И, уж конечно, я даже не думала заглядываться на других мужчин! В последний раз предупреждаю…
— Эй, эй! — Никита выставил ладонь. — Вы хотите поссориться со мной, своим старым другом?
Конни умолкла на полуслове и перевела дух.
— Извините. Я малость переборщила.
— Давайте пройдемся. — Никита протянул ей могучую руку. — Настало время поговорить. Ну, что еще? Не надо так смотреть на Никиту. Сколько у вас друзей на борту? Один Никита. Не надо подозревать меня в нечестивых помыслах. Мы просто прогуляемся. Пора поговорить о вас, подумать о вашем будущем.
Недоверчиво посмотрев на Никиту, девушка взяла его под руку. Они прошли мимо инженера, который возился с осветительной панелью, и углубились в длинный коридор.
— Вы правы, — согласилась Конни. — В последнее время я становлюсь излишне подозрительной.
— Вы постоянно пребываете в напряжении, хотя и пытаетесь это скрывать. Ба! Не надо отнимать руку. Я не собираюсь выпытывать ваши сокровенные тайны. Нет, не спорьте, я знаю — на Новой Земле нас ожидает нечто небывалое. И, что хуже всего, это угнетает вас, грызет изнутри, словно червь. Вы принимаете все слишком близко к сердцу. Уж не думаете ли вы, что от вас зависят судьбы галактики?
Конни вздернула подбородок и посмотрела на него прищуренными глазами.
— Кто вы такой, чтобы задавать мне подобные вопросы?
Никита громко рассмеялся:
— Я — единственный человек, которому вы можете доверять. Я — конечный продукт общества самых ловких и предприимчивых людей во всем космосе. Мы, гулаги, превыше сладкоречивой лжи и многозначительных намеков, которые в ходу у дипломатов иных миров.
Конни невольно улыбнулась:
— Хорошо. Давайте играть в открытую. Давайте представим, что я действительно взвалила на свои плечи ответственность за всю галактику. Уже одного этого хватит, чтобы выбить человека из седла. Вдобавок, если вокруг бродят хищники вроде Лиетова и Медеи. Всякий раз, когда я встречаюсь с ними, у меня возникает ощущение, будто они точат ножи, собираясь нарезать меня ломтиками. Или, скажем, Мак Торгюссон — он в любую секунду готов вспыхнуть как порох. Ну, а Джордан? Он был готов поступиться своим королевским достоинством, лишь бы затащить меня в постель. В компании таких людей я не могу расслабиться ни на мгновение.
— Все это издержки власти. Власть, подобно вирусу, проникает в душу человека и разъедает ее. Листов, Медея, Бен Геллер — все они думают только о том, как бы удержать и укрепить свою личную власть. Все они — порождение нынешней эпохи. Наш век принадлежит людям, полным энергии и жажды неограниченного могущества. Словно наркотик, власть приманивает тех, кто готов отдаться ее соблазнам. Дьявольское зелье, которым неполноценные люди заполняют вакуум своей жизни. Без власти их существование лишилось бы всякого смысла.
— А вы, Никита?
— Еще чего! Я — гулаги. Ловкий и находчивый. Известно ли вам, как я достиг своего нынешнего положения? Мои предшественники упивались властью, находили в ней особый вкус, как будто им положили в рот ложку меда с пасек станции Малаковых. Власть порабощала их, словно сильнейший наркотик. Но мы, гулаги, подобны вездесущей плесени, мы повсюду запускаем свои щупальца. Мои предшественники забирали все больше власти, а гулаги ненавидят всякого, кто пытается ими управлять. Сторонник твердой руки — угроза свободе и анархии. Все мои предшественники пали от рук тех же людей, которые их избрали. Это послужило мне суровым уроком. До сих пор ни один гулаги не занимал этот пост так долго. А все почему? Никита Малаков борется за права угнетенных масс — и сектор Гулаг об этом знает.
— А как же насчет вируса власти?
Никита кивнул, не принимая шутки.
— Он неискореним, прекрасная Констанция. Властью следует наделять только людей, которые имеют иммунитет к этому вирусу. Таких, как я, — людей, обладающих цельной натурой. Тех, кто не желает могущества и наделен чувством долга.
— Еще один пропагандистский выверт Гулага?
— Разумеется. Вот я перед вами — здоровый, довольный собой мужчина, которому не терпится насладиться роскошным телом госпожи Вице-спикера. Но зачем говорить обо мне? Признайтесь, Конни, вас интересует капитан Карраско. Я увидел это в ваших глазах.
— Не знаю, что вы там увидели. Вероятнее всего, белки и зрачки. Я слишком плохо знаю Соломона Карраско, чтобы интересоваться им. Более того, в моем нынешнем положении у меня нет времени для флирта, даже если бы я того пожелала. Помимо всего прочего, близость с мужчиной ставит женщину в подчиненное, зависимое положение. Однажды я вкусила горечь любви… и едва не убила себя и мужчину, которого боготворила. Отныне зов плоти не имеет надо мной власти.
— Что вы такое говорите? Посмотрите на себя со стороны! Юная, здоровая, самая прекрасная женщина, какую только видел Никита. В вас бурлят силы, вы буквально излучаете любовь. Вы словно созданы для того, чтобы делиться с мужчинами теплом своей души, своего тела! Иначе вы понапрасну растратите свою энергию, закончите жизнь иссохшей, скрюченной старухой…
— Странно слышать такие слова из уст гулаги.
— А разве есть закон, запрещающий анархисту быть романтиком? Сама суть философии анархизма заключена в единении разума, души и тела. Человек должен быть счастлив!
— Если он может позволить себе быть уязвимым.
— Есть такая древняя поговорка — «лучше любить и потерять, чем не любить вовсе».
Конни устало покачала головой:
— Нет, Никита. Я любила однажды. Все кончилось тем, что я не просто потеряла — я едва не рассталась с жизнью. Я… я больше не могу рисковать. По крайней мере, сейчас. По крайней мере, с… Поймите — просто не имею права!
Никита дернул себя за бороду.
— Вы — словно та сказочная красавица, на спине которой сидит уродливый гном. Лиетов разгадал вас. Я понял это по тому, как он держался с вами. Ему пришлось нелегко. Вы отвечали ему дерзко, и он хотел бы расквитаться за это с вами. Однако тот самый уродливый гном представляет собой слишком большую ценность, чтобы раздавить и уничтожить вас. Я не умею читать мысли, но думаю, что Лиетов ждет случая отомстить.
— Вы так полагаете?
— Я знаю. — Никита протянул руку и ласково потрепал девушку по плечу. — Это один из симптомов болезни. Обладать силой и не иметь возможности воспользоваться ею — пощечина для властолюбца. Лиетов затаился. Он ведет игру и набирает очки.
«Уродливый гном, оседлавший красавицу… Мне бы ее трудности!»
Конни замедлила шаг и скрестила руки на груди, глядя в пол.
— Вы думаете, Медея тоже затевает нечто в этом роде?
— Уверен.
— А Джордан?
— То же самое, если не хуже. Джордан не знает правил игры, принятых в Конфедерации. Это один из самых пагубных пороков политической системы Нью-Мейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
— Эй, эй! — Никита выставил ладонь. — Вы хотите поссориться со мной, своим старым другом?
Конни умолкла на полуслове и перевела дух.
— Извините. Я малость переборщила.
— Давайте пройдемся. — Никита протянул ей могучую руку. — Настало время поговорить. Ну, что еще? Не надо так смотреть на Никиту. Сколько у вас друзей на борту? Один Никита. Не надо подозревать меня в нечестивых помыслах. Мы просто прогуляемся. Пора поговорить о вас, подумать о вашем будущем.
Недоверчиво посмотрев на Никиту, девушка взяла его под руку. Они прошли мимо инженера, который возился с осветительной панелью, и углубились в длинный коридор.
— Вы правы, — согласилась Конни. — В последнее время я становлюсь излишне подозрительной.
— Вы постоянно пребываете в напряжении, хотя и пытаетесь это скрывать. Ба! Не надо отнимать руку. Я не собираюсь выпытывать ваши сокровенные тайны. Нет, не спорьте, я знаю — на Новой Земле нас ожидает нечто небывалое. И, что хуже всего, это угнетает вас, грызет изнутри, словно червь. Вы принимаете все слишком близко к сердцу. Уж не думаете ли вы, что от вас зависят судьбы галактики?
Конни вздернула подбородок и посмотрела на него прищуренными глазами.
— Кто вы такой, чтобы задавать мне подобные вопросы?
Никита громко рассмеялся:
— Я — единственный человек, которому вы можете доверять. Я — конечный продукт общества самых ловких и предприимчивых людей во всем космосе. Мы, гулаги, превыше сладкоречивой лжи и многозначительных намеков, которые в ходу у дипломатов иных миров.
Конни невольно улыбнулась:
— Хорошо. Давайте играть в открытую. Давайте представим, что я действительно взвалила на свои плечи ответственность за всю галактику. Уже одного этого хватит, чтобы выбить человека из седла. Вдобавок, если вокруг бродят хищники вроде Лиетова и Медеи. Всякий раз, когда я встречаюсь с ними, у меня возникает ощущение, будто они точат ножи, собираясь нарезать меня ломтиками. Или, скажем, Мак Торгюссон — он в любую секунду готов вспыхнуть как порох. Ну, а Джордан? Он был готов поступиться своим королевским достоинством, лишь бы затащить меня в постель. В компании таких людей я не могу расслабиться ни на мгновение.
— Все это издержки власти. Власть, подобно вирусу, проникает в душу человека и разъедает ее. Листов, Медея, Бен Геллер — все они думают только о том, как бы удержать и укрепить свою личную власть. Все они — порождение нынешней эпохи. Наш век принадлежит людям, полным энергии и жажды неограниченного могущества. Словно наркотик, власть приманивает тех, кто готов отдаться ее соблазнам. Дьявольское зелье, которым неполноценные люди заполняют вакуум своей жизни. Без власти их существование лишилось бы всякого смысла.
— А вы, Никита?
— Еще чего! Я — гулаги. Ловкий и находчивый. Известно ли вам, как я достиг своего нынешнего положения? Мои предшественники упивались властью, находили в ней особый вкус, как будто им положили в рот ложку меда с пасек станции Малаковых. Власть порабощала их, словно сильнейший наркотик. Но мы, гулаги, подобны вездесущей плесени, мы повсюду запускаем свои щупальца. Мои предшественники забирали все больше власти, а гулаги ненавидят всякого, кто пытается ими управлять. Сторонник твердой руки — угроза свободе и анархии. Все мои предшественники пали от рук тех же людей, которые их избрали. Это послужило мне суровым уроком. До сих пор ни один гулаги не занимал этот пост так долго. А все почему? Никита Малаков борется за права угнетенных масс — и сектор Гулаг об этом знает.
— А как же насчет вируса власти?
Никита кивнул, не принимая шутки.
— Он неискореним, прекрасная Констанция. Властью следует наделять только людей, которые имеют иммунитет к этому вирусу. Таких, как я, — людей, обладающих цельной натурой. Тех, кто не желает могущества и наделен чувством долга.
— Еще один пропагандистский выверт Гулага?
— Разумеется. Вот я перед вами — здоровый, довольный собой мужчина, которому не терпится насладиться роскошным телом госпожи Вице-спикера. Но зачем говорить обо мне? Признайтесь, Конни, вас интересует капитан Карраско. Я увидел это в ваших глазах.
— Не знаю, что вы там увидели. Вероятнее всего, белки и зрачки. Я слишком плохо знаю Соломона Карраско, чтобы интересоваться им. Более того, в моем нынешнем положении у меня нет времени для флирта, даже если бы я того пожелала. Помимо всего прочего, близость с мужчиной ставит женщину в подчиненное, зависимое положение. Однажды я вкусила горечь любви… и едва не убила себя и мужчину, которого боготворила. Отныне зов плоти не имеет надо мной власти.
— Что вы такое говорите? Посмотрите на себя со стороны! Юная, здоровая, самая прекрасная женщина, какую только видел Никита. В вас бурлят силы, вы буквально излучаете любовь. Вы словно созданы для того, чтобы делиться с мужчинами теплом своей души, своего тела! Иначе вы понапрасну растратите свою энергию, закончите жизнь иссохшей, скрюченной старухой…
— Странно слышать такие слова из уст гулаги.
— А разве есть закон, запрещающий анархисту быть романтиком? Сама суть философии анархизма заключена в единении разума, души и тела. Человек должен быть счастлив!
— Если он может позволить себе быть уязвимым.
— Есть такая древняя поговорка — «лучше любить и потерять, чем не любить вовсе».
Конни устало покачала головой:
— Нет, Никита. Я любила однажды. Все кончилось тем, что я не просто потеряла — я едва не рассталась с жизнью. Я… я больше не могу рисковать. По крайней мере, сейчас. По крайней мере, с… Поймите — просто не имею права!
Никита дернул себя за бороду.
— Вы — словно та сказочная красавица, на спине которой сидит уродливый гном. Лиетов разгадал вас. Я понял это по тому, как он держался с вами. Ему пришлось нелегко. Вы отвечали ему дерзко, и он хотел бы расквитаться за это с вами. Однако тот самый уродливый гном представляет собой слишком большую ценность, чтобы раздавить и уничтожить вас. Я не умею читать мысли, но думаю, что Лиетов ждет случая отомстить.
— Вы так полагаете?
— Я знаю. — Никита протянул руку и ласково потрепал девушку по плечу. — Это один из симптомов болезни. Обладать силой и не иметь возможности воспользоваться ею — пощечина для властолюбца. Лиетов затаился. Он ведет игру и набирает очки.
«Уродливый гном, оседлавший красавицу… Мне бы ее трудности!»
Конни замедлила шаг и скрестила руки на груди, глядя в пол.
— Вы думаете, Медея тоже затевает нечто в этом роде?
— Уверен.
— А Джордан?
— То же самое, если не хуже. Джордан не знает правил игры, принятых в Конфедерации. Это один из самых пагубных пороков политической системы Нью-Мейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158