Эти бури были непредсказуемы, к ним нельзя было подготовиться и нельзя было привыкнуть. И каждый раз его ждала бессонная ночь, он ворочался в постели до утра и отправлялся на завод измученный, разбитый и нервный.
Теперь к этому добавлялась тревога за Вирджинию.
Около четырех часов тонкая пелена дремотного сна отступила, и он проснулся, ощущая, что буря закончилась. Его разбудила тишина, но в ушах словно продолжал шуметь песок.
Он слегка приподнялся на локте, пытаясь расправить сбившуюся простыню, и заметил, что Вирджиния не спит. Она лежала на спине, недвижно уставившись в потолок.
– Что-то случилось? – вяло пробормотал он. Она не ответила.
– Лапушка?..
Она медленно перевела взгляд.
– Ничего, – сказала она. – Спи.
– Как ты себя чувствуешь?
– Все так же.
– О-о.
Еще мгновение он лежал, внимательно вглядываясь в ее лицо.
– Ладно, – сказал он, поворачиваясь на другой бок, и закрыл глаза.
Будильник зазвонил в шесть тридцать. Обычно его выключала Вирджиния, но в этот раз ему пришлось перескочить через нее и сделать это самому. Поза и взгляд ее оставались прежними, без движения.
– Что с тобой? – с беспокойством спросил он. Она взглянула на него и покачала головой.
– Не знаю, – сказала она. – Я просто не могу уснуть.
– Почему?
Словно не решаясь сказать, она прижалась щекой к подушке.
– Ты, наверное, еще не окрепла? – спросил он.
Она попыталась сесть, но не смогла.
– Не надо вставать, лап, – сказал он. – Не напрягайся.
Он положил руку ей на лоб.
– Температуры у тебя нет, – сказал он.
– Я не чувствую себя больной, – сказала она. – Я… словно устала.
– Ты выглядишь бледной.
– Я знаю: я похожа на привидение.
– Не вставай, – сказал он. Но она была уже на ногах.
– Не надо меня баловать, – сказала она. – Иди одевайся, со мной будет все в порядке.
– Лапушка, не вставай, если тебе нездоровится.
Она погладила его руки и улыбнулась.
– Все будет хорошо, – сказала она. – Собирайся.
Бреясь, он услышал за спиной шарканье шлепанцев, приоткрыл дверь ванной и посмотрел ей вслед. Она шла через гостиную, завернувшись в халат, медленно, слегка покачиваясь. Он недовольно покачал головой.
Сегодня ей надо еще отлежаться, – подумал он, добриваясь.
Умывальник был серым от пыли. Этот песчаный абразив был вездесущ. Над кроваткой Кэтти пришлось натянуть полог, чтобы пыль не летела ей в лицо. Один край полога он прибил к стене, над кроваткой, а с другой стороны прибил к кровати две стойки, так что получился односкатный навес, немного свисающий по краям.
Как следует не побрившись, потому что в пене оказался песок, он ополоснул лицо, достал из стенного шкафа чистое полотенце и насухо вытерся.
По дороге в спальню он заглянул в комнату Кэтти.
Она все еще спала, светлая головка покоилась на подушке, щечки розовели от крепкого сна. Он провел пальцем по крыше полога – палец стал серым от пыли. Озабоченно покачав головой, он пошел одеваться.
– Хоть бы кончились эти проклятые бури, – говорил он через десять минут, выходя на кухню. – Я абсолютно уверен…
Он на мгновение застыл. Обычно он заставал ее у плиты: она жарила яичницу или тосты, готовила пирожки, или бутерброды, заваривала кофе. Сегодня она сидела у стола. На плите варился кофе, но больше ничего не готовилось.
– Радость моя, если ты неважно себя чувствуешь, тебе было бы лучше пойти в постель, – сказал он. – Я сам займусь завтраком.
– Ничего, ничего, – сказала она, – я просто присела отдохнуть. Извини. Сейчас встану и поджарю яичницу.
– Не надо, сиди, – сказал он. – Я и сам в состоянии все сделать.
Он подошел к холодильнику и раскрыл дверцу.
– Хотела бы я знать, что это такое происходит, – сказала она. – В нашем квартале с половиной творится то же самое. И ты говоришь, что на заводе осталось меньше половины.
– Может быть, вирус, – предположил он. Она покачала головой:
– Не знаю.
– Когда вокруг все время бури, комары и все чем-то заболевают, жизнь быстро становится мучением, – сказал он, наливая себе из бутылки апельсиновый сок. – И разговорами о чертовщине.
Заглянув в бокал, он выудил из апельсинового сока черное тельце.
– Дьявол! Чего мне никогда не понять, – так это как они забираются в холодильник.
– Мне тоже, Боб.
– Тебе налить сока?
– Нет.
– Тебе бы полезно.
– Спасибо, моя радость, – сказала она, делая попытку улыбнуться.
Он отставил бутылку и сел напротив нее со стаканом сока.
– У тебя что-нибудь болит? – спросил он. – Голова, что-нибудьеще?
Она медленно покачала головой.
– Хотела бы я действительно знать, в чем дело, – сказала она.
– Вызови доктора Буша. Сегодня. Обязательно.
– Хорошо, – сказала она, собираясь встать. Он взял ее руки в свои.
– Нет, радость моя, посиди здесь, – сказал он.
– Но, в самом деле, нет никакой причины… Не знаю, что происходит, – сердито сказала Вирджиния.
Она всегда так реагировала, сколько он знал ее. Когда ей нездоровилось, это доводило ее; слабость – раздражала. Всякое недомогание она воспринимала как личное оскорбление.
– Пойдем, – сказал он, поднимаясь, – я провожу тебя в постель.
– Не надо, оставь меня здесь, я просто посижу с тобой. А прилягу, когда Кэтти уйдет в школу. – Хорошо, может, ты съешь чего-нибудь?
– Нет.
– А как насчет кофе? Она покачала головой.
– Но если ты не будешь есть, ты действительно заболеешь, –сказал он.
– Я просто не голодна.
Он допил сок и встал к плите поджарить себе парочку яиц. Разбив о край, он вылил их на горячую сковороду, где уже шкворчал жирный кусок бекона. Взяв из шкафа хлеб, он направился к столу.
– Давай сюда, – сказала Вирджиния. – Я суну его в тостер, а ты следи за своим… О, Господи!
– Что такое?
Она слабо помахала в воздухе рукой.
– Комар, – сказала она, поморщившись. Он подкрался и, изготовившись, прихлопнул комара между ладонями.
– Комары, – сказала она. – Мухи и песчаные блохи.
– Наступает эра насекомых.
– Ничего хорошего, – отозвалась она. – Они разносят инфекцию. Надо бы еще натянуть сетку вокруг Кэтти.
– Знаю, знаю, – сказал он, возвращаясь к плите и покачивая сковородку так, что кипящий жир растекся поверх белка. – Все собираюсь этим заняться.
– И аэрозоль тот, похоже, тоже не действует, – сказала Вирджиния.
– Совсем не действует?.. А мне сказали, что это один из лучших.
Он стряхнул яичницу на тарелку.
– Ты в самом деле не хочешь кофе?
– Нет, спасибо.
Она протянула ему запеченный хлебец с маслом.
– Молись, чтобы на нас еще не обрушилась какая-нибудь новая порода супержуков, – сказал он. – Помнишь это нашествие гигантских кузнечиков в Колорадо? Говорят, там было что-то невиданное.
Она согласно кивнула.
– Может, эти насекомые… Как сказать? Мутируют.
– Что это значит?
– Это значит… Видоизменяются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Теперь к этому добавлялась тревога за Вирджинию.
Около четырех часов тонкая пелена дремотного сна отступила, и он проснулся, ощущая, что буря закончилась. Его разбудила тишина, но в ушах словно продолжал шуметь песок.
Он слегка приподнялся на локте, пытаясь расправить сбившуюся простыню, и заметил, что Вирджиния не спит. Она лежала на спине, недвижно уставившись в потолок.
– Что-то случилось? – вяло пробормотал он. Она не ответила.
– Лапушка?..
Она медленно перевела взгляд.
– Ничего, – сказала она. – Спи.
– Как ты себя чувствуешь?
– Все так же.
– О-о.
Еще мгновение он лежал, внимательно вглядываясь в ее лицо.
– Ладно, – сказал он, поворачиваясь на другой бок, и закрыл глаза.
Будильник зазвонил в шесть тридцать. Обычно его выключала Вирджиния, но в этот раз ему пришлось перескочить через нее и сделать это самому. Поза и взгляд ее оставались прежними, без движения.
– Что с тобой? – с беспокойством спросил он. Она взглянула на него и покачала головой.
– Не знаю, – сказала она. – Я просто не могу уснуть.
– Почему?
Словно не решаясь сказать, она прижалась щекой к подушке.
– Ты, наверное, еще не окрепла? – спросил он.
Она попыталась сесть, но не смогла.
– Не надо вставать, лап, – сказал он. – Не напрягайся.
Он положил руку ей на лоб.
– Температуры у тебя нет, – сказал он.
– Я не чувствую себя больной, – сказала она. – Я… словно устала.
– Ты выглядишь бледной.
– Я знаю: я похожа на привидение.
– Не вставай, – сказал он. Но она была уже на ногах.
– Не надо меня баловать, – сказала она. – Иди одевайся, со мной будет все в порядке.
– Лапушка, не вставай, если тебе нездоровится.
Она погладила его руки и улыбнулась.
– Все будет хорошо, – сказала она. – Собирайся.
Бреясь, он услышал за спиной шарканье шлепанцев, приоткрыл дверь ванной и посмотрел ей вслед. Она шла через гостиную, завернувшись в халат, медленно, слегка покачиваясь. Он недовольно покачал головой.
Сегодня ей надо еще отлежаться, – подумал он, добриваясь.
Умывальник был серым от пыли. Этот песчаный абразив был вездесущ. Над кроваткой Кэтти пришлось натянуть полог, чтобы пыль не летела ей в лицо. Один край полога он прибил к стене, над кроваткой, а с другой стороны прибил к кровати две стойки, так что получился односкатный навес, немного свисающий по краям.
Как следует не побрившись, потому что в пене оказался песок, он ополоснул лицо, достал из стенного шкафа чистое полотенце и насухо вытерся.
По дороге в спальню он заглянул в комнату Кэтти.
Она все еще спала, светлая головка покоилась на подушке, щечки розовели от крепкого сна. Он провел пальцем по крыше полога – палец стал серым от пыли. Озабоченно покачав головой, он пошел одеваться.
– Хоть бы кончились эти проклятые бури, – говорил он через десять минут, выходя на кухню. – Я абсолютно уверен…
Он на мгновение застыл. Обычно он заставал ее у плиты: она жарила яичницу или тосты, готовила пирожки, или бутерброды, заваривала кофе. Сегодня она сидела у стола. На плите варился кофе, но больше ничего не готовилось.
– Радость моя, если ты неважно себя чувствуешь, тебе было бы лучше пойти в постель, – сказал он. – Я сам займусь завтраком.
– Ничего, ничего, – сказала она, – я просто присела отдохнуть. Извини. Сейчас встану и поджарю яичницу.
– Не надо, сиди, – сказал он. – Я и сам в состоянии все сделать.
Он подошел к холодильнику и раскрыл дверцу.
– Хотела бы я знать, что это такое происходит, – сказала она. – В нашем квартале с половиной творится то же самое. И ты говоришь, что на заводе осталось меньше половины.
– Может быть, вирус, – предположил он. Она покачала головой:
– Не знаю.
– Когда вокруг все время бури, комары и все чем-то заболевают, жизнь быстро становится мучением, – сказал он, наливая себе из бутылки апельсиновый сок. – И разговорами о чертовщине.
Заглянув в бокал, он выудил из апельсинового сока черное тельце.
– Дьявол! Чего мне никогда не понять, – так это как они забираются в холодильник.
– Мне тоже, Боб.
– Тебе налить сока?
– Нет.
– Тебе бы полезно.
– Спасибо, моя радость, – сказала она, делая попытку улыбнуться.
Он отставил бутылку и сел напротив нее со стаканом сока.
– У тебя что-нибудь болит? – спросил он. – Голова, что-нибудьеще?
Она медленно покачала головой.
– Хотела бы я действительно знать, в чем дело, – сказала она.
– Вызови доктора Буша. Сегодня. Обязательно.
– Хорошо, – сказала она, собираясь встать. Он взял ее руки в свои.
– Нет, радость моя, посиди здесь, – сказал он.
– Но, в самом деле, нет никакой причины… Не знаю, что происходит, – сердито сказала Вирджиния.
Она всегда так реагировала, сколько он знал ее. Когда ей нездоровилось, это доводило ее; слабость – раздражала. Всякое недомогание она воспринимала как личное оскорбление.
– Пойдем, – сказал он, поднимаясь, – я провожу тебя в постель.
– Не надо, оставь меня здесь, я просто посижу с тобой. А прилягу, когда Кэтти уйдет в школу. – Хорошо, может, ты съешь чего-нибудь?
– Нет.
– А как насчет кофе? Она покачала головой.
– Но если ты не будешь есть, ты действительно заболеешь, –сказал он.
– Я просто не голодна.
Он допил сок и встал к плите поджарить себе парочку яиц. Разбив о край, он вылил их на горячую сковороду, где уже шкворчал жирный кусок бекона. Взяв из шкафа хлеб, он направился к столу.
– Давай сюда, – сказала Вирджиния. – Я суну его в тостер, а ты следи за своим… О, Господи!
– Что такое?
Она слабо помахала в воздухе рукой.
– Комар, – сказала она, поморщившись. Он подкрался и, изготовившись, прихлопнул комара между ладонями.
– Комары, – сказала она. – Мухи и песчаные блохи.
– Наступает эра насекомых.
– Ничего хорошего, – отозвалась она. – Они разносят инфекцию. Надо бы еще натянуть сетку вокруг Кэтти.
– Знаю, знаю, – сказал он, возвращаясь к плите и покачивая сковородку так, что кипящий жир растекся поверх белка. – Все собираюсь этим заняться.
– И аэрозоль тот, похоже, тоже не действует, – сказала Вирджиния.
– Совсем не действует?.. А мне сказали, что это один из лучших.
Он стряхнул яичницу на тарелку.
– Ты в самом деле не хочешь кофе?
– Нет, спасибо.
Она протянула ему запеченный хлебец с маслом.
– Молись, чтобы на нас еще не обрушилась какая-нибудь новая порода супержуков, – сказал он. – Помнишь это нашествие гигантских кузнечиков в Колорадо? Говорят, там было что-то невиданное.
Она согласно кивнула.
– Может, эти насекомые… Как сказать? Мутируют.
– Что это значит?
– Это значит… Видоизменяются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43