ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Да потому, что деваться ему некуда, – выпалил неожиданно даже для самого себя Новобранец. – Он же не дурак товарищ генерал армии. Он же видит, что мы готовимся к нападению и раздавим его. И он понимает, что нужно наносить удар самому, поскольку у нашей армии нет даже плана на тактический отход, не говоря уже о стратегическом отступлении.
Новобранец попал в самую болевую точку начальника Генерального штаба. Огромная армия, развернутая в рамках доктрины стремительного наступления на западных границах с ее сложным и многослойным хозяйством современных вооруженных сил, не имея плана стратегического отхода, одним ударом может быть превращена в бегущую неуправляемую толпу. Однако Мерецков уже боялся поднимать этот вопрос не только перед Сталиным, но даже и перед наркомом обороны маршалом Тимошенко.
– Вы послали сводку руководителям партии и правительства? – осторожно поинтересовался Мерецков, хотя в вопросе был только один смысл: вы послали эту сводку Сталину?
– Так точно, – доложил Новобранец. – Согласно разнарядке сводка и спецсообщение со специальным фельдъегерем посланы Сталину, Тимошенко, Маленкову и другим.
Немного поколебавшись, Мерецков приказал Голикову утвердить сводку № 8, а Новобранцу пожал руку и поблагодарил, что означало по меньшей мере оставление подполковника на занимаемой должности до особого распоряжения.
Генералу Мерецкову предстояло открыть совещание, высшего начальствующего состава РККА и принять участие в стратегических играх. Он знал, что эти мероприятия задуманы Сталиным в качестве окончательной шлифовки предстоящего глобального наступления. Ни о чем другом на совещании не собираются говорить. С трудом удалось пробить один доклад об обороне, да и то это была оборона захваченных у противника позиций на случай глубокого прорыва вперед и возможного отставания соседей или собственных тылов. Об отходе, а тем более о крупном отступлении говорить на совещании запрещалось. Мерецкову очень хотелось поднять этот вопрос – он понимал, что если он этого не сделает, то не сделает никто, а его самого сделают козлом отпущения. Неплохо было бы заручиться поддержкой наркома Тимошенко, но отношения между ними сложились таким образом, что надеяться на это было бы по меньшей мере опрометчиво.
Только под самое утро генерал армии Мерецков забылся коротким сном на диване в комнате отдыха, примыкающей к его служебному кабинету.
Сталин просмотрел сводку № 8 22 декабря, прибыв около 2-х часов дня в Кремль с ближней дачи. Сводка не произвела на него никакого впечатления. Она вернулась к Поскребышеву для подшивки в дело без всяких пометок и указаний: вызвать кого-нибудь для разъяснений, проверить информацию, назвать ответственных и исполнителей.
Накануне вождь скромно и просто отметил день рождения в кругу детей и ближайших соратников по партии. Присутствовали: Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия. Бросалось в глаза отсутствие Кагановича, Калинина и Тимошенко. А также Жданова, который обычно ради такого случая приезжал из Ленинграда. Пили «Кахетинское», пели вдвоем с Лаврентием грузинские песни, потом втроем с Яковом, а затем, захмелев, перешли на блатные песни, которые, в отличие от грузинских, знали все присутствующие.
На следующий день Сталин совещался с генералами авиации Рычаговым, Жигаревым и Смушкевичем по планам дальнейшего развертывания аэродромов в западных областях СССР. Строительство полос шло даже с опережением графика, для самолетов рылись капониры, люди жили в палатках, но встал вопрос о хранении горючего, авиабомб, необходимых запчастей и многого другого авиационного оборудования, которое по разным причинам никак не пристало хранить на открытом воздухе или на необорудованных складах. В том числе и планеры для задуманных крупномасштабных воздушно-десантных операции первого этапа «Грозы». Пока летчики доложили, что указание товарища Сталина относительно десантных планеров выполнено. Все они убраны в ангары и на специальные склады, которые строго охраняются. Сталину, правда не доложили, что из-за этого из ангаров выставили на улицу все самолеты, включая и проходящие сточасовые регламентные работы. Не среагировал Сталин и на проблему обеспечения новых аэродромов горючим, снабжаемых порой конными бензоцистернами, бензин из которых необходимо было переливать в канистры, а затем через воронку заливать в самолеты. Как это все придется проделывать в реальной боевой обстановке было неизвестно, но проблема острейшей нехватки бензозаправщиков никак вроде и не решалась на фоне резкого увеличения самолетного парка и аэродромной сети.
Ненормальные условия базирования и аэродромного обслуживания привели к резкому повышению аварийности при проведении учебных полетов, что авиационные начальники всеми силами пытались скрыть от вождя. Сталин имел собственные источники информации, но не желая вопроса обострять, поставил это на вид Рычагову с тем мягким укором, который часто вводил в заблуждение тех, кто еще недостаточно хорошо знал товарища Сталина.
Но вождь был явно в хорошем настроении и, выслушав доклад генерала Рычагова о мерах по маскировке планеров, удостоил его даже высшим поощрением – словом: «Маладэц».
Рычагов, ободренный сталинскими междометиями и словом «молодец», воспользовавшись тем, что в конце совещания он остался с вождем наедине, совершенно неожиданно для Сталина завел разговор о своем пропавшем друге Иване Проскурове – бывшем начальнике ГРУ. Товарищ Сталин от удивления даже вынул трубку изо рта и положил в пепельницу.
Рычагов и Проскуров когда-то служили в одной эскадрилье. Когда-то: это в Испании. Проскуров, как и Рычагов, был отчаянным летчиком-истребителем, получил звание Героя Советского Союза и был лично Сталиным произведен в генералы прямо из старших лейтенантов.
Рычагов заявил, что он ручается за Ивана – он честный, преданный делу партии и лично «вам, товарищ Сталин». Произошло недоразумение и он просил разобраться. Если товарищ Сталин верит ему, Павлу Рычагову, которому он доверил возглавлять военно-воздушные силы страны, то пусть поверит, что Иван Проскуров тоже…
И смотрел в глаза вождя своими лихими светлыми глазами.
Удивление Сталина было вызвано не только смелостью Рычагова, а скорее тем обстоятельством, что вождь всего неделю назад (17 декабря) читал показания Проскурова, выбитые из бывшего начальника ГРУ «специалистами» из НКВД. Проскуров сознался, что сознательно вводил в заблуждение ЦК, правительство и лично товарища Сталина с целью «фашистско-троцкистского переворота и ликвидации власти рабочих и крестьян в Советском Союзе». Но он категорически отрицал, что передавал военные и государственные тайны СССР иностранным разведкам, считая, что добьется своей цели с помощью одной дезинформации руководства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199