Алан вел самолет так низко, что шасси почти задевало верхушки деревьев. Длинные, узкие песчаные пляжи тянулись беспрерывной чередой, разделенные маленькими рощицами и болотистыми участками. Пилот вопросительно посмотрел на Пауэлла.
- Любое место, - повторил тот.
Ален посадил "Сессну" сразу после этого на первом подвернувшемся пляже. Слежавшийся плотный песок представлял собой почти идеальную посадочную площадку. Двигатели смолкли, винты качнулись и замерли.
- Приехали, - сказал Алан.
Некоторое время все молчали. Солнце клонилось к закату, и ближайший лес казался темным и мрачным. Со стороны моря поднимался ветер, волны становились крупнее.
- Что вы намерены делать с нами? - спросил наконец Тилманс.
- Я не собираюсь задерживать вас, - ответил Пауэлл. - Да и как? У меня же нет оружия...
Оба американца ошеломленно уставились на него.
- Ну, знаете... - выдохнул Тилманс. - Это уж...
Пауэлл рассмеялся и развел руками.
- Так получилось. Ну ладно, мне пора, господа. Спасибо за доставку и за компанию. До свидания.
- Стойте! - крикнул бывший сенатор. - Алан, нас двое, а он не вооружен...
- Не вооружен, - кивнул Пауэлл. - Но в моей физической подготовке вы не сомневаетесь, сэр? Имели случай убедиться?
Взгляд Тилманса потускнел.
- Все, господа, я пошел, - Пауэлл двинулся к дверце салона. - И улетайте скорее, а то не ровен час явятся сюда бородатые с автоматами, я вас отбивать не стану.
Пауэлл открыл дверцу и легко спрыгнул на песок. Тилманс смотрел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся в лесу.
- Алан, чего вы ждете? На взлет...
Зарокотали моторы. Пауэлл обернулся и проводил взглядом хвостовые огни "Сессны", улетающей к американскому берегу.
На пыльное шоссе Пауэлл выбрался уже в совершенной темноте. Он не знал точно, где он находится, и в конце концов он принял самое простое решение: уселся на обочине дороги, достал сигареты (еще из "Боинга" - из той, другой жизни!) и принялся ждать какой-нибудь машины.
Минут через сорок он увидел свет фар, чуть позднее услышал шум двигателя. Пауэлл шагнул вперед и поднял руку. Автомобиль с визгом затормозил в метре от него. Это был потрепанный открытый джип. С переднего сиденья на Пауэлла изумленно, как на привидение, таращились два солдата. Очевидно, он забрел туда, где никто посторонний никак не должен был оказаться. Возможно, он вблизи военной базы или просто в какой-нибудь закрытой зоне - их же полно, этих зон, закрытых по поводу и без повода, в каждой уважающей себя стране победившего социализма. Пауэлл заговорил, с трудом припоминая обрывки фраз и отдельные испанские слова, когда-либо и где-либо им слышанные.
- Буэнос ночес, синьоре... Э-э... Камарадас. Их нон хаблен эспаньол. Гавана, Москва, советико. Отвезите меня к вашему начальнику... Прего, добавил он по-итальянски, так как испанский был исчерпан.
Но дальнейших объяснений не потребовалось. Под дулами автоматов Пауэлла обыскали и усадили на заднее сиденье джипа, что ему и было нужно. Один из солдат сел рядом с ним в качестве конвоя, и машина весело запрыгала по вполне социалистическим ухабам.
Водитель часто оглядывался назад - посмотреть, как ведет себя задержанный. Но было так темно, что он ничего не видел. Он спрашивал конвоира и очень удивлялся неизменному ответу, ибо удивляться было чему.
На заднем сиденье джипа, скрючившись в немыслимой позе и подперев голову ладонями, чуть не вылетая на ухабах из машины, сморенный невыносимой усталостью последних суток, крепко и безмятежно спал тот, кого уже нельзя было назвать Джорданом Пауэллом, но и не пришло еще время называть Сергеем Кориным.
Зато двое других людей не спали в эту ночь. Нервно расхаживал по ковру гигантского кабинета Харрисон Тилманс (ввиду сильного нервного потрясения и выдающихся заслуг потерпевшего перед государством допрос был отложен до утра). Вторым бодрствующим был Фрэнк Коллинз. Запершись в одинокой квартире на шестом этаже, он приканчивал бутылку виски и готов был загрызть любого, у кого хватило бы смелости попасться ему на глаза, включая директора ЦРУ. Но одного человека он загрыз бы с особым удовольствием. Проглотив очередную дозу неразбавленного "Джони Уокера", он зажмурился, стараясь отогнать навязчивое видение:лицо на телеэкране. Хуже всего было то, что он никак не мог вспомнить выражение этого лица, и теперь оно казалось ему насмешливым. Коллинз мрачно уставился в темное окно и неожиданно для себя процедил вслух сквозь стиснутые зубы:
- Ничего, ничего... Мы еще встретимся... Ничего...
5.
3 сентября 1987 года
Регулярный рейс Аэрофлота Гавана-Москва
23 часа 30 минут московского времени
Корин заерзал в кресле. Колени затекших ног упирались в спинку переднего сиденья, изменить позу было возможно лишь в очень узких пределах. Но "ТУ" - не "Боинг", ничего не поделаешь. Да и терпеть осталось недолго через несколько минут посадка в Шереметьево-2.
Корин был одет в тот же скромный деловой костюм, в котором неделю назад покинул офис фирмы "Квест", но донельзя измятыйи запыленный (в Москве этот костюм и в таком виде выглядел бы роскошью). Во время долгих изнурительных допросов на военной базе близ Карденаса, куда его доставили солдаты, он лишился золотой "Омеги", галстука, фломастера и зажигалки всего, что составляло его небогатое имущество. К тому же его допрашивали на отвратительной смеси английского и испанского, упорно видя в нем американского шпиона. С огромным трудом, после многих унижений, Корину удалось убедить их связаться с советским посольством. Но и в посольстве он пережил немало неприятных минут, пока выходили на связь с Москвой и устанавливали его личность. Он получил огромный синяк подглазом, повздорив со своими коллегами из кубинского отдела. Это случилось еще до того, как посол обнял его, словно родного сына, передал привет из Москвы и благодарность Родины за безупречную высокопрофессиональную работу.
Корин поморщился. В желудке бунтовала пресловутая аэрофлотская курица, запитая двумя глотками минералки из пластмассовой чашечки. Он вспомнил бар фешенебельного "Боинга", салоны других бесчисленных самолетов, на которых ему приходилось передвигаться по Америке и миру по делам фирмы "Квест" (и его шефа, полковника Ситковецкого). Он вздохнул, но не с сожалением, а с облегчением. То была работа - каждодневная, тяжелая, подчас смертельно опасная работа, и кругом были враги. Теперь он возвращался домой.
- Уважаемые пассажиры! Наш самолет начал снижение в аэропорту Шереметьево-2 столицы Союза Советских Социалистических Республик, города-героя Москвы. Просим вас пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение.
Тот же текст повторился по-испански и по-английски. Из советских граждан, кроме Сергея Корина, на борту находилась только футбольная команда, возвращавшаяся вроде бы с какой-то товарищеской встречи (а скорее всего - просто из поощрительной поездки с банкетом в "Тропикане"), да пара внешторговцев с испитыми лицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
- Любое место, - повторил тот.
Ален посадил "Сессну" сразу после этого на первом подвернувшемся пляже. Слежавшийся плотный песок представлял собой почти идеальную посадочную площадку. Двигатели смолкли, винты качнулись и замерли.
- Приехали, - сказал Алан.
Некоторое время все молчали. Солнце клонилось к закату, и ближайший лес казался темным и мрачным. Со стороны моря поднимался ветер, волны становились крупнее.
- Что вы намерены делать с нами? - спросил наконец Тилманс.
- Я не собираюсь задерживать вас, - ответил Пауэлл. - Да и как? У меня же нет оружия...
Оба американца ошеломленно уставились на него.
- Ну, знаете... - выдохнул Тилманс. - Это уж...
Пауэлл рассмеялся и развел руками.
- Так получилось. Ну ладно, мне пора, господа. Спасибо за доставку и за компанию. До свидания.
- Стойте! - крикнул бывший сенатор. - Алан, нас двое, а он не вооружен...
- Не вооружен, - кивнул Пауэлл. - Но в моей физической подготовке вы не сомневаетесь, сэр? Имели случай убедиться?
Взгляд Тилманса потускнел.
- Все, господа, я пошел, - Пауэлл двинулся к дверце салона. - И улетайте скорее, а то не ровен час явятся сюда бородатые с автоматами, я вас отбивать не стану.
Пауэлл открыл дверцу и легко спрыгнул на песок. Тилманс смотрел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся в лесу.
- Алан, чего вы ждете? На взлет...
Зарокотали моторы. Пауэлл обернулся и проводил взглядом хвостовые огни "Сессны", улетающей к американскому берегу.
На пыльное шоссе Пауэлл выбрался уже в совершенной темноте. Он не знал точно, где он находится, и в конце концов он принял самое простое решение: уселся на обочине дороги, достал сигареты (еще из "Боинга" - из той, другой жизни!) и принялся ждать какой-нибудь машины.
Минут через сорок он увидел свет фар, чуть позднее услышал шум двигателя. Пауэлл шагнул вперед и поднял руку. Автомобиль с визгом затормозил в метре от него. Это был потрепанный открытый джип. С переднего сиденья на Пауэлла изумленно, как на привидение, таращились два солдата. Очевидно, он забрел туда, где никто посторонний никак не должен был оказаться. Возможно, он вблизи военной базы или просто в какой-нибудь закрытой зоне - их же полно, этих зон, закрытых по поводу и без повода, в каждой уважающей себя стране победившего социализма. Пауэлл заговорил, с трудом припоминая обрывки фраз и отдельные испанские слова, когда-либо и где-либо им слышанные.
- Буэнос ночес, синьоре... Э-э... Камарадас. Их нон хаблен эспаньол. Гавана, Москва, советико. Отвезите меня к вашему начальнику... Прего, добавил он по-итальянски, так как испанский был исчерпан.
Но дальнейших объяснений не потребовалось. Под дулами автоматов Пауэлла обыскали и усадили на заднее сиденье джипа, что ему и было нужно. Один из солдат сел рядом с ним в качестве конвоя, и машина весело запрыгала по вполне социалистическим ухабам.
Водитель часто оглядывался назад - посмотреть, как ведет себя задержанный. Но было так темно, что он ничего не видел. Он спрашивал конвоира и очень удивлялся неизменному ответу, ибо удивляться было чему.
На заднем сиденье джипа, скрючившись в немыслимой позе и подперев голову ладонями, чуть не вылетая на ухабах из машины, сморенный невыносимой усталостью последних суток, крепко и безмятежно спал тот, кого уже нельзя было назвать Джорданом Пауэллом, но и не пришло еще время называть Сергеем Кориным.
Зато двое других людей не спали в эту ночь. Нервно расхаживал по ковру гигантского кабинета Харрисон Тилманс (ввиду сильного нервного потрясения и выдающихся заслуг потерпевшего перед государством допрос был отложен до утра). Вторым бодрствующим был Фрэнк Коллинз. Запершись в одинокой квартире на шестом этаже, он приканчивал бутылку виски и готов был загрызть любого, у кого хватило бы смелости попасться ему на глаза, включая директора ЦРУ. Но одного человека он загрыз бы с особым удовольствием. Проглотив очередную дозу неразбавленного "Джони Уокера", он зажмурился, стараясь отогнать навязчивое видение:лицо на телеэкране. Хуже всего было то, что он никак не мог вспомнить выражение этого лица, и теперь оно казалось ему насмешливым. Коллинз мрачно уставился в темное окно и неожиданно для себя процедил вслух сквозь стиснутые зубы:
- Ничего, ничего... Мы еще встретимся... Ничего...
5.
3 сентября 1987 года
Регулярный рейс Аэрофлота Гавана-Москва
23 часа 30 минут московского времени
Корин заерзал в кресле. Колени затекших ног упирались в спинку переднего сиденья, изменить позу было возможно лишь в очень узких пределах. Но "ТУ" - не "Боинг", ничего не поделаешь. Да и терпеть осталось недолго через несколько минут посадка в Шереметьево-2.
Корин был одет в тот же скромный деловой костюм, в котором неделю назад покинул офис фирмы "Квест", но донельзя измятыйи запыленный (в Москве этот костюм и в таком виде выглядел бы роскошью). Во время долгих изнурительных допросов на военной базе близ Карденаса, куда его доставили солдаты, он лишился золотой "Омеги", галстука, фломастера и зажигалки всего, что составляло его небогатое имущество. К тому же его допрашивали на отвратительной смеси английского и испанского, упорно видя в нем американского шпиона. С огромным трудом, после многих унижений, Корину удалось убедить их связаться с советским посольством. Но и в посольстве он пережил немало неприятных минут, пока выходили на связь с Москвой и устанавливали его личность. Он получил огромный синяк подглазом, повздорив со своими коллегами из кубинского отдела. Это случилось еще до того, как посол обнял его, словно родного сына, передал привет из Москвы и благодарность Родины за безупречную высокопрофессиональную работу.
Корин поморщился. В желудке бунтовала пресловутая аэрофлотская курица, запитая двумя глотками минералки из пластмассовой чашечки. Он вспомнил бар фешенебельного "Боинга", салоны других бесчисленных самолетов, на которых ему приходилось передвигаться по Америке и миру по делам фирмы "Квест" (и его шефа, полковника Ситковецкого). Он вздохнул, но не с сожалением, а с облегчением. То была работа - каждодневная, тяжелая, подчас смертельно опасная работа, и кругом были враги. Теперь он возвращался домой.
- Уважаемые пассажиры! Наш самолет начал снижение в аэропорту Шереметьево-2 столицы Союза Советских Социалистических Республик, города-героя Москвы. Просим вас пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение.
Тот же текст повторился по-испански и по-английски. Из советских граждан, кроме Сергея Корина, на борту находилась только футбольная команда, возвращавшаяся вроде бы с какой-то товарищеской встречи (а скорее всего - просто из поощрительной поездки с банкетом в "Тропикане"), да пара внешторговцев с испитыми лицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74