» Тут Рейнеке-плут удалился…
Надо сказать, что он хаживал часто не только на кражи:
Прелюбодейство, убийство, грабеж и предательство сам он
Даже грехом не считал — и подобное что-то задумал.
Фрау Гирмунду решил он проведать с двоякою целью:
Выпытать прежде всего, в чем, собственно, жалоба волка,
А во-вторых, он намерен был возобновить с ней интрижку.
Изегрим был при дворе, — ну, как не использовать случай?
Нечего тут сомневаться: ведь именно склонность волчицы
К нагло распутному лису зажгла всю ненависть волка…
Рейнеке к даме пришел, но как раз не застал ее дома.
«Ну, байстрючки!» — сказал он волчатам, — ни больше, ни меньше!
Мило кивнул малышам и ушел по другим он делишкам.
Утром, чуть свет возвратившись домой, Гирмунда спросила:
«Не заходил ли ко мне кто-нибудь?» — «Да вот только что вышел
Дяденька Рейнеке, крестный, — хотел побеседовать с вами.
Всех нас, как есть, почему-то он назвал байстрючками…»
«Что?! — закричала Гирмунда. — Он мне ответит!» И тут же
Бросилась вслед за нахалом — с ним рассчитаться. Знакомы
Были ей лисьи дорожки. Настигла — и крикнула гневно;
«Что это?! Что за слова?! Что за бесстыжие речи?!
Как вы, бессовестный, смели так выражаться при детях?
Каяться будете!..» Так раскричалась она и, свирепо
Зубы оскаля, вцепилась в бороду лису. Узнал он
Силу зубов ее острых! Бегством спастись он пытался, —
Фрау Гирмунда за ним. История тут получилась!
Старый заброшенный замок поблизости был расположен:
Оба влетают туда — ив башне одной обветшалой
Трещину видят: стена за давностью лет раскололась.
Рейнеке сразу юркнул, протиснувшись, правда с натугой, —
Щель узковата была. Волчица, дородная дама,
Ткнулась также стремительно в щель головой, но застряла, —
Тыкалась, ерзала, билась, пыталась протиснуться — тщетно!
Только сильней защемило, — ни взад, ни вперед не пролезет.
Стоило Рейнеке это заметить, окольной дорогой
Сзади он к ней забежал, — и теперь он ей задал работу!
Но уж при этом она не скупилась на ругань: «Мерзавец!
Ты поступаешь бесчестно!» А Рейнеке невозмутимо:
«Жаль, что не раньше! Но все-таки — что суждено, да свершится!»
Это не доблесть — супругу свою утруждать избегая,
К женам чужим прибегать, как Рейнеке делал беспутный!
Ну, а когда из расщелины вырвалась все же волчица,
Рейнеке был далеко, шагал он своею дорогой.
Думала дама сама защитить свое дамское право,
Дамскую честь отстоять, но вторично ее потеряла…
Впрочем, вернемся к злосчастному Гинце. Как только он понял,
Что в западне очутился, он — в чисто кошачьей манере —
Жалобно начал вопить. Мартынчик сорвался с кровати:
«Слава богу! В счастливый часок я, как видно, приладил
Петлю у этой лазейки! Попался воришка! Заплатит
За петуха он недешево!» Прыгал от счастья Мартынчик.
Живо он свечку зажег (все в доме спали спокойно),
Мать и отца разбудил он, растормошил всю прислугу,
Крикнул: «Лисица попалась! Вот мы ей покажем!» Сбежались
Все от велика до мала, вскочил и сам папенька патер,
Спешно подрясник набросив. С двусвечным шандалом бежала,
Всех возглавляя, кухарка. Мартынчик увесистой палкой
Вооружился проворно — и начал с кстом расправляться:
Бил его немилосердно—и глаз, наконец, ему вышиб.
Все колотили кота. С острозубыми вилами патер
Тут подоспел, — самолично разбойника думал прикончить.
Смерть свою Гинце почуял: с отчаянья бешено прыгнул,
Патеру в пах угодил, искусал, исцарапал опасно,
Страшно его осрамил — и за глаз расквитался жестоко.
Крикнул тут патер — и наземь упал, и сознанья лишился.
Неосторожно ругнулась кухарка: сам черт, вероятно,
Чтобы напакостить ей, эту штуку устроил! И дважды,
Трижды клялась, что готова последних пожитков лишиться,
Лишь бы такого несчастья с хозяином не приключилось!
Даже клялась, что когда бы и клад золотой отыскала,
Клада бы не пожалела она, — обошлась бы! Скорбела
Так о хозяйском стыде и тяжелом увечье кухарка.
С плачем попа, наконец, унесли и в постель уложили, —
Гинце оставили в петле, о нем позабыв совершенно.
Гинце злосчастный, один, в незавидном своем положенье,
Тяжко избитый, жестоко израненный, к смерти столь близкий,
Жаждою жизни охвачен, грыз торопливо веревку.
Думал он: «Вряд ли от этой великой беды я избавлюсь!»
Все же ему посчастливилось: лопнула петля! О радость!
Как он пустился бежать из проклятого этого места!
Прыгнул в дыру — и на волю, и по дороге понесся
Прямо к дворцу королевскому, так что наутро и прибыл.
Ну, и ругал он себя: «Попутал дьявол поддаться
Хитрым, бессовестным козням предателя Рейнеке-лиса!
Вот возвращаешься ты, неудачник, с выбитым глазом,
Весь так ужасно избит, и так пред двором опозорен!»
Гневом горячим король воспылал, — угрожал вероломцу
Смертью без всякой пощады. Собраться велел он совету.
Вот все бароны его, мудрецы все его и собрались.
Задал король им вопрос: «Ну как, наконец, нам злодея
Все же к ответу привлечь после всех его преступлений?»
Жалобы снова посыпались кучей на лиса. И снова
Выступил Гримбарт-барсук: «Конечно, в судилище этом
Есть немало господ, враждебно настроенных к лису,
Но да не будет никем нарушено право барона:
В третий раз надлежит нам затребовать Рейнеке. Если ж
Вновь уклонится он, можно его осудить и заочно».
«Я опасаюсь, — король возразил, — что никто не решится
С третьей повесткой отправиться к личности столь вероломной.
Лишним глазом никто не богат. Да и кто б согласился
Из-за преступника подлого жертвовать собственной жизнью
Или здоровье на карту поставить, и то — без гарантий
Видеть его на суде? Таких смельчаков мы не знаем…»
Громко барсук заявил: «Государь мой король, соизвольте
Мне эту честь предоставить, — я с поручением справлюсь, —
Будь там, что будет со мною! Официально от вас ли,
Сам от себя ли приду я, — вам приказать остается».
Принял король предложенье: «Вам совокупность и фактов
И обвинений известна, но с толком за дело беритесь:
Это ведь очень опасный субъект…» И Гримбарт ответил:
«Что же, рискну! Я надеюсь, что будет он мною доставлен».
Так он и выступил в путь — в Малепартус, лисову крепость…
Рейнеке дома застал он с женой и с детьми, — поклонился:
«Здравствуйте, дядюшка Рейнеке! Вы, столь ученая личность,
Муж многоопытный, мудрый, нас в удивленье повергли:
Как вы могли пренебречь королевским указом? Ведь это —
Я бы сказал — издевательство! Время одуматься! Столько
Жалоб на вас! Отовсюду — прескверные слухи. Пойдемте —
Вот мой совет— ко двору: оттяжкой добра не добьетесь.
Много, много накоплено жалоб на вас у монарха.
В третий, в последний он раз предлагает на суд вам явиться.
Если не явитесь, приговорят и заочно вас к смерти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Надо сказать, что он хаживал часто не только на кражи:
Прелюбодейство, убийство, грабеж и предательство сам он
Даже грехом не считал — и подобное что-то задумал.
Фрау Гирмунду решил он проведать с двоякою целью:
Выпытать прежде всего, в чем, собственно, жалоба волка,
А во-вторых, он намерен был возобновить с ней интрижку.
Изегрим был при дворе, — ну, как не использовать случай?
Нечего тут сомневаться: ведь именно склонность волчицы
К нагло распутному лису зажгла всю ненависть волка…
Рейнеке к даме пришел, но как раз не застал ее дома.
«Ну, байстрючки!» — сказал он волчатам, — ни больше, ни меньше!
Мило кивнул малышам и ушел по другим он делишкам.
Утром, чуть свет возвратившись домой, Гирмунда спросила:
«Не заходил ли ко мне кто-нибудь?» — «Да вот только что вышел
Дяденька Рейнеке, крестный, — хотел побеседовать с вами.
Всех нас, как есть, почему-то он назвал байстрючками…»
«Что?! — закричала Гирмунда. — Он мне ответит!» И тут же
Бросилась вслед за нахалом — с ним рассчитаться. Знакомы
Были ей лисьи дорожки. Настигла — и крикнула гневно;
«Что это?! Что за слова?! Что за бесстыжие речи?!
Как вы, бессовестный, смели так выражаться при детях?
Каяться будете!..» Так раскричалась она и, свирепо
Зубы оскаля, вцепилась в бороду лису. Узнал он
Силу зубов ее острых! Бегством спастись он пытался, —
Фрау Гирмунда за ним. История тут получилась!
Старый заброшенный замок поблизости был расположен:
Оба влетают туда — ив башне одной обветшалой
Трещину видят: стена за давностью лет раскололась.
Рейнеке сразу юркнул, протиснувшись, правда с натугой, —
Щель узковата была. Волчица, дородная дама,
Ткнулась также стремительно в щель головой, но застряла, —
Тыкалась, ерзала, билась, пыталась протиснуться — тщетно!
Только сильней защемило, — ни взад, ни вперед не пролезет.
Стоило Рейнеке это заметить, окольной дорогой
Сзади он к ней забежал, — и теперь он ей задал работу!
Но уж при этом она не скупилась на ругань: «Мерзавец!
Ты поступаешь бесчестно!» А Рейнеке невозмутимо:
«Жаль, что не раньше! Но все-таки — что суждено, да свершится!»
Это не доблесть — супругу свою утруждать избегая,
К женам чужим прибегать, как Рейнеке делал беспутный!
Ну, а когда из расщелины вырвалась все же волчица,
Рейнеке был далеко, шагал он своею дорогой.
Думала дама сама защитить свое дамское право,
Дамскую честь отстоять, но вторично ее потеряла…
Впрочем, вернемся к злосчастному Гинце. Как только он понял,
Что в западне очутился, он — в чисто кошачьей манере —
Жалобно начал вопить. Мартынчик сорвался с кровати:
«Слава богу! В счастливый часок я, как видно, приладил
Петлю у этой лазейки! Попался воришка! Заплатит
За петуха он недешево!» Прыгал от счастья Мартынчик.
Живо он свечку зажег (все в доме спали спокойно),
Мать и отца разбудил он, растормошил всю прислугу,
Крикнул: «Лисица попалась! Вот мы ей покажем!» Сбежались
Все от велика до мала, вскочил и сам папенька патер,
Спешно подрясник набросив. С двусвечным шандалом бежала,
Всех возглавляя, кухарка. Мартынчик увесистой палкой
Вооружился проворно — и начал с кстом расправляться:
Бил его немилосердно—и глаз, наконец, ему вышиб.
Все колотили кота. С острозубыми вилами патер
Тут подоспел, — самолично разбойника думал прикончить.
Смерть свою Гинце почуял: с отчаянья бешено прыгнул,
Патеру в пах угодил, искусал, исцарапал опасно,
Страшно его осрамил — и за глаз расквитался жестоко.
Крикнул тут патер — и наземь упал, и сознанья лишился.
Неосторожно ругнулась кухарка: сам черт, вероятно,
Чтобы напакостить ей, эту штуку устроил! И дважды,
Трижды клялась, что готова последних пожитков лишиться,
Лишь бы такого несчастья с хозяином не приключилось!
Даже клялась, что когда бы и клад золотой отыскала,
Клада бы не пожалела она, — обошлась бы! Скорбела
Так о хозяйском стыде и тяжелом увечье кухарка.
С плачем попа, наконец, унесли и в постель уложили, —
Гинце оставили в петле, о нем позабыв совершенно.
Гинце злосчастный, один, в незавидном своем положенье,
Тяжко избитый, жестоко израненный, к смерти столь близкий,
Жаждою жизни охвачен, грыз торопливо веревку.
Думал он: «Вряд ли от этой великой беды я избавлюсь!»
Все же ему посчастливилось: лопнула петля! О радость!
Как он пустился бежать из проклятого этого места!
Прыгнул в дыру — и на волю, и по дороге понесся
Прямо к дворцу королевскому, так что наутро и прибыл.
Ну, и ругал он себя: «Попутал дьявол поддаться
Хитрым, бессовестным козням предателя Рейнеке-лиса!
Вот возвращаешься ты, неудачник, с выбитым глазом,
Весь так ужасно избит, и так пред двором опозорен!»
Гневом горячим король воспылал, — угрожал вероломцу
Смертью без всякой пощады. Собраться велел он совету.
Вот все бароны его, мудрецы все его и собрались.
Задал король им вопрос: «Ну как, наконец, нам злодея
Все же к ответу привлечь после всех его преступлений?»
Жалобы снова посыпались кучей на лиса. И снова
Выступил Гримбарт-барсук: «Конечно, в судилище этом
Есть немало господ, враждебно настроенных к лису,
Но да не будет никем нарушено право барона:
В третий раз надлежит нам затребовать Рейнеке. Если ж
Вновь уклонится он, можно его осудить и заочно».
«Я опасаюсь, — король возразил, — что никто не решится
С третьей повесткой отправиться к личности столь вероломной.
Лишним глазом никто не богат. Да и кто б согласился
Из-за преступника подлого жертвовать собственной жизнью
Или здоровье на карту поставить, и то — без гарантий
Видеть его на суде? Таких смельчаков мы не знаем…»
Громко барсук заявил: «Государь мой король, соизвольте
Мне эту честь предоставить, — я с поручением справлюсь, —
Будь там, что будет со мною! Официально от вас ли,
Сам от себя ли приду я, — вам приказать остается».
Принял король предложенье: «Вам совокупность и фактов
И обвинений известна, но с толком за дело беритесь:
Это ведь очень опасный субъект…» И Гримбарт ответил:
«Что же, рискну! Я надеюсь, что будет он мною доставлен».
Так он и выступил в путь — в Малепартус, лисову крепость…
Рейнеке дома застал он с женой и с детьми, — поклонился:
«Здравствуйте, дядюшка Рейнеке! Вы, столь ученая личность,
Муж многоопытный, мудрый, нас в удивленье повергли:
Как вы могли пренебречь королевским указом? Ведь это —
Я бы сказал — издевательство! Время одуматься! Столько
Жалоб на вас! Отовсюду — прескверные слухи. Пойдемте —
Вот мой совет— ко двору: оттяжкой добра не добьетесь.
Много, много накоплено жалоб на вас у монарха.
В третий, в последний он раз предлагает на суд вам явиться.
Если не явитесь, приговорят и заочно вас к смерти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36