Но за внешними почестями не последовали назначения на должности, от которых зависело экономическое развитие страны. Не вызвало в недрах партократии большого энтузиазма и выступление Красина на XIII съезде ВКП(б). в котором он протестовал (со своих старых позиций технократа) против дублирования управления хозяйством одновременно по партийной и по государственной линии.
Видя, что в результате всего этого положение начинает складываться не в его пользу, Леонид Красин, оставаясь ключевой фигурой в системе Наркомата иностранных дел, обычно не задерживался в советской столице во время своих приездов. Но как бы он ни спешил, все же всегда выкраивал время навещать Льва Троцкого. В словах Троцкого о Красине мы слышим как бы отзвуки их тогдашних доверительных бесед, хотя политическими союзниками в середине 20-х годов они так и не стали. Притом, что Леонид Красин полностью разделял воззрения Троцкого о необходимости «интенсификации» борьбы с бюрократической элитой, захватившей власть в стране, «товарищ Никитич» оставался сторонником демократизации не только в стане большевиков, но и во всем обществе. К подобным выкладкам Лев Троцкий придет гораздо позже, лишь в 30-е годы, во время своей работы над серией статей о последствиях сталинского термидора и над глубоко аналитичным трудом «Что такое СССР и куда он идет?» – книгой, не вышедшей на русском языке при жизни автора и известной на Западе под названием «Преданная революция».
Так и не опубликовав почему-то свои мемуары о Красине, Троцкий время от времени вспоминал о нем: то в политическом дневнике, а то и в манускрипте биографии Сталина. Всегда в спокойных, объективных тонах.
* * *
Если о ком-то из предполагаемых героев сборника политических портретов Лев Троцкий отзывался исключительно восторженно, то в первую очередь о Христиане Раковском. «Болгарин по происхождению…но румынский подданный силою балканской карты, французский врач по образованию, русский по связям, симпатиям и литературной работе, Раковский владеет всеми балканскими языками и четырьмя европейскими, активно участвовал в разные периоды во внутренней жизни четырех социалистических партий – болгарской, русской, французской и румынской, – чтобы впоследствии стать одним из вождей советской федерации, одним из основателей Коминтерна, председателем Украинского совета народных комиссаров, дипломатическим представителем Союза в Англии и во Франции и чтобы разделить затем судьбу левой оппозиции. Личные черты Раковского – широкий интернациональный кругозор и глубокое благородство характера – сделали его особенно ненавистным для Сталина, воплощающего прямо противоположные черты», – характеризовал его Троцкий в «Моей жизни»,
Раковский и Троцкий впервые встретились в Париже в 1903 году. Одновременно находились они и в Штутгарте четыре года спустя, на конгрессе II Интернационала. В 1910 году Лев Троцкий совершил поездку по Балканам и смог вблизи наблюдать политическую деятельность Христиана Раковского. А затем последовали новые встречи: Вена, где Раковский старался материально помочь выходу «Правды» и других «троцкистских» изданий, Бухарест (когда Троцкий снова объехал Балканы в качестве военного корреспондента в 1913 году) и, наконец, Циммервальд: в сентябре 1915 года оба они стояли на левых позициях даже в этом кругу антимилитаристски настроенных социалистов, хотя некомпетентные исследователи и по сей день клеймят их «центристами». И в Петроград Троцкий и Раковский прибыли почти одновременно, в мае 1917 года. Правда, они несколько месяцев не состояли в одной и той же партии, а это значило, что не виделись слишком часто. Троцкий стал «межрайонцем», а затем большевиком. Раковский же вступил в ряды меньшевиков-интернационалистов, его больше привлекали тогда умеренные взгляды Мартова и Мартынова, нежели радикализм Ленина и Троцкого. Но с декабря 1917-го позиции Троцкого и Раковского заметно сближаются.
«Исторической судьбе было угодно, чтобы Раковский, болгарин по происхождению, француз и русский по общему политическому воспитанию, румынский гражданин по паспорту, неоднократно изгонявшийся из Румынии за свою непримиримую революционную деятельность, оказался главой правительства в Советской Украине», – говорится в книге «Очерки политической истории Румынии», изданной в 1922 году Троцким и Раковский совместно. Однако в данном случае «историческую судьбу» отождествлял не в последнюю очередь сам Лев Троцкий, второй после Ленина по влиянию политический деятель в Советской России в годы гражданской войны. Именно стараниями Троцкого Раковский был назначен главою харьковского правительства (и одновременно наркомом иностранных дел Советской Украины) вопреки сопротивлению Пятакова и Антонова-Овсеенко. Кто бы мог подумать, что все трое вождей Советской Украины вскоре станут «троцкистами», во время внутрипартийной фракционной борьбы, а Раковский к тому же не просто «оппозиционером», а еще и хранителем номер один традиций оппозиции 1923 года после высылки Льва Троцкого из Советского Союза.
Деятельность Раковского-оппозиционера в наши дни практически не изучена. Из его (отчасти конспиративной) переписки с Троцким даже исследователям известны лишь фрагменты. Письма Раковского из Астрахани Троцкому в Алма-Ату – это как бы ключ к дружбе двух образованнейших интеллектуалов, сброшенных волею вершителей «генеральной линии» с Олимпа власти в самую гущу повседневной жизни Но и в ссылке Троцкого и Раковского волновали в первую очередь не трудности быта. Сутью их жизни являлись размышления типа Quo vadis? когда речь заходила о политическом положении страны и о собственной духовной жизни.
«Переписка находится в полном расстройстве, даже с Москвой. Письма, отделенные друг от друга двумя и даже тремя неделями, получаются одновременно (если получаются вообще). Не знаю, что виною – метеорологические или иные какие силы. […] Иностранные газеты стал получать сейчас из Москвы и из Астрахани», – говорится в письме Троцкого, отправленном в первых числах апреля 1928 года сразу трем адресатам – Евгению Преображенскому, Николаю Муралову и Христиану Раковскому. Последний же, и сам находясь в трудных условиях ссылки, успокаивал Троцкого: «В сравнении со мной у тебя громадные неудобства… Тем не менее я думаю, что недостающие тебе книги можно будет выписывать из Москвы. По-моему, кроме текущей работы было бы чрезвычайно важно, если ты выбрал бы какую-нибудь тему, которая заставила бы тебя, вроде моего Сен-Симона, многое пересмотреть и перечитать под известным углом зрения».
В Астрахани в 1928 году Раковский усиленно работал над книгой о Сен-Симоне, однако круг его интересов был предельно разнообразен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Видя, что в результате всего этого положение начинает складываться не в его пользу, Леонид Красин, оставаясь ключевой фигурой в системе Наркомата иностранных дел, обычно не задерживался в советской столице во время своих приездов. Но как бы он ни спешил, все же всегда выкраивал время навещать Льва Троцкого. В словах Троцкого о Красине мы слышим как бы отзвуки их тогдашних доверительных бесед, хотя политическими союзниками в середине 20-х годов они так и не стали. Притом, что Леонид Красин полностью разделял воззрения Троцкого о необходимости «интенсификации» борьбы с бюрократической элитой, захватившей власть в стране, «товарищ Никитич» оставался сторонником демократизации не только в стане большевиков, но и во всем обществе. К подобным выкладкам Лев Троцкий придет гораздо позже, лишь в 30-е годы, во время своей работы над серией статей о последствиях сталинского термидора и над глубоко аналитичным трудом «Что такое СССР и куда он идет?» – книгой, не вышедшей на русском языке при жизни автора и известной на Западе под названием «Преданная революция».
Так и не опубликовав почему-то свои мемуары о Красине, Троцкий время от времени вспоминал о нем: то в политическом дневнике, а то и в манускрипте биографии Сталина. Всегда в спокойных, объективных тонах.
* * *
Если о ком-то из предполагаемых героев сборника политических портретов Лев Троцкий отзывался исключительно восторженно, то в первую очередь о Христиане Раковском. «Болгарин по происхождению…но румынский подданный силою балканской карты, французский врач по образованию, русский по связям, симпатиям и литературной работе, Раковский владеет всеми балканскими языками и четырьмя европейскими, активно участвовал в разные периоды во внутренней жизни четырех социалистических партий – болгарской, русской, французской и румынской, – чтобы впоследствии стать одним из вождей советской федерации, одним из основателей Коминтерна, председателем Украинского совета народных комиссаров, дипломатическим представителем Союза в Англии и во Франции и чтобы разделить затем судьбу левой оппозиции. Личные черты Раковского – широкий интернациональный кругозор и глубокое благородство характера – сделали его особенно ненавистным для Сталина, воплощающего прямо противоположные черты», – характеризовал его Троцкий в «Моей жизни»,
Раковский и Троцкий впервые встретились в Париже в 1903 году. Одновременно находились они и в Штутгарте четыре года спустя, на конгрессе II Интернационала. В 1910 году Лев Троцкий совершил поездку по Балканам и смог вблизи наблюдать политическую деятельность Христиана Раковского. А затем последовали новые встречи: Вена, где Раковский старался материально помочь выходу «Правды» и других «троцкистских» изданий, Бухарест (когда Троцкий снова объехал Балканы в качестве военного корреспондента в 1913 году) и, наконец, Циммервальд: в сентябре 1915 года оба они стояли на левых позициях даже в этом кругу антимилитаристски настроенных социалистов, хотя некомпетентные исследователи и по сей день клеймят их «центристами». И в Петроград Троцкий и Раковский прибыли почти одновременно, в мае 1917 года. Правда, они несколько месяцев не состояли в одной и той же партии, а это значило, что не виделись слишком часто. Троцкий стал «межрайонцем», а затем большевиком. Раковский же вступил в ряды меньшевиков-интернационалистов, его больше привлекали тогда умеренные взгляды Мартова и Мартынова, нежели радикализм Ленина и Троцкого. Но с декабря 1917-го позиции Троцкого и Раковского заметно сближаются.
«Исторической судьбе было угодно, чтобы Раковский, болгарин по происхождению, француз и русский по общему политическому воспитанию, румынский гражданин по паспорту, неоднократно изгонявшийся из Румынии за свою непримиримую революционную деятельность, оказался главой правительства в Советской Украине», – говорится в книге «Очерки политической истории Румынии», изданной в 1922 году Троцким и Раковский совместно. Однако в данном случае «историческую судьбу» отождествлял не в последнюю очередь сам Лев Троцкий, второй после Ленина по влиянию политический деятель в Советской России в годы гражданской войны. Именно стараниями Троцкого Раковский был назначен главою харьковского правительства (и одновременно наркомом иностранных дел Советской Украины) вопреки сопротивлению Пятакова и Антонова-Овсеенко. Кто бы мог подумать, что все трое вождей Советской Украины вскоре станут «троцкистами», во время внутрипартийной фракционной борьбы, а Раковский к тому же не просто «оппозиционером», а еще и хранителем номер один традиций оппозиции 1923 года после высылки Льва Троцкого из Советского Союза.
Деятельность Раковского-оппозиционера в наши дни практически не изучена. Из его (отчасти конспиративной) переписки с Троцким даже исследователям известны лишь фрагменты. Письма Раковского из Астрахани Троцкому в Алма-Ату – это как бы ключ к дружбе двух образованнейших интеллектуалов, сброшенных волею вершителей «генеральной линии» с Олимпа власти в самую гущу повседневной жизни Но и в ссылке Троцкого и Раковского волновали в первую очередь не трудности быта. Сутью их жизни являлись размышления типа Quo vadis? когда речь заходила о политическом положении страны и о собственной духовной жизни.
«Переписка находится в полном расстройстве, даже с Москвой. Письма, отделенные друг от друга двумя и даже тремя неделями, получаются одновременно (если получаются вообще). Не знаю, что виною – метеорологические или иные какие силы. […] Иностранные газеты стал получать сейчас из Москвы и из Астрахани», – говорится в письме Троцкого, отправленном в первых числах апреля 1928 года сразу трем адресатам – Евгению Преображенскому, Николаю Муралову и Христиану Раковскому. Последний же, и сам находясь в трудных условиях ссылки, успокаивал Троцкого: «В сравнении со мной у тебя громадные неудобства… Тем не менее я думаю, что недостающие тебе книги можно будет выписывать из Москвы. По-моему, кроме текущей работы было бы чрезвычайно важно, если ты выбрал бы какую-нибудь тему, которая заставила бы тебя, вроде моего Сен-Симона, многое пересмотреть и перечитать под известным углом зрения».
В Астрахани в 1928 году Раковский усиленно работал над книгой о Сен-Симоне, однако круг его интересов был предельно разнообразен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119