— Не исключено, что она останется навсегда.
— Дыра в форме беды.
— Но возможно, память станет постепенно возвращаться и заполнит ее.
— Я могу что-нибудь сделать для этого?
— Не волнуйтесь и расслабьтесь.
— Вы не знаете, с кем говорите.
— Бывают вещи гораздо хуже, чем потеря памяти, — заметил врач. — Ну, мне пора.
— К своим мышам?
Он протянул теплую и сильную руку, и я ухватилась за нее.
— Свяжитесь со мной, если что-нибудь потребуется.
«Мне нужно все, что вы способны сделать с моей памятью», — подумала я, но в ответ просто кивнула и попыталась улыбнуться.
* * *
— Я где-то читала, что в жизни можно влюбиться всего два, от силы три раза.
— Вы думаете, это правда?
— Может быть. Но в таком случае я влюблялась либо много раз, либо никогда. Доходишь до точки, когда не можешь ни есть, ни спать, чувствуешь себя больной и бездыханной и не знаешь, это счастье или беда. Хочется одного — быть с ним, а остальной мир пусть идет куда подальше.
— Да.
— Я испытывала это чувство много раз. Но оно продолжалось недолго. Иногда несколько дней или до того момента, пока я не ложилась в постель. А потом любовь начинала растворяться, и я видела, что осталась ни с чем. Словно зола после того, как пламя погасло. Думаешь: Господи, что это на меня нашло? Но иногда сохраняется привязанность, чувство, желание. Так разве это любовь? Сильнее всего я влюбилась, когда училась в университете. Боже, как я его обожала. Однако и это длилось недолго.
— Он вас бросил?
— Да. Я плакала неделями. Думала, не переживу.
— А как сложилось с Терри? Чувство к нему оказалось сильнее, чем к остальным?
— По крайней мере продолжительнее. Наверное, сыграло свою роль ощущение долга. Или терпение. — Я рассмеялась, но смех получился какой-то неестественный. — Понимаете, мне кажется, я знаю его самые незначительные интимные детали. Все, что он прячет от других... Более того, чем больше я вижу причин его оставить, тем мне труднее это сделать. Неужели в этом есть какой-то смысл?
— Вы говорите так, словно находитесь в ловушке.
— Вы немного драматизируете. Я просто пустила все по накатанной колее.
— Из которой всеми силами хотели выбраться?
— Постепенно погружаешься в какие-то вещи, но не понимаешь, в каком ты положении, пока внезапно не наступает кризис. Тогда все становится ясным.
— Так вы утверждаете...
— Что это мой кризис.
* * *
На следующий день, когда Айрин пришла в мою комнату... Мою комнату! Я поймала себя на слове. Разве я собираюсь провести здесь остаток жизни? Неужели не сумею приспособиться к внешнему миру, где мне придется самой покупать для себя вещи и принимать решения?
Она была, как всегда, сдержанна. Улыбнулась и спросила, как я спала. В реальном мире люди время от времени интересуются самочувствием других, но не потому, что хотят об этом знать. Надо просто ответить: «Хорошо». Они не станут уточнять, как вы спали, что ели, каковы ваши ощущения.
Им это просто неинтересно. А Айрин Беддоз надо было знать все. Она смотрела на меня умными глазами и ждала, чтобы я заговорила. И я сообщила ей, что спала превосходно, но покривила душой. Да, мне предоставили отдельную палату, но поскольку она располагалась не на острове посреди Тихого океана, каждую ночь примерно в два тридцать меня непременно будила криком какая-нибудь дама. К ней приходили, ею занимались, а я продолжала лежать, смотреть в темноту, думать, что значит быть мертвой, и вспоминать голос в подвале.
— Да, превосходно, — сказала я.
— Пришла ваша история, — начала Айрин. — Из вашего лечебного учреждения прислали общую историю болезни.
— Господи, я совершенно забыла, — ответила я. — Наверное, там много всякого, что можно взять и использовать в качестве улики против меня?
— Почему вы так говорите?
— Просто шучу. Хотя вы можете возразить, что нет таких вещей как «просто шутка».
— Вы мне не рассказали, что лечились от депрессии.
— А разве такое было?
Айрин сверилась с записной книжкой.
— В ноябре 1995-го вам прописали ССРИ.
— Что это такое?
— Антидепрессант.
— Не помню.
— Постарайтесь вспомнить.
Я немного подумала. 1995-й. Университет. Разрыв.
— Должно быть, это случилось, когда я рассталась с Джулзом. Я вам вчера о нем рассказывала. Я была в ужасном состоянии, думала, что мое сердце разбито, я не вылезала по утрам из постели, все время плакала и не могла остановиться. Удивительно, до чего много в человеке влаги. И тогда подруга заставила меня обратиться к нашему университетскому врачу. Он прописал мне таблетки, но не помню, чтобы я их принимала. — Я осеклась и рассмеялась. — Только не подумайте, что речь идет об амнезии. Просто я не придаю этому значения.
— Почему вы мне раньше об этом не сказали?
— В восемь лет мне подарили на день рождения перочинный нож. Через несколько минут я уже пыталась разрезать толстую деревяшку в саду и попала по пальцу. — Я показала левую руку: — Видите, здесь до сих пор маленький аккуратный шрам. Стоит мне посмотреть на него, и я представляю, как лезвие срывается и кромсает палец. Об этом я тоже не рассказывала.
— Эбби, мы с вами говорили о ваших настроениях, о том, как вы реагируете на стресс. А вы об антидепрессанте даже не упомянули.
— Хотите сказать, забыла — как не помню того, каким образом меня похитили? Но я же вчера исповедовалась, когда мы разговаривали.
— И ни словом не обмолвились, что лечились.
— Только потому, что не считала это существенным. У меня была в университете связь, потом все разладилось, и я впала в депрессию. Разве это важно? Хорошо, согласна, все важно. Наверное, я не упомянула об антидепрессантах, потому что чувствовала себя покинутой.
— Покинутой?
— Конечно. Я его любила, а он меня нет.
— Просматривая вашу историю болезни, я интересовалась вашей реакцией на другие случаи стресса в жизни.
— Но если вы решили сопоставить сидение в подвале в плену у человека, который грозит вас убить, и разрыв с другом или борьбу с экземой, от которой я не могла избавиться два года, — вы дошли до этого места в истории болезни? — то будьте уверены: сравнение невозможно.
— Есть одно общее — все это происходило с вами. Стало эпизодами вашей жизни. Я ищу стереотипы. Все, что случается, в какой-то мере влияет на человека. Надеюсь, что смогу вам помочь, чтобы изменения были не к худшему.
— Но в жизни происходят вещи, которые нехороши по своей сути. Вроде того, что случилось со мной. С этим ничего не поделаешь — такие испытания не могут иметь хороших последствий. И единственное, что мне теперь кажется важным, — пусть поймают и посадят за решетку того страшного человека, чтобы он не смог ни с кем учинить ничего подобного. — Я посмотрела в окно: над крышами синело небо. Я не ощущала уличного холода, но каким-то образом могла его видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77