И для чего спросил этот хлыщ, не пошаливают ли у него нервы? Что он хотел этим сказать? Быть может, он уже отслужил свое Конторе, и теперь они не прочь избавиться от него? Чепуха, он никогда не лез куда не следует, не совал нос в то, что его не касается. Знал свое место.
И все-таки холодный компресс на спине никак не согревался. Господи, может, не нужно было разводиться в прошлом году с Марией? Ну, характер у нее был, правду сказать, несносный, но что ни говори, а свой человек. Прожили худо-бедно почти двадцать лет. И не было бы сейчас пустой квартиры. И пустую банку от пива он бы аккуратно поставил на стол, а не швырнул, как сейчас, на пол.
Но нет, не из-за Марии не находил он сегодня себе места. Развелся и развелся. И правильно сделал. Просто инстинкт какой-то предупреждал его об опасности. И хотя опасности как будто быть не должно, он знал, что с инстинктами не шутят. Тем более если подумать, какой-нибудь умник в Конторе вполне мог сказать: а не пора ли нам сменить старого Хилэри Импиата? А, джентльмены?
Хилэри проворочался с полчаса и понял, что не заснет. Он встал и принялся медленно, шаг за шагом исследовать свою квартиру. Он внимательно посмотрел электропроводку — не добавился где-нибудь незаметный проводок, который вел бы к взрывному устройству? Он знал, как это делается. И понимал, что то, что уготавливал другим, кто-нибудь мог приготовить и для него.
Обычно он был человеком спокойным, философского склада ума, как большинство гробовщиков и наемных убийц, но сегодня спокойствие так и не приходило к нему. Чем больше он ползал по квартире с карманным фонарем, детектором и отверткой, тем больше злоба охватывала его, подзуживала: от этих чистоплюев в Конторе можно всего ждать.
Он ничего не нашел и в конце концов даже задремал, но стоило ему слегка погрузиться в теплый сон, как его тут же выбросило на поверхность бодрствования, словно катапульта какая-то вышвырнула. С минуту он лежал в темноте с бьющимся сердцем, потом встал и зажег свет. Он уже не сомневался, тревога была не напрасной. Он бы и раньше заметил, он был человеком наблюдательным, но мешало раздражение. А во сне его изощренные инстинкты самосохранения сработали сразу и без помех. Накануне он купил двенадцать банок пива. Выпил он пять. Он еще до сих пор не выбросил пустые банки. Значит, в холодильнике должно оставаться семь банок. Так, мистер Импиат? — спросил он себя. Так. Он открыл холодильник и сразу успокоился. Опасность всегда успокаивала его, такая уж у него была странная натура. В холодильнике стояли восемь банок. Ошибки быть не могло. Кто-то преподнес ему подарок: банку пива его любимой марки. Рассчитали они точно. Завтра он выполнит поручение, а послезавтра утром дойдет очередь до подарочной баночки, потому что он неизменно выпивал пять банок в день.
Идиоты, усмехнулся он. Сразу видно, джентльмены с университетским образованием. Им бы подменить одну банку, и он бы никогда ничего не заметил. До того самого момента, когда выдернутый язычок крышки привел бы в действие взрывной механизм. Но тогда было бы слишком поздно. Без рук и лица трудно замечать что-либо.
Бесконечно медленно, с величайшей осторожностью, он достал все банки и поставил их на стол. Одна казалась чуть тяжелее. Безусловно она была тяжелее. Но отлично слажено, ничего не скажешь.
Ну ладно, джентльмены, вы, может быть, и считаете, что Хилэри Импиату пора на тот свет, но он, так не считает. Можно пока не торопиться. Время у него есть. Завтра ему позвонит человек, которого он должен убить. Впервые за долгие годы Импиат подумал об этом человеке не как об абстрактном понятии, а как о живом существе. Черт его знает, какой он, толстый, тонкий ли, молодой. Спит он сейчас или так же, как Импиат мается бессонницей… И впервые в нем шевельнулась симпатия к этому человеку. Впервые он поставил себя на его место. Сегодня сделать это было нетрудно. Сегодня он впервые ощутил себя не только спусковым крючком, но и мишенью. Они оба были живыми мишенями, тот человек и он, Хилэри Импиат.
Полковник Ларр стоял перед генералом Иджером и молил бога, чтобы начальство избавило его хотя бы сегодня от лекции о гении Моцарта.
Генерал снял очки, томительно медленно потер переносицу и спросил:
— Ну, где наш друг Карсон?
— К сожалению, когда мы добрались до квартиры, указанной полковником Ратмэном, там никого не было. Наши люди прождали пять часов. Похоже, что Карсона что-то спугнуло, и он покинул эту квартиру.
— М-да… Вы думаете, он позвонит еще раз Ратмэну?
— Думаю, что да, сэр. У него нет другого выхода. Ратмэн — его единственная связь с внешним миром. Поэтому мы подключились и к домашнему и к прямому его служебному телефонам. Я приказал, чтобы мне тут же доложили, как только Карсон позвонит.
— М-да, хорошо, друг мой. Я был бы вам очень признателен, если бы вы включили мой проигрыватель. Музыка… Она вымывает… усталость, раздражение. Просто чудо. И прежде всего божественный Моцарт…
Лейтенант поставил магнитофон на стол перед полковником Ларром и сказал:
— Звонок был в восемь двадцать вечера домой полковнику Ратмэну. Разрешите включить пленку?
— Включите.
«Это ты, Гус? Слава богу, я уже отчаялся дождаться».
«Что случилось, Ник?»
«Тони Баушер до сих пор не позвонил из Кинглоу. С ним, очевидно, что-то стряслось. И поскольку он знал номер телефона и адрес, где мы скрывались…»
«Разумно, разумно. Ник. Ты становишься настоящим конспиратором. И где же ты сейчас?»
«Видишь ли, Гус… Как тебе объяснить… Я не уверен…»
«Ты хочешь сказать, ты не уверен во мне?»
«Нет, но… твои разговоры тоже могут подслушивать…»
«Не думаю, но это не имеет значения. Завтра я встречаюсь с человеком, который давно связан с фондом Калеба Людвига, и я надеюсь что-нибудь выяснить. Хоть какую-нибудь ниточку вытянуть из клубка. Главное — сидите на месте, не высовывайте нос. Хорошо?»
«Хорошо, Гус. Я завтра же позвоню тебе. До свидания».
— Отлично, — сказал полковник Ларр. — Очень милый разговор. Надеюсь, вы смогли определить, откуда звонил Карсон?
— Да, сэр. У нас есть адрес. Телефонная компания, как обычно, немного поворчала, но в конце концов сообщила, что телефон принадлежит некоей Софи Вольта.
— Гм, довольно предприимчивый тип этот Николас Карсон.
— Совершенно точно, сэр.
— У вас все подготовлено?
— Да, сэр.
— Желаю удачи. И помните: никакой стрельбы, никаких тренировок рукопашного боя. На нашем друге не должно быть ни царапины.
— Слушаю, сэр.
— Хорошо, действуйте.
Полковник Ларр откинулся на спинку кресла и с наслаждением закурил. Мир был четок и ясен, как геометрический чертеж, и в этом чертеже он, Игнатий Ларр, занимал свое четкое и ясное место. Конечно, чертеж был далек от совершенства: например, вялый любитель Моцарта, который в этом чертеже занимал такую высокую строчку, должен был, по законам логики и справедливости, занимать место не над ним, а под ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76