Генерал, заваленный выше ушей важными делами государственного значения, непонимающе смотрит на меня:
— Что вы имеете в виду?

— Ну, скульптуры, бюсты, картины с изображением Ленина, Маркса…
Тут моего генерала телефонный звонок отвлек, я понял: один из руководителей государства звонит. Разговор нервный идет. Вопрос шеф решает очень серьезный и безотлагательный.
Мнусь с ноги на ногу, думаю: «Эх, принесла меня нелегкая, не ко времени я приперся!»
Закончил шеф разговор, взволнован, лицо красными пятнами пошло, а тут я столбом торчу. Генерал задумчиво долбит пальцами по столу, вдруг меня замечает, нетерпеливо говорит:
— Ну, давай скорей, что там у тебя стряслось?
Краснею, да отступать некуда.
— С подарками что делать? — спрашиваю, а сам себя идиотом чувствую.
— С подарками? — Лоб морщит, пытается вспомнить, о чем речь шла. — С подарками?.. Тоже мне проблема! Да отдай их в детский дом. Пусть сиротки пользуются, для них ничего жалеть не надо.
Так с открытым ртом я и вышел из генеральского кабинета.
Хохотали мы потом, глядя на тонны чугунных вождей. А для себя я вывод сделал: не лезь к начальству с глупостями, когда серьезные вещи решаются.
Это вам, товарищ генерал!
Однажды был я в областном управлении КГБ в командировке. Решили все вопросы и пошли обедать. Идем мы по коридору втроем—я, мой коллега Сергей Михайлович и начальник местного управления генерал-майор.
Вдруг перед нами распахивается дверь и вылетает заполошный опер. Сразу видно, в кабинете случился жаркий разговор. Опер в сердцах сплюнул на пол:
— Мудак! — и налетел на Сергея Михайловича.
Мы так и остолбенели.
— Это вы мне, молодой человек? — вскинул брови Сергей Михайлович.
— Что вы, товарищ полковник, не вам… — растерялся опер.
— А, это вам, товарищ генерал! — кивнул головой своему спутнику Сергей Михайлович, успокоился и пошел дальше по коридору.
Кавказский стол
В КГБ Кабардино-Балкарии приехали для обмена опытом бойцы австрийского антитеррористического подразделения «Кобра».
Солидные, крепкие, как и подобает бойцам спецназа. Целый день они показывали чудеса своей подготовки. И все бы ничего, да только по-русски — ни гугу. Ну, просто ни словечка.
— Это поправимо, — решили чекисты. —
Наутро заговорят как миленькие.
Подмигнули друг другу и широкоплечих австрийцев пригласили за стол. Что такое кавказский стол, рассказывать не надо. Не каждый тренированный боец доживет до середины стола. Нормальные люди месяц к таким столам готовятся. А тут хоть и грозная «Кобра», да без этой специфической подготовки.
Гульнули вовсю, со знаменитым русским размахом.
* * *
Утром чекисты пошли посмотреть результат своего эксперимента.
Заходят в комнату к одному австрийцу.
Толкают:
— Эй, геноссе, подъем! А он, не открывая глаз, шарит рукой по тумбочке в поисках стакана и вдруг отвечает на хорошем русском языке:
— За нас, за вас, за Северный Кавказ!
Верно говорится в старом анекдоте, что у чекистов и мумии говорят.
Легенда о младшем почтальоне
Давно это было. Во времена тоталитаризма и разных социальных экспериментов, связанных с сервисом.
На Лубянке готовились к проведению серии обысков. И как положено, накануне собрали всех участников — прокуроров, следователей, оперов. Разбили всех на группы, раздали постановления на производство обысков и выемок, время начала операции определили: в семь часов утра.
Договорились встретиться на Лубянке утром в шесть часов.
* * *
Зима была снежная, заносы. А один наш опер в Одинцове жил. Ну и случилось так, что электричка сильно опоздала.
Короче, приезжает коллега на Белорусский вокзал в семь пятнадцать и голову ломает: «Куда ехать? На Лубянку? Да там, небось, уже никого нет. Начальникам не объяснишь опоздание, претензии у них будут не к министру МПС, а ко мне. Так что по башке получу обязательно. А что, если сразу в адрес? Опоздаю, может, чуть-чуть, да ребята без меня там шмон начнут, не страшно!»
Короче, отправился опер в адрес, к клиенту. Если бы он знал, чем это решение обернется!
* * *
Надо сказать, что клиент достался редкий, ну, забулдыга натуральный, хоть и человек с положением в обществе, вроде бы серьезный. Во всяком случае, преступление совершил крупное, государственный секрет врагам открыл.
Этот объект накануне что-то отмечал в «Метрополе», может, гонорар свой предательский пропивал, только всю ночь без меры предавался возлияниям и лег спать около пяти утра.
В общем, спит, а тут звонок, человек с Лубянки прикатил, жаждет встречи с коллегами, которые, по расчетам нашего чекиста, уже вовсю обыск и выемку проводят.
Вот тут-то нашему оперу судьба подставила подножку…
* * *
В то утро на Лубянке случилась жуткая суматоха. Не помню, что произошло, но, когда наш чекист звонил в дверь спящего клиента, бригада еще и не выезжала. То ли печать забыли, то ли фамилию в постановлении перепутали…
Итак, все бегают, ругаются, начальство рычит — обстановочка еще та!
А наш опоздавший опер, не подозревая худого, уже на кнопку звонка давит и давит, уверен, что опергруппа уже давно тут делом занимается.
Но дверь почему-то не открывается, и чекист уже не знает, что делать. Пришла мысль: « Наверное, хозяина повязали и в Лефортовский изолятор отвезли. Опоздал я бездарно! Эх, пропала моя головушка!»
Уже собрался уходить, да вдруг за дверью послышались шорохи, шарканье шагов, глухое покашливание, вопрос: — Кто тут? Автоматически последовал классический ответ:
— Почта!
Замок отомкнулся, дверь открылась. Чекист остолбенел. Если бы он увидал кикимору болотную, то поразился бы меньше.
На пороге стоял красочный персонаж: рожа небритая, майка задом наперед надета, трусы семейные в звездочку до колен, алкогольный запах в ноздрю шибает.
— Чего тебе? — дыхнула рожа перегаром. — Чего людям спать не даешь?
Опер тут же понял, что «наших нету». Форс-мажор полный. Вляпался по уши, но отступать некуда. Надо как-то выкручиваться.
Выдавил из себя:
— Вы товарищ Иванов будете?
— Ну, Иванов я. А ты кто? — спрашивает клиент. А сам вид имеет дикий, не поймет, на том он свете или еще на этом.
— Кто — я?
— Ну, ну, кто ты и чего приперся?
Закрутились мысли в голове, помогла профессиональная смекалка, осенило опера: мужик в таком состоянии, что всему поверит. К примеру, скажи: присудили тебе Нобелевскую премию и сейчас мешок с валютой привезут, — поверит!
Эта мысль согрела опера, сообщила смелость мысли, отправила в творческий полет. У него созрел план беседы.
— Почтальон я, — повторяет опер. — К вам, дорогой товарищ Иванов, пришел. С новостями, так сказать. — А сам лихорадочно думает, как дальше лепить горбатого и что говорить.
Хозяин головой помотал, чтобы мозги на место поставить, и рукой махнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20