Постучав по кладке, шулдар убедился, что за нею действительно пустота. Вскоре он обнаружил и кирпич, служивший ключом к потайной двери: стоило посильнее нажать на него, и часть стены бесшумно повернулась вокруг оси.
Не раздумывая, Иллеар вошел в узкий, ввинчивающийся вверх коридор. Он не прихватил с собой лампу, но в стене справа сквозь щели в кладке изредка сочился свет — тусклый, болезненный, и все же его хватало, чтобы не споткнуться на истертых ступеньках. Иллеар запер за собой дверь и стал подниматься по лестнице. Несколько раз он наклонялся к светящимся шелям и видел другие комнаты… — но не задерживался. Будто что-то гнало его вперед — выше и выше, скорее! — туда, к ней!
В конце концов он, конечно, споткнулся, едва удержался, чтобы не упасть, до крови расцарапал подушечки пальцев на левой руке и, кажется, порвал штаны на колене. Стоя в темном коридоре, пронизанном лезвиями света, Иллеар вдруг спросил себя: а в самом деле, для чего он так рискует? Ведь это же бессмысленно: идти сейчас к ней!
Но, конечно, это был вопрос, ответ на который Иллеар уже знал. «Так вообще бывает?…» — «Бывает…»
Лестница вывела его на круглую площадку, где Иллеар едва мог развернуться. Быстро отыскав очередной кирпич-ключ, шулдар привел в действие хитроумный механизм и вошел в комнатку — не намного большую тех, в которых здесь селили паломников. Вошел, беззвучно прикрыл дверь и, шагнув из-за занавеси, тихо кашлянул.
Она ждала его, Иллеар понял это сразу же. «Разумеется! Она ведь знает… все знает?..»
Иб-Барахья стояла у окна — узкого, забранного металлической решеткой. Провидица была в черном платье, которое лишь подчеркивало бледность ее кожи, на тонких лодыжках и на запястьях Иллеар заметил изящные цепочки, в волосах — ярко-алый гребешок. «Как будто роза…»
Она стояла, скрестив руки на груди, и хотя наверняка услышала, как Иллеар вошел, так и не обернулась. Ему почему-то вдруг показалось, что это чужая женщина стоит там, у окна… а может, и не женщина, может, джиэммон; вот сейчас обернется — и Иллеар увидит лицо чудовища, глаза с вертикальными зрачками, растянутый в полуулыбке рот; показалось…
Задержавшись лишь на мгновение, Иллеар пересек комнатку и обнял эту женщину — она обернулась стремительно, как будто была заколдованной статуей из детских сказок, статуей, которую он наконец расколдовал. В ее взгляде, в ее поцелуе были испытание и вызов, страсть и нежность — и он с изумлением, с облегчением, с радостью понял, что она верит ему, верит, верит!..
И все-таки не удержался, спросил, глядя в каштановые глаза, ласково проводя ладонью по ее волосам:
— Ты веришь?. , я не убивал…
— Я знаю, что ты не убивал, — прошептала она. — Я знаю… знаю о тебе все.
— Все? — Иллеар почувствовал холодок, сердце в груди отчаянно рванулось, будто хотело вылететь из этой клетки. Он попытался улыбнуться, продолжая гладить ее волосы. Пальцы наткнулись на что-то острое… — Все?
Она кивнула.
— Так значит…
— Это неважно, — сказала она, — неважно. Это пройдет. — Подняла руку и выдернула из прически гребешок, позволив волосам рассыпаться темным водопадом. — Все пройдет.
… Ветер за стеной закручивал песчаные вихри, сталкивал их, перемешивал, перетирал песчинки в огромных жерновах, терзал барханы и ввинчивался в горные ущелья, чтобы потом снова вырваться на простор, вздыбливать тугие волны песка, вздымать фонтаны до небес, ветер был единовластным господином над всей пустыней и теми, кто в ней жил, люди и твари, ее населявшие, стоили сейчас не больше, чем горсть песчинок: дунь — взлетят и навсегда затеряются в лихой круговерти!.. Be-тер властвовал над временем и пространством и нес запахи других времен, других стран, других судеб.
— … Расскажи, как ты стала иб-Барахьей. — Свечи почти догорели, в полумраке, лежа на полу, он разглядывал ее лицо.
— Это просто. Провидица выбирает одну из «сестер», которая, на ее взгляд, наиболее достойна. И воспитывает, учит.
— А я думал, она просто заглядывает в будущее и узнает, кто будет следующей, — пошутил Иллеар. Она улыбнулась. — Слушай, — сказал он (решился наконец), — а если иб-Барахья захочет уехать из Таальфи, навсегда?
Ветер за стенами захохотал, словно услышал безумно смешную шутку.
— Такого не бывает — и никогда не будет.
— Ну а если вдруг? — настаивал Иллеар. — Вдруг иб-Барахья решит покинуть оазис, не быть больше провидицей…
— Те, кого выбрали, уже не захотят уйти. И не смогут. Быть провидицей — как быть черноволосой… или заикой — понимаешь? — нельзя «решить не быть». Это не зависит от нас.
Иллеар привстал и заглянул ей в глаза, провел пальцем по черной прядке, непослушно упавшей ей на щеку:
— Я хочу, чтобы ты уехала со мной. И стала моей женой. И это не порыв и не каприз… Да ты ведь и сама знаешь. — «И это знание, — мысленно добавил он, — никак не связано с провидческим даром».
— Знаю. Я тоже этого хочу, — призналась она, и Иллеар задохнулся от радости — и от удивления, что он, оказывается, не разучился испытывать такую радость. Он и не верил, что с ним еще такое может произойти. — Но, — сказала она. мягко погладив его по руке, — я останусь здесь. — Поднялась, надела платьице: — Я — Иллэйса иб-Барахья, провидица. И этого уже не переменить.
— Но!..
— Пожалуйста. — Она качнула головой и через силу улыбнулась. — Поспи пока… пока еще есть время. А мне нужно наверх. Уже перевалило за полночь, а я должна слушать ветер и пустыню.
Она вышла в обычную, не потайную, дверь; Иллеар слышал, как тихо стучат ее сандалии по ступенькам. Потом скрипнул люк, ветер швырнул горсть песка на лестницу — и люк захлопнулся.
Иллеар поднялся — какое там спать?!
«В конце концов, ты ведь знал, знал заранее, каким будет ответ. Просто не мог промолчать. Потому что от чуда не отказываются». И поэтому он, шулдар Тайнангина, дождется женщину, которую любит, и еще раз поговорит… переубедит… он еще и сам толком не понимал, как, но понимал, что не развернется и не уйдет, нет.
Хлопнул люк.
Иллеар метнулся к двери, выглянул на лестницу… пусто! Наверное, Иллэйса пошла вниз.
Он не мог ждать и отправился вслед за ней; лестница поворачивала под таким углом, что Иллеару были видны лишь несколько ступеней… светильники висели редко и давали мало света…
Поэтому он заметил сперва руку в темной луже, потом — и все тело… и кровь («ну конечно, что же еще!») — кровь на стенах, на ступенях, на одежде убитой.
Вот так просто. Никто не спускался вниз.
Иллеар развернулся и побежал обратно, перешагивая через две ступеньки, надеясь, что не опоздает!..
В голове билось знаменем на ветру: «Я останусь здесь… поспи пока… пока еще есть время».
Да было ли оно у него, это проклятое время?!
* * *
Люк стукнул, и она вздрогнула, но не стала оборачиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15