Разве что этот джентльмен воспользуется вашей каютой, а вы поселитесь с Дрофо.
— Мне не по душе такая идея.
— А вы можете предложить что-то лучшее? — плаксиво поинтересовался Борк.
Мужчина только развёл руками и пошёл куда-то по палубе.
— И кто этот самоуверенный парень? — поглядел ему вслед Кугель.
— Это капитан Баунт. Он очень недоволен, что вы займёте его каюту.
Кугель потёр подбородок.
— Вообще-то, я бы предпочёл просто одиночную каюту.
— В нашем рейсе это невозможно. Господина Сольдинка сопровождают мадам Сольдинк и три его дочери, так что с помещениями у нас нынче туго.
— Мне неудобно доставлять неудобства капитану Баунту, — сказал Кугель. — Может, мне следует…
— Не надо ничего говорить, сэр! Храп Дрофо не слишком побеспокоит капитана Баунта. Смею вас заверить, что мы как-нибудь разберёмся. Сюда, пожалуйста, я покажу вам вашу каюту.
Стюард отвёл Кугеля в удобную каюту, которую до этого занимал капитан Баунт. Кугель одобрительно осмотрел все углы.
— Здесь очень мило. Особенно мне понравился вид из окна.
В дверях появился капитан Баунт.
— Надеюсь, вы удовлетворены?
— Вне всякого сомнения. Мне здесь будет очень удобно. — Потом он обернулся к Борку. — Можете, если не возражаете, принести мне что-нибудь перекусить, я завтракаю очень рано.
— Конечно, сэр, никаких вопросов.
— Единственное, что я прошу, так это не трогать мои полки, — грубо сказал капитан Баунт. — Моя коллекция ракушек невосполнима, и мне не хотелось бы, чтобы вы навели бардак в моих антикварных книгах.
— Не беспокойтесь! Ваши вещи здесь будут в такой же безопасности, как мои собственные. А сейчас прошу меня извинить. Мне бы хотелось несколько часов отдохнуть, прежде чем приступить к своим обязанностям.
— Обязанностям? — озадаченно нахмурился капитан Баунт
. — Какие у вас могут быть обязанности?
— Сольдинк просил меня во время нашего путешествия выполнить несколько простых заданий, — с достоинством ответил Кугель.
— Странно. Он ничего мне об этом не говорил. Бандерваль — новый суперкарго, а какой-то колченогий будет заниматься червями.
— Я согласился на пост червевода, — важно сказал Кугель.
Капитан Баунт с отпавшей челюстью уставился на Кугеля.
— Ты червевод?
— Как я понимаю, да, — ответил Кугель.
Новое жилище Кугеля помещалось в носовой части трюма, там, где встречаются штевень и киль. Обстановка была очень простой: узкая койка с набитым сухими водорослями тюфяком и чулан, в котором висело несколько оставленных Вагмундом засаленных предметов туалета.
При свете свечи он осмотрел свои синяки и ссадины, они оказались неопасными, хотя поведение капитана Баунта превзошло все границы.
До его ушей долетел гнусавый голос:
— Кугель, ты где? На палубу! Да поживей!
Кугель застонал и заковылял на палубу. Его ждал высокий и плотный молодой человек с густыми чёрными лохмами и близко посаженными чёрными глазками. Он с нескрываемым любопытством осмотрел Кугеля.
— Меня зовут Ланквайлер, полноправный смотритель червей, и таким образом твой начальник. Но оба мы находимся в распоряжении Главного червевода Дрофо. Сейчас он хочет прочитать нам вступительную лекцию. Хочешь себе добра — слушай внимательно. Пошли за мной.
Дрофо стоял около мачты. Это оказался тот сухопарый мужчина с чёрной бородкой, которого Кугель видел, когда взошёл на борт.
— Садитесь, — указал Дрофо на скамейку.
Наклонив голову вперёд и заложив руки за спину, Дрофо рассматривал своих подсобников. Через какое-то мгновение он заговорил густым безразличным голосом:
— Я могу рассказать вам очень много! Слушайте, и вы приобретёте мудрость, которая удивит этих профессоров в институтах с их гармонией и парадигмами! Но не ошибитесь во мне! Вес моих слов не больше веса дождевой капли! Для того чтобы знать, надо работать! После ста червей и десяти тысяч лиг вы с полной справедливостью сможете сказать: «Я мудр!» — или, что будет более точно: «Я — червевод!» Но тогда, когда вы будете мудры и станете настоящими червеводами, вам уже не захочется хвастаться! Тогда вы выберете молчание, так как будете знать цену своим словам! — Дрофо перевёл взгляд с одного лица на другое. — Это ясно?
— Не совсем, — озадачено сказал Ланквайлер, — профессора в институтах тщательно взвешивают каждую дождевую капельку. На ваш взгляд, это хорошо или плохо?
— Мы не собираемся делать те же исследования, что и профессора в институтах, — вежливо ответил Дрофо. — Скорее, мы обсуждаем обязанности червевода.
— А! Теперь все понятно!
— Именно так, — сказал Кугель. — Продолжайте, Дрофо, ваши мысли очень интересны.
Продолжая держать руки за спиной, Дрофо сделал шаг в сторону левого борта, потом правого.
— Наша профессия очень уважаема! Дилетанты, неженки, дураки — все проявляют себя здесь в истинном свете. Когда путешествие проходит хорошо, тогда оба рожка луны ярки и веселы; червеводы тогда могут плясать жигу и играть на концертино, а все окружающие говорят: «Ах, нам бы стать червеводами!» Но тут налетают неприятности! Чёрная оспа свирепствует без пощады; удары следуют, как звук гонга Судьбы; черви встают на дыбы и ныряют в воду; и тут появляется зелёный дятел, или, скорее, не появляется, а просто обнаруживается в тёмном углу!
Кугель и Ланквайлер принялись обдумывать услышанное, в то время как Дрофо продолжал вышагивать от правого борта к левому и обратно.
— Мы движемся вон туда, где небо и океан соединяются, — объявил Дрофо, указывая вперёд своим длинным белым указательным пальцем. — Туда, где во мраке спрятана тайна всех времён, в темноте, которая становится абсолютной, когда садится солнце.
Как бы подтверждая его слова, солнце вдруг затянулось мутной пеленой, похожей на бельмо на глазу старика. Дрогнув и подмигнув, дневной свет, к явному облегчению Ланквайлера, вернулся, но Дрофо даже не заметил этого происшествия. Он поднял палец.
— Черви к морю привычны! Но разумно думать только о шести составляющих: солнце, волна, ветер, горизонт, темнота, глубина, верный курс, насыщение… Да, Ланквайлер? Что ты там считаешь на пальцах?
— Это не имеет значения, сэр.
— Червей нельзя назвать умными, — продолжил Дрофо. — Они не умеют выкидывать фокусов и шутить. Хороший червевод, как и его черви, должен быть простым человеком. Ему наплевать, что он ест, ему наплевать на то, спит ли он в сухом месте или нет, ему даже наплевать на то, спит ли он вообще. Когда черви пробуждаются вовремя, когда они правильно себя ведут, когда пища у них острая, а пойло нормальное, то и червевод чувствует себя спокойно. Ему больше ничего от мира не надо: ни здоровья, ни лёгкой жизни, ни чувствительных ласк продажных женщин, ни побрякушек, вроде той пижонской бляхи, которая сверкает у Кугеля на шляпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Мне не по душе такая идея.
— А вы можете предложить что-то лучшее? — плаксиво поинтересовался Борк.
Мужчина только развёл руками и пошёл куда-то по палубе.
— И кто этот самоуверенный парень? — поглядел ему вслед Кугель.
— Это капитан Баунт. Он очень недоволен, что вы займёте его каюту.
Кугель потёр подбородок.
— Вообще-то, я бы предпочёл просто одиночную каюту.
— В нашем рейсе это невозможно. Господина Сольдинка сопровождают мадам Сольдинк и три его дочери, так что с помещениями у нас нынче туго.
— Мне неудобно доставлять неудобства капитану Баунту, — сказал Кугель. — Может, мне следует…
— Не надо ничего говорить, сэр! Храп Дрофо не слишком побеспокоит капитана Баунта. Смею вас заверить, что мы как-нибудь разберёмся. Сюда, пожалуйста, я покажу вам вашу каюту.
Стюард отвёл Кугеля в удобную каюту, которую до этого занимал капитан Баунт. Кугель одобрительно осмотрел все углы.
— Здесь очень мило. Особенно мне понравился вид из окна.
В дверях появился капитан Баунт.
— Надеюсь, вы удовлетворены?
— Вне всякого сомнения. Мне здесь будет очень удобно. — Потом он обернулся к Борку. — Можете, если не возражаете, принести мне что-нибудь перекусить, я завтракаю очень рано.
— Конечно, сэр, никаких вопросов.
— Единственное, что я прошу, так это не трогать мои полки, — грубо сказал капитан Баунт. — Моя коллекция ракушек невосполнима, и мне не хотелось бы, чтобы вы навели бардак в моих антикварных книгах.
— Не беспокойтесь! Ваши вещи здесь будут в такой же безопасности, как мои собственные. А сейчас прошу меня извинить. Мне бы хотелось несколько часов отдохнуть, прежде чем приступить к своим обязанностям.
— Обязанностям? — озадаченно нахмурился капитан Баунт
. — Какие у вас могут быть обязанности?
— Сольдинк просил меня во время нашего путешествия выполнить несколько простых заданий, — с достоинством ответил Кугель.
— Странно. Он ничего мне об этом не говорил. Бандерваль — новый суперкарго, а какой-то колченогий будет заниматься червями.
— Я согласился на пост червевода, — важно сказал Кугель.
Капитан Баунт с отпавшей челюстью уставился на Кугеля.
— Ты червевод?
— Как я понимаю, да, — ответил Кугель.
Новое жилище Кугеля помещалось в носовой части трюма, там, где встречаются штевень и киль. Обстановка была очень простой: узкая койка с набитым сухими водорослями тюфяком и чулан, в котором висело несколько оставленных Вагмундом засаленных предметов туалета.
При свете свечи он осмотрел свои синяки и ссадины, они оказались неопасными, хотя поведение капитана Баунта превзошло все границы.
До его ушей долетел гнусавый голос:
— Кугель, ты где? На палубу! Да поживей!
Кугель застонал и заковылял на палубу. Его ждал высокий и плотный молодой человек с густыми чёрными лохмами и близко посаженными чёрными глазками. Он с нескрываемым любопытством осмотрел Кугеля.
— Меня зовут Ланквайлер, полноправный смотритель червей, и таким образом твой начальник. Но оба мы находимся в распоряжении Главного червевода Дрофо. Сейчас он хочет прочитать нам вступительную лекцию. Хочешь себе добра — слушай внимательно. Пошли за мной.
Дрофо стоял около мачты. Это оказался тот сухопарый мужчина с чёрной бородкой, которого Кугель видел, когда взошёл на борт.
— Садитесь, — указал Дрофо на скамейку.
Наклонив голову вперёд и заложив руки за спину, Дрофо рассматривал своих подсобников. Через какое-то мгновение он заговорил густым безразличным голосом:
— Я могу рассказать вам очень много! Слушайте, и вы приобретёте мудрость, которая удивит этих профессоров в институтах с их гармонией и парадигмами! Но не ошибитесь во мне! Вес моих слов не больше веса дождевой капли! Для того чтобы знать, надо работать! После ста червей и десяти тысяч лиг вы с полной справедливостью сможете сказать: «Я мудр!» — или, что будет более точно: «Я — червевод!» Но тогда, когда вы будете мудры и станете настоящими червеводами, вам уже не захочется хвастаться! Тогда вы выберете молчание, так как будете знать цену своим словам! — Дрофо перевёл взгляд с одного лица на другое. — Это ясно?
— Не совсем, — озадачено сказал Ланквайлер, — профессора в институтах тщательно взвешивают каждую дождевую капельку. На ваш взгляд, это хорошо или плохо?
— Мы не собираемся делать те же исследования, что и профессора в институтах, — вежливо ответил Дрофо. — Скорее, мы обсуждаем обязанности червевода.
— А! Теперь все понятно!
— Именно так, — сказал Кугель. — Продолжайте, Дрофо, ваши мысли очень интересны.
Продолжая держать руки за спиной, Дрофо сделал шаг в сторону левого борта, потом правого.
— Наша профессия очень уважаема! Дилетанты, неженки, дураки — все проявляют себя здесь в истинном свете. Когда путешествие проходит хорошо, тогда оба рожка луны ярки и веселы; червеводы тогда могут плясать жигу и играть на концертино, а все окружающие говорят: «Ах, нам бы стать червеводами!» Но тут налетают неприятности! Чёрная оспа свирепствует без пощады; удары следуют, как звук гонга Судьбы; черви встают на дыбы и ныряют в воду; и тут появляется зелёный дятел, или, скорее, не появляется, а просто обнаруживается в тёмном углу!
Кугель и Ланквайлер принялись обдумывать услышанное, в то время как Дрофо продолжал вышагивать от правого борта к левому и обратно.
— Мы движемся вон туда, где небо и океан соединяются, — объявил Дрофо, указывая вперёд своим длинным белым указательным пальцем. — Туда, где во мраке спрятана тайна всех времён, в темноте, которая становится абсолютной, когда садится солнце.
Как бы подтверждая его слова, солнце вдруг затянулось мутной пеленой, похожей на бельмо на глазу старика. Дрогнув и подмигнув, дневной свет, к явному облегчению Ланквайлера, вернулся, но Дрофо даже не заметил этого происшествия. Он поднял палец.
— Черви к морю привычны! Но разумно думать только о шести составляющих: солнце, волна, ветер, горизонт, темнота, глубина, верный курс, насыщение… Да, Ланквайлер? Что ты там считаешь на пальцах?
— Это не имеет значения, сэр.
— Червей нельзя назвать умными, — продолжил Дрофо. — Они не умеют выкидывать фокусов и шутить. Хороший червевод, как и его черви, должен быть простым человеком. Ему наплевать, что он ест, ему наплевать на то, спит ли он в сухом месте или нет, ему даже наплевать на то, спит ли он вообще. Когда черви пробуждаются вовремя, когда они правильно себя ведут, когда пища у них острая, а пойло нормальное, то и червевод чувствует себя спокойно. Ему больше ничего от мира не надо: ни здоровья, ни лёгкой жизни, ни чувствительных ласк продажных женщин, ни побрякушек, вроде той пижонской бляхи, которая сверкает у Кугеля на шляпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95