Может быть, в этом и заключается наказание для Були? Остается лишь гадать... Да и то, положа руку на сердце, какая разница? Задача Були — найти и выкинуть гниль и восстановить порядок.
Громко зазвучали приказы, затопали ботинки, и полк стал «смирно». Були спустился по лестнице, вышел на середину плаца и ответил козырнувшему Джаду.
— Весь личный состав построен, кроме находящихся в наряде, лазарете и отпуске, сэр.
Були кивнул. Его голос прошел через тонкий, с проволоку, микрофон и по системе громкоговорящей связи разнесся над плацем:
— Благодарю, майор. Командуйте «вольно».
Джад четко повернулся кругом и отдал приказ, его исполнение оставляло желать лучшего. Замешкалась вся штабная рота, словно успела отвыкнуть от строевой подготовки, а киборги, стоявшие в последней шеренге, и вовсе не шелохнулись. Они с самого начала стояли «вольно». Что это, расхлябанность или дерзость? Первое еще простительно, второе — опасно.
Були поднял на уровень лица пачку листов с приказами и стал их зачитывать. Написанный чопорным, кое в чем устаревшим языком, текст все же обладал силой. И не в словах крылась эта сила, а в тех тысячах людей, которые в прошлом произносили и слушали эти слова. Некоторым из них на долю выпала счастливая долгая жизнь. Другим повезло меньше, и они лежат в могилах под густой сенью джунглей, или под сложенными второпях грудами камней, или на неухоженных воинских кладбищах.
Дочитав до конца, Були добавил кое-что от себя. Его взгляд скользил по рядам, встречаясь с другими взглядами, заставляя стоящих в строю прислушиваться. Добиваясь, чтобы они поняли: грядут перемены. Поняли и смирились, но не утратили при этом боевого духа, а, наоборот воспряли.
Да, в шеренгах перед Були хватало и бездельников, и бестолочей, и кого похуже. Но эти сорняки он выполет один за другим, до каждого дойдут руки в свое время. Он не станет рубить сплеча, тем более что он не Господь Бог и не все в его власти. Честная оценка положения, в котором оказался гарнизон крепости, будет неплохим началом,
— Тринадцатый — одна из старейших и самых знаменитых частей Легиона. Сражавшиеся в его рядах мужчины, женщины и киборги побеждали сотни раз, хотя некоторые битвы проиграли. Например, битву при Дьен-Бьен-Фу тринадцатого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, когда артиллерийскому обстрелу подвергся укрепленный пункт Беатриче. В тот день мы потеряли тридцать шесть человек. Когда стало очевидно, что полковник Шарль Пиро, командир артиллерии Легиона, серьезно недооценил противника, этот офицер покончил с собой.
В последующие недели позиции Легиона представляли собой сущий ад. Была разрушена взлетно-посадочная полоса. Противнику удалось перерезать главную дорогу, наши не могли эвакуировать даже раненых. Впрочем, это не остановило солдат и офицеров Третьего и Пятого батальонов. Ни у кого из них не было прыжковой подготовки, но они все равно десантировались на окруженную зону.
Между тем под землей в госпитале, а по сути в норе, заполненной грязью, ампутированными конечностями и откормленными червями, доктор Пол Гроувин делал все, что было в его силах. А добровольцы из Тринадцатого садились за баранки санитарных машин, с риском для жизни вывозили раненых из-под огня и зачастую гибли сами.
Несмотря на их стойкость и самопожертвование, Легион потерял свыше полутора тысяч человек убитыми.
Эхо этих слов смолкло, но после паузы Були заговорил снова:
— Да, нам есть чем гордиться... По крайней мере было чем гордиться, пока Тринадцатый не превратился в любимый сортир Легиона. Меня сюда сослали за то, что я говорил правду... А за что здесь оказались вы? Слишком часто нарушали дисциплину? Засыпали на боевом посту? Проливали кофе на колени полковника?
Как и рассчитывал Були, его последний вопрос вызвал смех, и, кажется, до подчиненных дошло, что Легион — это огромная машина, у которой заржавели некоторые шестеренки.
Многие не ожидали от полковника таких слов. В чьих-то глазах появилась надежда, другие остались полны цинизма.
— Итак, — продолжал Були, — все мы и каждый в отдельности стоим перед выбором. Либо смотреть в прошлое и остаться такими, какие есть, либо устремить взор в будущее, а прошлое оставить позади. Кто-то из вас вступил в Легион, чтобы начать жизнь сначала. Кто-то хотел новизны, или приключений, или хорошего питания.
На этот раз хохотали все, заставляя капитана Винтерс с изумлением оглядывать шеренги. Она уже и забыла, когда в последний раз полк смеялся.
— Возможность есть, — заключил Були. — Возможность начать все сначала, сделать Тринадцатый таким, как прежде, и снова носить мундир с гордостью. Благодарю вас. Это все.
Оперативный центр находился шестью этажами ниже форта Мосби и теоретически был недосягаем для хадатанских бомб. Наблюдательный зал представлял собой большую восьмиугольную комнату, где господствовали ряды компьютерных панелей, смонтированный на стене многоцелевой комплекс видеоэкранов, непрерывный шепоток радиообмена и слабый, с примесью озона запах кофе.
Чужая передача с трудом пробилась по редко используемой гражданской частоте. Если бы не капрал Бонски, в форте Мосби никто бы и не заметил этого сообщения.
Капрал Бонски ростом был невеличка, и круглый животик у него был невеличка, и на воинской службе этот человек чувствовал себя не в своей тарелке. Другим из такой слабости удается извлечь пользу, капралу не удавалось. Он дождался конца приема, переписал сообщение на дюймовый диск и незаметно положил его в карман. Комптех встал, попросил последить за его приборами Скога и помахал сержанту Хо. Она тоже была невеличкой — два вершка от армейских ботинок, — но с нею никто не связывался, по крайней мере во второй раз.
— Эй, сержант... я пошел отлить. Вернусь через пять минут.
Хо недолюбливала капрала Бонски и тех, с кем он якшался, однако виду старалась не подавать.
— Скорее через десять, Бонски. Пять минут понадобится, чтобы найти твою фитюльку.
Грянул хохот. Бонски поспешил скрыться за дверью.
Почти все пять минут ушли на то, чтобы добраться до уборной, оставить там диск и вернуться. Впрочем, отливать капралу и не хотелось. Как и не хотелось ему знать, кто заберет диск и зачем. Важно, что судьба подбросила капралу шанс отплатить за накопленные обиды, и он этого шанса не упустит.
Бонски представил, что сделает с сержантом Хо, когда она окажется в его власти, и ухмыльнулся.
5
Путешествие/газовая/планета/хочу/ благополучно/взять/домой.
Баа’лъский поэт. «Искатель/звезда». Неизвестный год
Где-то на краю галактики, Конфедерация разумных существ
Придя в себя от потери «Пеликана» и «летучего голландца», Джепп обнаружил, что на борту корабля блестящих жизнь течет на удивление безмятежно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Громко зазвучали приказы, затопали ботинки, и полк стал «смирно». Були спустился по лестнице, вышел на середину плаца и ответил козырнувшему Джаду.
— Весь личный состав построен, кроме находящихся в наряде, лазарете и отпуске, сэр.
Були кивнул. Его голос прошел через тонкий, с проволоку, микрофон и по системе громкоговорящей связи разнесся над плацем:
— Благодарю, майор. Командуйте «вольно».
Джад четко повернулся кругом и отдал приказ, его исполнение оставляло желать лучшего. Замешкалась вся штабная рота, словно успела отвыкнуть от строевой подготовки, а киборги, стоявшие в последней шеренге, и вовсе не шелохнулись. Они с самого начала стояли «вольно». Что это, расхлябанность или дерзость? Первое еще простительно, второе — опасно.
Були поднял на уровень лица пачку листов с приказами и стал их зачитывать. Написанный чопорным, кое в чем устаревшим языком, текст все же обладал силой. И не в словах крылась эта сила, а в тех тысячах людей, которые в прошлом произносили и слушали эти слова. Некоторым из них на долю выпала счастливая долгая жизнь. Другим повезло меньше, и они лежат в могилах под густой сенью джунглей, или под сложенными второпях грудами камней, или на неухоженных воинских кладбищах.
Дочитав до конца, Були добавил кое-что от себя. Его взгляд скользил по рядам, встречаясь с другими взглядами, заставляя стоящих в строю прислушиваться. Добиваясь, чтобы они поняли: грядут перемены. Поняли и смирились, но не утратили при этом боевого духа, а, наоборот воспряли.
Да, в шеренгах перед Були хватало и бездельников, и бестолочей, и кого похуже. Но эти сорняки он выполет один за другим, до каждого дойдут руки в свое время. Он не станет рубить сплеча, тем более что он не Господь Бог и не все в его власти. Честная оценка положения, в котором оказался гарнизон крепости, будет неплохим началом,
— Тринадцатый — одна из старейших и самых знаменитых частей Легиона. Сражавшиеся в его рядах мужчины, женщины и киборги побеждали сотни раз, хотя некоторые битвы проиграли. Например, битву при Дьен-Бьен-Фу тринадцатого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, когда артиллерийскому обстрелу подвергся укрепленный пункт Беатриче. В тот день мы потеряли тридцать шесть человек. Когда стало очевидно, что полковник Шарль Пиро, командир артиллерии Легиона, серьезно недооценил противника, этот офицер покончил с собой.
В последующие недели позиции Легиона представляли собой сущий ад. Была разрушена взлетно-посадочная полоса. Противнику удалось перерезать главную дорогу, наши не могли эвакуировать даже раненых. Впрочем, это не остановило солдат и офицеров Третьего и Пятого батальонов. Ни у кого из них не было прыжковой подготовки, но они все равно десантировались на окруженную зону.
Между тем под землей в госпитале, а по сути в норе, заполненной грязью, ампутированными конечностями и откормленными червями, доктор Пол Гроувин делал все, что было в его силах. А добровольцы из Тринадцатого садились за баранки санитарных машин, с риском для жизни вывозили раненых из-под огня и зачастую гибли сами.
Несмотря на их стойкость и самопожертвование, Легион потерял свыше полутора тысяч человек убитыми.
Эхо этих слов смолкло, но после паузы Були заговорил снова:
— Да, нам есть чем гордиться... По крайней мере было чем гордиться, пока Тринадцатый не превратился в любимый сортир Легиона. Меня сюда сослали за то, что я говорил правду... А за что здесь оказались вы? Слишком часто нарушали дисциплину? Засыпали на боевом посту? Проливали кофе на колени полковника?
Как и рассчитывал Були, его последний вопрос вызвал смех, и, кажется, до подчиненных дошло, что Легион — это огромная машина, у которой заржавели некоторые шестеренки.
Многие не ожидали от полковника таких слов. В чьих-то глазах появилась надежда, другие остались полны цинизма.
— Итак, — продолжал Були, — все мы и каждый в отдельности стоим перед выбором. Либо смотреть в прошлое и остаться такими, какие есть, либо устремить взор в будущее, а прошлое оставить позади. Кто-то из вас вступил в Легион, чтобы начать жизнь сначала. Кто-то хотел новизны, или приключений, или хорошего питания.
На этот раз хохотали все, заставляя капитана Винтерс с изумлением оглядывать шеренги. Она уже и забыла, когда в последний раз полк смеялся.
— Возможность есть, — заключил Були. — Возможность начать все сначала, сделать Тринадцатый таким, как прежде, и снова носить мундир с гордостью. Благодарю вас. Это все.
Оперативный центр находился шестью этажами ниже форта Мосби и теоретически был недосягаем для хадатанских бомб. Наблюдательный зал представлял собой большую восьмиугольную комнату, где господствовали ряды компьютерных панелей, смонтированный на стене многоцелевой комплекс видеоэкранов, непрерывный шепоток радиообмена и слабый, с примесью озона запах кофе.
Чужая передача с трудом пробилась по редко используемой гражданской частоте. Если бы не капрал Бонски, в форте Мосби никто бы и не заметил этого сообщения.
Капрал Бонски ростом был невеличка, и круглый животик у него был невеличка, и на воинской службе этот человек чувствовал себя не в своей тарелке. Другим из такой слабости удается извлечь пользу, капралу не удавалось. Он дождался конца приема, переписал сообщение на дюймовый диск и незаметно положил его в карман. Комптех встал, попросил последить за его приборами Скога и помахал сержанту Хо. Она тоже была невеличкой — два вершка от армейских ботинок, — но с нею никто не связывался, по крайней мере во второй раз.
— Эй, сержант... я пошел отлить. Вернусь через пять минут.
Хо недолюбливала капрала Бонски и тех, с кем он якшался, однако виду старалась не подавать.
— Скорее через десять, Бонски. Пять минут понадобится, чтобы найти твою фитюльку.
Грянул хохот. Бонски поспешил скрыться за дверью.
Почти все пять минут ушли на то, чтобы добраться до уборной, оставить там диск и вернуться. Впрочем, отливать капралу и не хотелось. Как и не хотелось ему знать, кто заберет диск и зачем. Важно, что судьба подбросила капралу шанс отплатить за накопленные обиды, и он этого шанса не упустит.
Бонски представил, что сделает с сержантом Хо, когда она окажется в его власти, и ухмыльнулся.
5
Путешествие/газовая/планета/хочу/ благополучно/взять/домой.
Баа’лъский поэт. «Искатель/звезда». Неизвестный год
Где-то на краю галактики, Конфедерация разумных существ
Придя в себя от потери «Пеликана» и «летучего голландца», Джепп обнаружил, что на борту корабля блестящих жизнь течет на удивление безмятежно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104