Глаза Юстина отреагировали на ложь, но он ничего не сказал.
– Нет. Если вы можете удостоверить свое местожительство, этого достаточно. Счет на оплату аренды, например. Мейнард достал из кармана бумажник.
– Дайте-ка я посмотрю. Может быть, что-нибудь найдется. – Он прошел к ближайшему прилавку. Юстин пошел за ним, а Бакстер задержался, демонстративно роясь в ящике в поисках коробки для упаковки пистолета.
Опершись на прилавок, спиной к Бакстеру, Мейнард вырвал чистую страницу из своего карманного дневника. Он написал печатными буквами: “Получено от м-ра Мейнарда 250 долларов в уплату за аренду квартиры № 206 за май”. Он добавил дату и несуществующий адрес, и изобразил вычурную подпись: “Молли Блум”.
– Я нашел кое-что, – сказал он Бакстеру.
– Восхитительно! – Бакстер взял листок и не глядя засунул его в карман. – Я потом заполню бумаги.
– Я так понимаю, что вам нежелательно, чтобы я заплатил по карточке.
– Это было бы странно
– Чек?
– Прекрасно. Но лучше наличными. Так проще. Круглая цифра.
Мейнард улыбнулся.
– Насколько круглая?
– Давайте посмотрим... пистолет, плюс, скажем, сто патронов... получится две сотни. Я дам сдачу. Мейнард стал выписывать чек.
– Да... Я забыл одну небольшую деталь. Завтра нам нужно лететь на самолете.
– В Нью-Йорк? – спросил Бакстер. – Это без проблем. Сдайте с багажом. Они его не просвечивают.
– Нет. На Терке.
– Терке! – Бакстер рассмеялся. – Нет проблем! Вот, – он достал из ящика кобуру, которую вешают на плечо. – Держите его при себе. На этих линиях нет службы безопасности.
– А как насчет таможни?
– Они посмотрят ваши сумки, но если не подумают, что вы везете контрабанду, не будут досматривать вас лично. Я вам дам один совет: возьмите какой-нибудь контрабандный товар и предъявите его в аэропорту.
– Что за товар?
Бакстер быстро наклонился и зашептал Мейнарду в лицо. Мейнард был так занят тем, чтобы не отворачиваться, – дыхание Бакстера отдавало кислятиной, – что в результате пропустил его слова мимо ушей. Но он кивнул, как будто бы все понял.
Глава 6
Кэтрин вышла, чтобы ударить в колокол, сзывавший на обед. Был прекрасный вечер, искристо-ясный, и дул легкий южный бриз, сдувавший насекомых. Она взглянула на небо, надеясь увидеть облака, но зря. Дождя не было уже две недели. Воды в цистерне оставалось мало, и всю воду, которую доставали ведрами, приходилось кипятить, потому что она имела зеленоватый оттенок и была полна бацилл.
В сухую погоду, однако, артрит тревожил ее гораздо меньше, и за это она была благодарна небу. Но, с другой стороны, чувствуя благодарность, она казалась себе эгоисткой, так как радовалась тому, что не устраивало других, – и потому она чувствовала себя виноватой. Она решила, что будет молиться усерднее.
Солнце коснулось горизонта и быстро опускалось, став похожим на большую тыкву. Она потянулась к веревке колокола, затем убрала руку, решив подождать еще несколько минут. Сегодня идеальная ночь для зеленого луча: горизонт представлял собой прямую линию, облаков не было. За прошедший год она дважды видела здесь зеленый луч, и оба раза в такие вечера, как сейчас. Из остальных никто его не видел, и она знала, что они считали это ее личным переживанием, откровением, предназначенным только для нее. Может, так оно и было, хотя она читала рассказы моряков об этой зеленой вспышке.
Солнце почти зашло. Кэтрин широко открыла глаза, чтобы не моргнуть невзначай – зеленая вспышка длилась меньше, чем моргание. Последний отблеск желтого света исчез, и затем – возникла и пропала – блистающая точка изумрудного цвета.
Затем небо потемнело, осталась только сине-черная мантия, утыканная звездами.
Кэтрин улыбнулась, стремясь истолковать зеленый луч как хорошее предзнаменование. Если погода не изменится, если груз будет стоящим, если мотор не сломается и капитан будет трезвым, через несколько дней придет пакетбот и заберет людей. Две недели она проведет в одиночестве, пока не приедет следующая группа. Ей некого будет слушать, некого учить, не для кого готовить. И снова у нее возникло чувство вины из-за таких мыслей.
Эта группа была хорошая, правда, приятные и более самостоятельные люди, чем большинство других. Но за месяц, проведенный в колючем кустарнике и шиповнике, с насекомыми, птицами и жарой, дети стали беспокойными и капризными. Молитва могла успокоить взрослых, но для детей этого было недостаточно.
Она ударила в колокол и повернулась, чтобы войти внутрь. Опустив глаза, она внезапно вскрикнула и отпрыгнула назад. На верхней ступеньке расположился скорпион, его загнутый хвост покачивался взад и вперед в поисках чего-либо, куда можно впрыснуть свой яд. Кэтрин бросила в насекомое горсть песка, и оно скрылось в кустах.
Ее передернуло. Никогда ей не привыкнуть к скорпионам, несмотря на то, что они тоже Божьи твари. Но они были отвратительными, уродливыми и непредсказуемыми насекомыми. Их укол был не просто болезненным, от него можно было слечь, а иногда – для аллергиков, для стариков или детей, – он мог оказаться смертельным. Двоих детей из этой группы укусил скорпион, и у одного из них, как оказалось, была аллергия. Если бы не фармакопия Кэтрин, ребенок мог бы и умереть.
Она увидела двоих детей, бегущих по берегу к зданию, но не стала дожидаться и вошла внутрь.
Все они были членами секты, отколовшейся от религиозной секты мистических фундаменталистов. Кто-то из них признавал полигамию, а кто-то – такие, как Кэтрин, – предпочитали одиночество и аскетизм. Они прибыли из Штатов и Великобритании. Это место (особенно для полигамных семей) было единственным безопасным убежищем. Они записывались за год и больше, и им бесплатно предоставлялась возможность месяц пожить в этом уюте.
Здание было построено двадцать пять лет назад, и оно все еще оставалось единственным строением на этих островах. Оно было сложено из бетонных блоков, в форме пятиконечной звезды, пятидесяти футов в диаметре. Один из лучей занимала постоянная заведующая хозяйством. Посредине луч был разделен на маленькую спальню и часовню. В каждом из других четырех лучей могла жить целая семья – четыре человека в роскоши, вшестером – с удобствами, а для десяти-двенадцати человек (бывало и столько) условия там были весьма малоприятные – душно, тесно, – что ускоряло наступление того момента, когда родители становятся раздражительными, а дети – невозможными.
С этой группой еще можно было справиться. Включая Кэтрин, в “звезде” жило двенадцать человек: две пары, каждая с двумя детьми, и женщина с близняшками.
Кэтрин была рада, что в этой группе не было практикующих многобрачие. Несмотря на свою набожность, они были трудными в общении людьми – очень чувствительны к каждой мелочи, легко обижались и делали из мухи слона;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63