Осмотрев дом, Малколмсон решил избрать своей жилой частью большую столовую. На его взгляд, она почти идеально подходила для проживания и занятий.
Миссис Уитэм с помощью экономки и уборщицы миссис Дэмпстер заканчивала руководство внешним обустройством студента в старом доме. Когда в его новое жилище внесли последние пакеты и распечатали их, он с удовольствием отме­тил среди многих мелких полезных вещей продукты с гостин­ичного стола на несколько дней. Уходя, миссис Уитэм поже­лала студенту приятного времяпрепровождения и успешных занятий и уже у самых дверей, обернувшись, добавила:
– Ваша комната очень большая и холодная, сэр, поэтому, может быть, было бы полезно задернуть кровать ширмой – сквозняк дело нешуточное! Хотя, если честно, я бы умерла от страха, видя, как ночью всякие твари лезут через ширму ко мне в постель!
Она была не на шутку взбудоражена, и по рукам ее посто­янно пробегала легкая дрожь.
Миссис Дэмпстер насмешливо фыркнула вслед уходящей хозяйке гостиницы, а затем заявила студенту, что она не боится ни привидений, ни домовых вместе взятых во всем королевстве.
– Я вам расскажу о них, сэр, – заверила она Малколмсо­на. – Домовые – это крысы и мыши, жуки и сверчки, скри­пящие петли дверей и шатающиеся ступеньки лестницы на крыльце. Это разбитые стекла и треснувшие зеркала в убор­ной. Наконец, это неподатливые ручки ящиков стола и шка­фов. Днем вы их не можете открыть, а ночью они шумно отодвигаются и задвигаются. Посмотрите на эти стены! Они обиты деревом. И вы думаете, что за сто лет крысы и жуки не прогрызли там свои норы?! Домовые – это прежде всего крысы, а крысы – это прежде всего домовые, вот что я вам скажу! Это я знаю совершенно точно, и даже не пытайтесь в этом усомниться!
– Миссис Дэмпстер, – серьезно проговорил Малколмсон, вежливо перебивая старушку, – вы знаете больше любого выпускника-математика Кембриджа! Я высоко ценю и ува­жаю ваш ум и смекалку. И хотя мне будут надобны ваши услуги в течение первых четырех недель, и только, я предла­гаю вам плату и за оставшиеся два месяца после этого, если вы соблаговолите остаться со мной в этом доме.
– Сердечно благодарна вам, сэр, – ответила она. – Но я домоседка и не могу провести и одной ночи вне своей квар­тиры. Кроме того у нас строгие правила – ведь я живу в пансионе Гринхау – и, не явись я хоть раз на ночь, боюсь, мне откажут в жилье. Не хочу рисковать, сэр. Если бы не это, не сомневайтесь, я с удовольствием переехала бы сюда на время вашего пребывания.
– Что ж, – сказал Малколмсон. – Я сам желал уеди­нения. Милая миссис Дэмпстер, я даже благодарен Гринхау за строгость и дисциплину, о которых вы мне рассказали. Сам святой Антоний не смог бы явить лучшей организации жизни в пансионе. Не буду вас дольше искушать.
Старушка скрипуче засмеялась.
– О, эта молодежь! Она ничего не боится! – воскликнула она. – Вы, сэр, найдете здесь то уединение, которое вам нуж­но, могу вас заверить. – С этими словами она тут же приня­лась за уборку дома, а Малколмсон отправился на прогулку. У него было такое правило – прочитывать несколько глав учеб­ника на свежем воздухе. Когда он вернулся в дом, то увидел комнату прибранной, мебель начищенной, а окна протертыми влажной тканью. В старом камине весело потрескивали дрова, на столе стояла зажженная керосиновая лампа, а сам стол был накрыт ужином, приготовленным из отличных продуктов, при­несенных миссис Уитэм.
– О, да здесь просто комфортно! – приглушенно восклик­нул он, довольно потирая руки.
Покончив с едой, он, не откладывая дела в долгий ящик, перенес посуду на противоположный конец длинного дубово­го стола, достал свои книги, подбросил в камин новых дров, придвинул поближе ярко горевшую лампу и углубился в рабо­ту.
Около одиннадцати часов вечера он прервался, чтобы под­держать в камине огонь и приготовить себе чашку чая. Еще со времен колледжа он был известен как большой любитель крепкого чая, так как часто был вынужден допоздна засиживаться за книгами и ему, конечно же, требовалось время от времени взбадривать себя каким-нибудь средством. За лучший из всех бодрящих напитков он почитал старый добрый чай. Любимое питье стоило довольно дорого для студента и поэтому каждый раз, сидя у камина за чашкой, он стремился получить двойное удовольствие.
Огонь, подпитанный парой свежих поленьев, разгорелся с новой силой, потрескивая и лопаясь в своем горниле. По ста­ринным стенам комнаты побежали причудливые тени. Он, держа в руках горячую чашку, неподвижно смотрел на языч­ки пламени и во всей полноте ощущал свое уединение и отда­ленность от внешнего мира.
И только через несколько минут он обратил внимание на глухой звук крысиной возни.
– Постой-ка! – удивился он. – Ведь не могли же они шуршать в продолжении тех часов, что я читал! Я бы обратил на это внимание!
Шум усилился, и студент понимающе хмыкнул. Ну, ко­нечно! Поначалу они были напуганы присутствием незнаком­ца в комнате, а также светом керосинки и огня из камина. Ведь дом долго пустовал, и они уже отвыкли от человека, а, может быть, и вовсе никогда его не видели. Но время шло, и они становились все смелее, пока наконец не стали вести себя как обычно, словно студента и не было в комнате.
Крысы подняли такой шум, что, казалось, у всех у них неотложные дела сразу во всех концах комнаты. Вверх и вниз под деревянной обивкой стен, под потолком и под полом носи­лись они, попискивая и шурша хвостами. Малколмсон, улы­баясь самому себе, вспомнил слова миссис Дэмпстер. «Домо­вые – это прежде всего крысы, а крысы – это прежде всего домовые». Так, кажется?
Чай понемногу начал обнаруживать свое стимулирующее действие на нервы и мозг студента. Он с удовольствием отме­тил, что до утра вполне сможет еще выполнить большую часть учебной работы. А пока – отдых. Наслаждаясь тишиной и покоем – если, конечно, не считать крыс – он не удержался от небольшой экскурсии по комнате. Держа керосиновую лампу в руке, он пошел вдоль стен столовой, то и дело громко изум­ляясь тому факту, что такой удивительный и красивый – тяжелой красотой – особняк так долго оставался без жиль­цов. Дубовые доски, которыми были обиты стены, выглядели крепко, без признаков гниения. Довольно высоко, чуть ли не под самым потолком, висели несколько старых полотен. Правда, они были покрыты таким слоем пыли и мушиного помета, что как ни приближал студент лампу, он не мог разобрать, что же все-таки на них изображено. Проходя мимо одного угла, он на секунду случайно осветил его и разглядел в досках небольшую щель. Не успел он пошевелиться, как в темноте, что царила в щели, появились два горящих крысиных глаза. Они неподвижно уставились на Малколмсона, и только он хотел приблизиться, как они исчезли и послышались только слабый шорох и тихое попискиванье.
1 2 3 4 5 6 7