночью температура поднялась еще выше. Утром Марина Дмитриевна позвонила Абраму Федоровичу Иоффе. Тогда только что было налажено производство нового эффективного лекарства – сульфидина. С помощью Иоффе достали несколько таблеток. За каждой порцией отправлялась Марина Дмитриевна, оставляя больного одного. А Игорь Васильевич был в забытьи. Вызвали еще раз врача. И категорическое заключение:
– Сыпняк.
Только заботы друзей и особенно Марины Дмитриевны спасли тогда Игоря Васильевича. За время болезни у него отросла густая черная борода, он решил ее не сбривать.
Игорь Васильевич уже стал поправляться, когда пришла повестка, вызывающая его в военкомат: он не отметился из-за болезни. Как только ему стало немного лучше, он пошел в военкомат. От помощи Марины Дмитриевны отказался.
Через полчаса соседи ввели Игоря Васильевича в полубессознательном состоянии. Оказывается, как только он вышел на улицу, сильный мороз вызвал сердечные спазмы, и он упал в снег. Лежал, пока его случайно не обнаружили. И опять воспаление легких...
Игорь Васильевич был очень болен, поэтому ему не сразу сказали о новой беде, которую подготовила ему судьба. В конце февраля 1942 года бывшая аспирантка педагогического института Крицкая с трудом вывезла его мать через «Дорогу жизни» по Ладожскому озеру на Большую землю. Но Мария Васильевна была очень слаба, поэтому в Вологде ее сняли с поезда и поместили в больницу. Там она умерла...
Тяжела была эта весть для выздоравливавшего Игоря Васильевича. Он сильно переживал потерю родителей.
Редели и ряды товарищей... Он узнал, что погиб от сыпного тифа во время командировки заведующий лабораторией Владимир Лаврентьевич Куприенко. Его лаборатория выполняла важную работу для фронта. И Игорь Васильевич решил заменить его.
Как только врач разрешил выходить, Игорь Васильевич отправился к Иоффе.
– Давайте займусь исследованием защиты самолетов, танков, кораблей. Я об этом уже думал, находясь в Севастополе.
– Очень хорошо, – согласился Абрам Федорович, – человеку с такой бородой не могу отказать.
Под руководством Курчатова была завершена работа по наиболее рациональному размещению топливных баков на самолете.
Другим направлением работ лаборатории было создание конструктивной брони. Этой работой сначала руководил В. Л. Куприенко. После его смерти эстафету принял И. В. Курчатов. Над проблемой трудились Л. И. Русинов, которого Игорь Васильевич пригласил в свою новую лабораторию, Л. Я. Суворов, Л. М. Шестопалов. До тех пор повысить противопульную и противоснарядную стойкость брони старались, главным образом увеличивая ее толщину и совершенствуя физико-механические свойства. Ученые решили пойти по новому пути – изменить конструкцию броневой защиты. Была испытана броня с фигурной формой поверхности.
При «обстреле» конструктивной брони пулями она показала преимущества по сравнению со сплошной броней. Она весила на одну треть меньше, а имела такую же пулестойкость, как и обычная.
«Обстреливали» снарядами и башню танка, экранированную стальными решетками, и корпус с экранирующими подкрылками. Осколки бронебойных снарядов оставляли на них лишь легкие следы, а подкалиберные снаряды с вольфрамовыми сердечниками небольшие вмятины. Броню штампованных башен те же снаряды пробивали.
И. В. Курчатов вовлекал своих товарищей в круг проблем, которые волновали воинов-сухопутчиков и близких ему по работе в Севастополе моряков. Он занимался защитными сооружениями для поля боя, усилением защиты малых кораблей – торпедных катеров, сторожевиков.
Словом, воинам каждого из основных родов войск, сражавшихся на фронтах Великой Отечественной войны, было за что поблагодарить коллектив лаборатории динамики материалов, которой руководил И. В. Курчатов. Все это было сделано меньше чем за год. Сам Игорь Васильевич считал, что сделано мало. Он так писал одному из друзей в июне 1942 года: «Болел воспалением легких, гриппом, неладно было с сердцем и полностью оправился лишь в апреле. Сейчас много работаю, но результаты еще слабые, так как опять занялся новой областью. Попутно с работой у Александрова заведую сейчас лабораторией Куприенко... Он зимой умер от сыпного тифа, и нужно было заменить умершего товарища».
Работая в Казани, Игорь Васильевич жил событиями фронта, всегда стремился на самый боевой участок. Вот что он писал друзьям в августе 1942 года, когда на берегах Волги развернулось одно из решающих сражений Великой Отечественной войны. «Я согласен, что легче работается в прифронтовой полосе (! – П. А.), и собирался поехать с группой, которая вчера вылетала в Сталинград. Но' меня не взяли как человека не очень крепкого здоровья».
Условия жизни в эвакуации он описал так: «Здесь, в Казани, с жильем неважно. Мы с Мариной Дмитриевной живем в проходной комнате, правда, в хорошем доме. Борис живет в отдельной комнате, очень малой площади и сырой. Вид у него не очень хороший, но на здоровье не жалуется».
Сохранилось два письма Игоря Васильевича И. В. Поройкову, который только что с семьей выехал из блокированного Ленинграда. В этих письмах трогательное, участливое отношение Игоря Васильевича к старым друзьям и к их дочери Арочке, его любимице.
«Беспокоит нас твое с женой здоровье, – писал он, – Арочка, видимо, перенесла испытание стойко и сейчас уже вошла в русло обычной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
...Стук в дверь разбудил Марину Дмитриевну. Все эти месяцы она ждала этого стука. Быстро, накинув халат, не зажигая огня, бросилась открывать дверь.
От других потом узнал Курчатов, сколько пришлось перенести Марине Дмитриевне. Хозяйка проходной комнаты, которую она занимала, оказалась на редкость недружелюбной, всячески притесняла свою жиличку. Борис Васильевич часто хворал и тогда подолгу оставался у Марины Дмитриевны, которая заботливо выхаживала его.
Марина Дмитриевна работала на фабрике по изготовлению ватников. Из очесов шерсти и ваты она делала игрушки. Старалась, чтобы ватные зайцы обязательно улыбались – так они больше нравились детям. Часто работу брала и на дом. Готовых зайцев положит в сумку и несет сдавать. Их длинные уши торчат из сумки. Ребятишки во дворе немедленно замечают это и окружают Марину Дмитриевну.
И не один заяц «выпрыгивал» из сумки, пока она доберется до фабрики...
На следующий день после приезда Игорь Васильевич, чувствуя себя не совсем хорошо, решил все же пойти в санпропускник. Долго ходил по морозной Казани, пока нашел, наконец, действующий. К вечеру у него поднялась температура. Врач успокоил:
– Ничего серьезного.
А ночью температура поднялась еще выше. Утром Марина Дмитриевна позвонила Абраму Федоровичу Иоффе. Тогда только что было налажено производство нового эффективного лекарства – сульфидина. С помощью Иоффе достали несколько таблеток. За каждой порцией отправлялась Марина Дмитриевна, оставляя больного одного. А Игорь Васильевич был в забытьи. Вызвали еще раз врача. И категорическое заключение:
– Сыпняк.
Только заботы друзей и особенно Марины Дмитриевны спасли тогда Игоря Васильевича. За время болезни у него отросла густая черная борода, он решил ее не сбривать.
Игорь Васильевич уже стал поправляться, когда пришла повестка, вызывающая его в военкомат: он не отметился из-за болезни. Как только ему стало немного лучше, он пошел в военкомат. От помощи Марины Дмитриевны отказался.
Через полчаса соседи ввели Игоря Васильевича в полубессознательном состоянии. Оказывается, как только он вышел на улицу, сильный мороз вызвал сердечные спазмы, и он упал в снег. Лежал, пока его случайно не обнаружили. И опять воспаление легких...
Игорь Васильевич был очень болен, поэтому ему не сразу сказали о новой беде, которую подготовила ему судьба. В конце февраля 1942 года бывшая аспирантка педагогического института Крицкая с трудом вывезла его мать через «Дорогу жизни» по Ладожскому озеру на Большую землю. Но Мария Васильевна была очень слаба, поэтому в Вологде ее сняли с поезда и поместили в больницу. Там она умерла...
Тяжела была эта весть для выздоравливавшего Игоря Васильевича. Он сильно переживал потерю родителей.
Редели и ряды товарищей... Он узнал, что погиб от сыпного тифа во время командировки заведующий лабораторией Владимир Лаврентьевич Куприенко. Его лаборатория выполняла важную работу для фронта. И Игорь Васильевич решил заменить его.
Как только врач разрешил выходить, Игорь Васильевич отправился к Иоффе.
– Давайте займусь исследованием защиты самолетов, танков, кораблей. Я об этом уже думал, находясь в Севастополе.
– Очень хорошо, – согласился Абрам Федорович, – человеку с такой бородой не могу отказать.
Под руководством Курчатова была завершена работа по наиболее рациональному размещению топливных баков на самолете.
Другим направлением работ лаборатории было создание конструктивной брони. Этой работой сначала руководил В. Л. Куприенко. После его смерти эстафету принял И. В. Курчатов. Над проблемой трудились Л. И. Русинов, которого Игорь Васильевич пригласил в свою новую лабораторию, Л. Я. Суворов, Л. М. Шестопалов. До тех пор повысить противопульную и противоснарядную стойкость брони старались, главным образом увеличивая ее толщину и совершенствуя физико-механические свойства. Ученые решили пойти по новому пути – изменить конструкцию броневой защиты. Была испытана броня с фигурной формой поверхности.
При «обстреле» конструктивной брони пулями она показала преимущества по сравнению со сплошной броней. Она весила на одну треть меньше, а имела такую же пулестойкость, как и обычная.
«Обстреливали» снарядами и башню танка, экранированную стальными решетками, и корпус с экранирующими подкрылками. Осколки бронебойных снарядов оставляли на них лишь легкие следы, а подкалиберные снаряды с вольфрамовыми сердечниками небольшие вмятины. Броню штампованных башен те же снаряды пробивали.
И. В. Курчатов вовлекал своих товарищей в круг проблем, которые волновали воинов-сухопутчиков и близких ему по работе в Севастополе моряков. Он занимался защитными сооружениями для поля боя, усилением защиты малых кораблей – торпедных катеров, сторожевиков.
Словом, воинам каждого из основных родов войск, сражавшихся на фронтах Великой Отечественной войны, было за что поблагодарить коллектив лаборатории динамики материалов, которой руководил И. В. Курчатов. Все это было сделано меньше чем за год. Сам Игорь Васильевич считал, что сделано мало. Он так писал одному из друзей в июне 1942 года: «Болел воспалением легких, гриппом, неладно было с сердцем и полностью оправился лишь в апреле. Сейчас много работаю, но результаты еще слабые, так как опять занялся новой областью. Попутно с работой у Александрова заведую сейчас лабораторией Куприенко... Он зимой умер от сыпного тифа, и нужно было заменить умершего товарища».
Работая в Казани, Игорь Васильевич жил событиями фронта, всегда стремился на самый боевой участок. Вот что он писал друзьям в августе 1942 года, когда на берегах Волги развернулось одно из решающих сражений Великой Отечественной войны. «Я согласен, что легче работается в прифронтовой полосе (! – П. А.), и собирался поехать с группой, которая вчера вылетала в Сталинград. Но' меня не взяли как человека не очень крепкого здоровья».
Условия жизни в эвакуации он описал так: «Здесь, в Казани, с жильем неважно. Мы с Мариной Дмитриевной живем в проходной комнате, правда, в хорошем доме. Борис живет в отдельной комнате, очень малой площади и сырой. Вид у него не очень хороший, но на здоровье не жалуется».
Сохранилось два письма Игоря Васильевича И. В. Поройкову, который только что с семьей выехал из блокированного Ленинграда. В этих письмах трогательное, участливое отношение Игоря Васильевича к старым друзьям и к их дочери Арочке, его любимице.
«Беспокоит нас твое с женой здоровье, – писал он, – Арочка, видимо, перенесла испытание стойко и сейчас уже вошла в русло обычной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63