Он сиял, символ мощи Директората в самой их сердцевине. Напоминание о том, что нависло над ними, — скрытое от глаз за голубым небом.
— Я не знаю, старик.
— Многое должно измениться, Железный Глаз. — Высохшая рука высунулась из накидки. — Все, что мы знаем, во что верим и считаем правильным, будет поставлено под вопрос, — если мы выживем.
— И ты не можешь увидеть наш путь? — Железный Глаз пытался скрыть надежду в голосе.
Сухой смешок застал его врасплох.
— Нет, Железный Глаз. Я не буду заглядывать так далеко вперед. Остается слишком много точек выбора. Когда я смотрю в будущее, я вижу так много судеб — и каждый раз решение зависит от свободной воли одного человека.
Последовало длительное молчание, пока Железный Глаз мысленно проследовал по тропе, которую ему указали слова старика.
— Но если мы выживем, сын мой, — заскрипел старческий голос, — наш народ будет другим. Наши жизни, наши правила, наше понимание того, кто мы есть, изменится, превратится во что-то новое, как сырые шкуры там, на седле. Мы уже никогда не будем теми, кто мы есть… или кем мы были. Это путь Паука… меняться… учиться.
— Это хорошо или плохо, дед? — Железный Глаз наблюдал за столбом пыли, который кружился по площади. Крутящийся, изгибающийся, бросающийся туда и сюда, он напоминал Железному Глазу его собственную измученную душу.
— Это зависит от народа — и Паука. Хорошее — Паук и плохое — Паук. Только наш способ мыслить отделяет хорошее от плохого, — старик хрипло вздохнул своими дряхлыми легкими и уронил седую голову. — Теперь я посплю, сын мой.
Железный Глаз улыбнулся старику и поднялся на ноги. Дым поднимался неровными столбами из дымовых отверстий в закругленных, сделанных из шкур крышах домов. Женщины скребли шкуры, мелко нарезали растения и болтали с детьми, бегавшими туда-сюда в зимней одежде. Лошади стояли на привязи в ветхих загонах, а старики, усевшись в кружок, наслаждались послеполуденным солнцем, сочиняя небылицы о взятых трофеях, захваченных женщинах и горячих скакунах.
Железный Глаз всем своим существом ощущал жизнь Поселения, чувствуя вокруг движение своего народа. Ребенок плакал, а мать резким голосом ругала его. Из хижины оружейника раздавался звон: тот расплющивал очередной кусок Корабля, чтобы сделать из него ружье. Вдали тихо мычали коровы, из-за прикрытой дверной завесы доносились взрывы смеха.
— А что принесет будущее? — задумался Железный Глаз, кивая молодой женщине, держащей под мышкой охапку хвороста. Она улыбнулась ему, вспыхнув черными глазами. Ее бедра раскачивались, может быть, чуть сильнее, когда она проходила мимо. Может быть, в ее манящих движениях был соблазн и скрытое обещание. Или, может, ему это показалось из-за переполнявшей его любви к народу.
Железный Глаз поджал губы. Что-то уже изменилось. Чуждая настороженность вкралась в атмосферу Поселения и его народа. Все чего-то ждали — беспокойство вызывало и присутствие ШТ на их земле, и неопределенное будущее, которое таилось за сегодняшним закатом. Как бы подтверждая истинность слов старика, жизнь всех их изменилась, хотя каждый мужчина, женщина и ребенок занимались своими повседневными делами, пытаясь играть привычные роли во внезапно переменившемся мире. Здесь и там виднелись знаки траура. На зловещем помосте рядом с площадью лежало несколько трупов, над которыми хлопотали плачущие родные. У каждого было по крайней мере по двое знакомых воинов, захваченных в плен — заложниками — в базовом лагере.
Прячась за смехом и обыденностью, народ ожидал — готовый превратиться в огненную кипящую массу.
«А Лита доверила мне следить за тем, чтобы они этого не сделали». Он принюхивался к воздуху, радостно вдыхая извечные запахи навоза, отбросов, дубильных веществ, дыма и животных. Ветер приносил даже острый запах из пороховой мастерской.
— Эй! — позвал голос на стандартном.
Железный Глаз обернулся. Десантница была молодой, чернокожей, с густыми иссиня-черными волосами.
— Да? — ответил он на стандартном. Он так и не смог привыкнуть к женщинам-воинам. В этом было какое-то внутреннее противоречие.
Десантница закусила губу и опустила глаза.
— Отлично! Ты говоришь на стандартном. Гм, послушай. У тебя много этих трофеев на поясе. Так… ну… во что ты его оцениваешь? Я хочу сказать, знаешь, типа того, что могли бы мы договориться насчет одного? Купить его? — Железный Глаз еле сдержался, чтобы не ударить десантника. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь.
— Женщина, я мог бы оказать тебе услугу?
Она нетерпеливо кивнула, ее глаза вспыхнули.
— Да, продай мне один из твоих трофеев!
Железный Глаз покачал головой; десантница не была виновата. Она не знала.
— Послушай. Я могу оказать тебе услугу таким советом: никогда, ни при каких обстоятельствах не проси у романана продать его трофей.
Железный Глаз заставил себя улыбнуться, показывая на молодого воина, проезжавшего на гнедой лошади по площади.
— Если бы ты попросила его, например, он бы перерезал тебе горло за такое оскорбление.
Глаза десантницы расширились.
— Хм, я не знала. Но, что ни говори, эти штуки стоят трехмесячного заработка.
Железный Глаз погладил подбородок.
— Для нас они стоят всей жизни. — Он помолчал. — Но почему они так важны для Патруля?
Глаза десантницы зажглись.
— Разрази меня гром, приятель, это значит, что ты настоящий воин! Знаешь, а не просто…
— Я, кажется, понимаю, — кивнул Железный Глаз, заложив руки за спину и раскапывая ногой землю. «Они думают, что можно купить честь? Что за люди?»
— Задумайся, рядовой. Ты бы продала свою душу? Или тело? А свою честность? Достоинство?
— Э-э… нет. То есть, конечно нет! Человек не может это продать, это…
— Точно так же романам не может продать трофей — по той же самой причине. Понимаешь? — Железный Глаз встретился со смущенными глазами молодой женщины.
Десантница облизала губы и нахмурилась.
— А, кажется да. — Она обернулась к ШТ. — Э-э, послушай, мы не могли бы и подумать, что вы, ребята, так к этому относитесь.
Железный Глаз хмуро улыбнулся ей.
— Именно так.
Десантница уставилась в землю, еще больше нахмурившись.
— Ну а, э-э, послушай, за что бы ты отдал свое ружье?
Железный Глаз засмеялся. Он указал мускулистой рукой вдаль:
— Видишь то низкое здание? То, из которого с одной стороны валит дым. Они делают ружья.
Неожиданная идея осенила его. Он задумчиво оглядел десантницу.
— Но тебе лучше поторопиться.
— Почему это? — Огонек в ее глазах заинтриговал его. Она была красивой женщиной, хорошо сложенной, привлекательной.
Железный Глаз пожал плечами.
— Ну, прежде всего, нужно все делать быстро. Скоро эта идея придет в голову не только тебе, и все бросятся делать заказы. Нужно расплачиваться продовольствием, снаряжением, голографиями, чем-то, что оружейник сможет поменять у других романанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Я не знаю, старик.
— Многое должно измениться, Железный Глаз. — Высохшая рука высунулась из накидки. — Все, что мы знаем, во что верим и считаем правильным, будет поставлено под вопрос, — если мы выживем.
— И ты не можешь увидеть наш путь? — Железный Глаз пытался скрыть надежду в голосе.
Сухой смешок застал его врасплох.
— Нет, Железный Глаз. Я не буду заглядывать так далеко вперед. Остается слишком много точек выбора. Когда я смотрю в будущее, я вижу так много судеб — и каждый раз решение зависит от свободной воли одного человека.
Последовало длительное молчание, пока Железный Глаз мысленно проследовал по тропе, которую ему указали слова старика.
— Но если мы выживем, сын мой, — заскрипел старческий голос, — наш народ будет другим. Наши жизни, наши правила, наше понимание того, кто мы есть, изменится, превратится во что-то новое, как сырые шкуры там, на седле. Мы уже никогда не будем теми, кто мы есть… или кем мы были. Это путь Паука… меняться… учиться.
— Это хорошо или плохо, дед? — Железный Глаз наблюдал за столбом пыли, который кружился по площади. Крутящийся, изгибающийся, бросающийся туда и сюда, он напоминал Железному Глазу его собственную измученную душу.
— Это зависит от народа — и Паука. Хорошее — Паук и плохое — Паук. Только наш способ мыслить отделяет хорошее от плохого, — старик хрипло вздохнул своими дряхлыми легкими и уронил седую голову. — Теперь я посплю, сын мой.
Железный Глаз улыбнулся старику и поднялся на ноги. Дым поднимался неровными столбами из дымовых отверстий в закругленных, сделанных из шкур крышах домов. Женщины скребли шкуры, мелко нарезали растения и болтали с детьми, бегавшими туда-сюда в зимней одежде. Лошади стояли на привязи в ветхих загонах, а старики, усевшись в кружок, наслаждались послеполуденным солнцем, сочиняя небылицы о взятых трофеях, захваченных женщинах и горячих скакунах.
Железный Глаз всем своим существом ощущал жизнь Поселения, чувствуя вокруг движение своего народа. Ребенок плакал, а мать резким голосом ругала его. Из хижины оружейника раздавался звон: тот расплющивал очередной кусок Корабля, чтобы сделать из него ружье. Вдали тихо мычали коровы, из-за прикрытой дверной завесы доносились взрывы смеха.
— А что принесет будущее? — задумался Железный Глаз, кивая молодой женщине, держащей под мышкой охапку хвороста. Она улыбнулась ему, вспыхнув черными глазами. Ее бедра раскачивались, может быть, чуть сильнее, когда она проходила мимо. Может быть, в ее манящих движениях был соблазн и скрытое обещание. Или, может, ему это показалось из-за переполнявшей его любви к народу.
Железный Глаз поджал губы. Что-то уже изменилось. Чуждая настороженность вкралась в атмосферу Поселения и его народа. Все чего-то ждали — беспокойство вызывало и присутствие ШТ на их земле, и неопределенное будущее, которое таилось за сегодняшним закатом. Как бы подтверждая истинность слов старика, жизнь всех их изменилась, хотя каждый мужчина, женщина и ребенок занимались своими повседневными делами, пытаясь играть привычные роли во внезапно переменившемся мире. Здесь и там виднелись знаки траура. На зловещем помосте рядом с площадью лежало несколько трупов, над которыми хлопотали плачущие родные. У каждого было по крайней мере по двое знакомых воинов, захваченных в плен — заложниками — в базовом лагере.
Прячась за смехом и обыденностью, народ ожидал — готовый превратиться в огненную кипящую массу.
«А Лита доверила мне следить за тем, чтобы они этого не сделали». Он принюхивался к воздуху, радостно вдыхая извечные запахи навоза, отбросов, дубильных веществ, дыма и животных. Ветер приносил даже острый запах из пороховой мастерской.
— Эй! — позвал голос на стандартном.
Железный Глаз обернулся. Десантница была молодой, чернокожей, с густыми иссиня-черными волосами.
— Да? — ответил он на стандартном. Он так и не смог привыкнуть к женщинам-воинам. В этом было какое-то внутреннее противоречие.
Десантница закусила губу и опустила глаза.
— Отлично! Ты говоришь на стандартном. Гм, послушай. У тебя много этих трофеев на поясе. Так… ну… во что ты его оцениваешь? Я хочу сказать, знаешь, типа того, что могли бы мы договориться насчет одного? Купить его? — Железный Глаз еле сдержался, чтобы не ударить десантника. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь.
— Женщина, я мог бы оказать тебе услугу?
Она нетерпеливо кивнула, ее глаза вспыхнули.
— Да, продай мне один из твоих трофеев!
Железный Глаз покачал головой; десантница не была виновата. Она не знала.
— Послушай. Я могу оказать тебе услугу таким советом: никогда, ни при каких обстоятельствах не проси у романана продать его трофей.
Железный Глаз заставил себя улыбнуться, показывая на молодого воина, проезжавшего на гнедой лошади по площади.
— Если бы ты попросила его, например, он бы перерезал тебе горло за такое оскорбление.
Глаза десантницы расширились.
— Хм, я не знала. Но, что ни говори, эти штуки стоят трехмесячного заработка.
Железный Глаз погладил подбородок.
— Для нас они стоят всей жизни. — Он помолчал. — Но почему они так важны для Патруля?
Глаза десантницы зажглись.
— Разрази меня гром, приятель, это значит, что ты настоящий воин! Знаешь, а не просто…
— Я, кажется, понимаю, — кивнул Железный Глаз, заложив руки за спину и раскапывая ногой землю. «Они думают, что можно купить честь? Что за люди?»
— Задумайся, рядовой. Ты бы продала свою душу? Или тело? А свою честность? Достоинство?
— Э-э… нет. То есть, конечно нет! Человек не может это продать, это…
— Точно так же романам не может продать трофей — по той же самой причине. Понимаешь? — Железный Глаз встретился со смущенными глазами молодой женщины.
Десантница облизала губы и нахмурилась.
— А, кажется да. — Она обернулась к ШТ. — Э-э, послушай, мы не могли бы и подумать, что вы, ребята, так к этому относитесь.
Железный Глаз хмуро улыбнулся ей.
— Именно так.
Десантница уставилась в землю, еще больше нахмурившись.
— Ну а, э-э, послушай, за что бы ты отдал свое ружье?
Железный Глаз засмеялся. Он указал мускулистой рукой вдаль:
— Видишь то низкое здание? То, из которого с одной стороны валит дым. Они делают ружья.
Неожиданная идея осенила его. Он задумчиво оглядел десантницу.
— Но тебе лучше поторопиться.
— Почему это? — Огонек в ее глазах заинтриговал его. Она была красивой женщиной, хорошо сложенной, привлекательной.
Железный Глаз пожал плечами.
— Ну, прежде всего, нужно все делать быстро. Скоро эта идея придет в голову не только тебе, и все бросятся делать заказы. Нужно расплачиваться продовольствием, снаряжением, голографиями, чем-то, что оружейник сможет поменять у других романанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110