В этот же день войска 1-го Белорусского начали уничтожение 10-тысячной группировки генерала Гамана в Бобруйске. Фашисты оборонялись отчаянно, рассчитывая на помощь извне. Когда же эта надежда не сбылась, они в ночь на 29 июня попытались пробиться из города в северо-западном направлении. Почти 5-тысячная колонна врага сумела вырваться из города и двинулась в направлении на Осиповичи, но вскоре была настигнута и уничтожена.
Войска 1-го Белорусского фронта за пять дней наступления достигли блестящего успеха: прорвав оборону врага на 200-километровом фронте, они окружили и уничтожили его бобруйскую группировку и продвинулись в глубину до 110 километров. 22 километра в сутки! И это несмотря на ожесточенное, отчаянное сопротивление врага! Достижение выдающееся, вне всякого сомнения, и командующий фронтом, организовавший этот стремительный бросок, конечно, заслуживал награды:
«Указ
Президиума Верховного Совета СССР
о присвоении генералу армии
Рокоссовскому Константину Константиновичу воинского звания Маршала Советского Союза.
Генералу армии Рокоссовскому Константину Константиновичу присвоить воинское звание Маршала Советского Союза.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин
Москва, Кремль,
29 июня 1944 года».
Вырвавшись на оперативный простор, войска фронта, которым Ставка еще 28 июня дала новую задачу – частью сил наступать на Минск, а основными на Слуцк, Барановичи, – завершали окружение 4-й немецкой армии. В каждом городе, в каждом поселке, освобожденном от захватчиков, воины видели бесчисленные следы их преступлений: сожженные и разрушенные здания, трупы расстрелянных и повешенных людей.
Командующий фронтом проезжал одно за другим белорусские селения. На обочинах дорог неизменно стояли уцелевшие, изможденные жители, приветствуя освободителей. Особенно радовались дети. Во время одной остановки машину маршала окружила группа ребятишек. На груди одного из них Рокоссовский увидел бирку с названием деревни и номером. Такие бирки гитлеровцы заставили носить всех жителей белорусских селений, чтобы отличить их от партизан. Это было уже известно Рокоссовскому, и тем больнее задел его испуг ребенка, когда один из офицеров штаба хотел снять бирку.
– Дядя, не надо снимать, а то немец расстреляет! – крикнул испуганный мальчик. Стоило большого труда убедить его, что немец ему уже больше ничего не сделает, что он сюда, на белорусскую землю, больше не вернется.
После таких сцен чувство ненависти к захватчикам и желание сделать все, чтобы освободить своих соотечественников, росли неизмеримо. А захватчикам приходилось теперь очень несладко: во время поездки в войска армии Горбатова штабные машины переправлялись по железнодорожному мосту через Березину, приспособленному для автотранспорта. Все поле в районе моста было усеяно трупами гитлеровцев.
Воодушевленные успешным началом наступления, войска подвижных соединений рвались вперед. 2 июля танкисты 1-го гвардейского танкового корпуса приблизились к Минску, а на следующий день, на 4 часа позже, чем войска 3-го Белорусского фронта, наступавшие с севера, они ворвались на юго-восточную окраину столицы Белоруссии. Тем самым замкнулось кольцо окружения вокруг основных сил 4-й армии гитлеровцев, находившихся восточное Минска. 3 июля после упорных боев Минск был очищен от врага.
Страшная картина открылась перед освободителями Минска. Город-красавец, по сути дела, не существовал, уцелели лишь немногие здания. Немногочисленные оставшиеся в живых горожане горячо приветствовали советских солдат.
Между тем более чем 100-тысячная группировка немецких войск агонизировала в лесах восточнее Минска. Атакуемые на дорогах партизанами, бомбардируемые с воздуха авиацией, немцы пытались прорываться то в одном, то в другом направлении. Но все попытки были тщетны. К 11 июля с группировкой врага было покончено.
17 июля по улицам Москвы прошли 57 600 гитлеровских солдат и офицеров, плененных во время разгрома врага в Белоруссии. Опустив головы брели впереди колонны фашистские генералы. Три часа, по двадцать человек в ряд, шли мимо молчаливых москвичей, заполнивших тротуары, захватчики. Им привелось победно маршировать по улицам Варшавы и Парижа, Праги и Белграда, Афин и Амстердама, Брюсселя и Копенгагена. Осенью 1941 года они были близки и к Москве, но в столицу нашей страны они могли попасть лишь в качестве военнопленных.
После разгрома врага под Минском в германском фронте образовался огромный четырехсоткилометровый разрыв, который гитлеровское командование не было в состоянии быстро заполнить. «Наступило наконец время, – писал позднее маршал Рокоссовский, – когда враг, развязавший войну, стад испытывать все то, что испытывали войска Красной Армии в начале войны. Но мы переживали свои неудачи, сознавая, что они в значительной степени объяснялись внезапностью вероломного нападения врага, знали, что они временные, и ни на минуту не теряли веры в победный исход войны. Врагу же пришлось испытать поражение после одержанных побед и без всякой надежды на более или менее благоприятный исход войны, пожар которой он сам разжег».
После того как войска четырех фронтов на несколько дней ранее предусмотренного планом срока осуществили первую часть Белорусской операции, Ставка Верховного Главнокомандования 4 июля отдала им приказ о дальнейшем наступлении. 1-му Белорусскому фронту теперь предстояло, не прекращая преследования противника, концентрическим ударом 48-й и 65-й армий в общем направлении на Барановичи окружить и уничтожить группировку гитлеровцев в этом районе.
Уже через четыре дня эта задача была выполнена: стремительной атакой советских войск Барановичи 8 июля были освобождены. Советские войска продолжали наступление. Пытаясь найти рубеж, за который можно будет зацепиться, враг спешил отойти за реку Щару. Ее надо было форсировать с ходу. Начальника тыла генерала Антипенко вызвали к телефону. Говорил Рокоссовский.
– Перед нами Щара. Соблазнительно форсировать ее с ходу, но в войсках мало боеприпасов, а это делает предприятие сомнительным. Сможете ли вы подать за короткий срок 400–500 тонн боеприпасов? Немедленного ответа я не жду, подумайте часа два, если нет – я доложу Верховному Главнокомандующему и откажусь от форсирования...
Задача была сложной, но генерал Антипенко еще до истечения двухчасового срока мобилизовал необходимый автотранспорт. Если Рокоссовский просит – значит, это надо сделать во что бы то ни стало, ото было законом для всех его соратников, и работники тыла, а им во время Белорусской операции выпало немало трудных минут, всегда стремились к его выполнению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137