Тут свежо и приятно. А в гостиной слишком людно и шумно. Там я чувствую себя неловко.
— Слишком шумно? — Бертрам прищелкнул языком. — Но здесь это обычное явление. Настоящее веселье еще и не начиналось. Кстати, приехал Андрэ де Гренэль. Уже подшофе.
— Подшофе? — переспросила Гардения. — А что это значит?
Она смотрела на лорда Харткорта, но ответил Бертрам Каннингхэм:
— «Подшофе» означает в подпитии, во хмелю, в состоянии опьянения. Вообще-то французы прекрасно держатся после рюмки-другой спиртного, Андрэ же начинает буянить.
— Надеюсь, он не сломает тетину мебель, — сказала Гардения встревоженно. — Вчера утром я видела в этом зале разбитую статуэтку из дрезденского фарфора. Наверное, она стоила очень дорого. Хотя от тети я не слышала ни слова сожаления.
— Наверное, ей не жаль этот фарфор, — предположил Бертрам.
— Любому человеку дорог его собственный дом, — возразила Гардения. — Если бы мои вещи били и ломали, мне было бы очень больно. Не понимаю, как можно прийти к кому-то в гости и, злоупотребляя гостеприимством хозяйки, вести себя так недостойно. В Англии подобное недопустимо.
— Почему же, и в Англии разное случается. — Бертрам заулыбался. — Помнишь, Вейн, ту пирушку, устроенную Кавендишами? Веселились тогда от души. Правда, Роза была в ярости, а наутро предъявила каждому из гостей счет в двадцать фунтов.
— Кто такая Роза? — спросила Гардения.
— Роза Льюис, известная всем личность, — ответил Бертрам. — Владелица отеля, что на Джермин-стрит.
— Но это совсем другое дело! — воскликнула Гардения. — Навести разгром в отеле — для кого-то это, может, и допустимо, но перевернуть вверх дном чей-то личный дом!..
Последовало напряженное молчание.
Нарушил тишину взрыв хохота Бертрама.
— Вы само очарование! — выдавил он из себя, продолжая смеяться. — Андрэ был прав: скоро о вас заговорит весь Париж.
Лорд Харткорт кашлянул.
— По-моему, мисс Уидон права. Никому не следует забывать о том, что этот дом — частная собственность герцогини.
Бертрам бросил в сторону кузена удивленный взгляд и собрался что-то сказать, но, по-видимому, передумал.
В этот момент на балкон вышел Андрэ де Гренэль.
— Каннингхэм! Вот где ты прячешься! — проорал он. — Мне сказали, что ты здесь, но я нигде тебя не увидел. Потом вспомнил о страстной любви англичан к свежему воздуху и сразу сообразил, что ты на балконе.
— Правильно, — пробормотал Бертрам несколько растерянно.
Но граф не слушал его. Заметив Гардению, он устремился прямо к ней.
— А! Маленькая монашка! Я сразу понял, что, когда увижу вас в следующий раз, вы будете в чем-нибудь блестящем! Правда, я ожидал, что фасон вашего платья будет несколько другим. — Он взял руку Гардении и поцеловал.
— Послушайте, граф, — жестко произнес лорд Харткорт. — Мисс Уидон — племянница графини де Мабийон. Она приехала из Англии и будет жить вместе с тетей. В тот вечер, когда мы увидели ее в этом доме впервые, вы повели себя непростительно грубо. Мне кажется, вам следует перед ней извиниться.
— Племянница герцогини де Мабийон? — От изумления граф приоткрыл рот. Он был изрядно пьян, но его мозг еще работал исправно. — Это правда?
— Правда, — ответил лорд Харткорт.
— В таком случае примите мои искренние извинения, — сказал граф, повернувшись к Гардении. — Но признаюсь честно: я сожалею, что в тот вечер мне так и не удалось вас поцеловать.
Он еще раз поднес ее руку к губам, но она порывисто отдернула ее.
— Пойдемте потанцуем, мисс Уидон! — предложил Бертрам.
Гардения обрадовалась возможности исчезнуть с балкона.
Они вернулись в гостиную и закружили по полу под волшебные звуки скрипок. Бертрам Каннингхэм танцевал лучше кузена, но Гардении хотелось, чтобы вместо него с ней рядом находился именно лорд Харткорт. Наверное, потому, что с ним танцевать было легче. Он двигался медленнее, возможно, делал это специально, чтобы она не чувствовала себя скованно.
— О, как я счастлив! — прошептал Бертрам на ухо Гардении. — Я мечтал о танце с вами. Что вы скажете, если я предложу вам улизнуть отсюда на часок-другой? Поедем в «Максим», поразвлечемся там. А потом вернемся обратно. Никто даже не обратит внимания на наше исчезновение.
Гардения покачала головой:
— Что вы! Я не могу ответить вам согласием.
— Но почему? — Бертрам удивленно изогнул бровь. — Я хоть и не настолько богат и известен, как мой кузен, но сумею о вас позаботиться, обещаю.
— А лорд Харткорт сказал, что вы мечтаете показать мне Париж, — задумчиво пробормотала Гардения.
— Верно, но при чем тут это?
— Так, ни при чем. — Гардения замолчала.
— Ну же, решайтесь, мисс Уидон! — нетерпеливо прошептал Бертрам.
— Нет, мистер Каннингхэм, тете это ужасно не понравится.
— Может, вы считаете, что я вас не достоин? Может, ждете, что вами увлечется какой-нибудь барон или герцог?
— Ничего я не жду, — категорично ответила Гардения.
— Тогда пойдемте со мной, — продолжал настаивать Бертрам. — Наденьте пальто и… Вообще-то пальто вам ни к чему.
На улице тепло, к тому же я на автомобиле.
— Вы не понимаете, — отчаянно сопротивлялась Гардения. — Тетя очень добра ко мне. Она мне доверяет. По ее мнению, мне не следует ездить на прогулки без компаньонки.
Я обязана ей подчиняться. Я ведь во всем от нее завишу.
— К тому я и клоню, — торжествующе произнес Бертрам. — Вы можете полностью освободиться от этой зависимости. Денег у меня хватит, если вы, конечно, не рассчитываете на золотые горы.
Гардении казалось, она попала на остров, где люди разговаривают на другом языке и придерживаются иных правил.
Она абсолютно не понимала, чего так усердно пытается добиться от нее Бертрам Каннингхэм. Голова у нее шла кругом, на душе было отвратительно, а щеки пылали.
— Давайте выйдем на балкон, — сказала она, останавливаясь и отстраняясь от Бертрама.
К этому моменту танцующих прибавилось. Одна из пар остановилась и заговорила с Бертрамом.
Гардения торопливо вышла на балкон.
Графа уже не было. Лорд Харткорт одиноко стоял у балюстрады, о чем-то размышляя и куря сигару.
— Хорошо потанцевали? — спросил он, увидев Гардению.
Она пожала плечами.
— Даже не знаю, что сказать… Понимаете, мистер Каннингхэм уговаривает меня поехать с ним в «Максим», а я не могу, ведь я уверена, что тете ужасно не понравилась бы эта затея. Мне нельзя самовольничать, вы согласны?
Сердце лорда Харткорта замерло от умиления. Прелестная Гардения смотрела на него чистыми глазами ребенка и ждала совета.
Внезапно между ними опять возникло нечто странное. Они неотрывно смотрели друг на друга и сознавали, что им не нужны слова.
Лорд Харткорт отвернулся первым.
— Я считаю, что вы сами должны решить, принимать вам приглашение моего кузена или нет, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Слишком шумно? — Бертрам прищелкнул языком. — Но здесь это обычное явление. Настоящее веселье еще и не начиналось. Кстати, приехал Андрэ де Гренэль. Уже подшофе.
— Подшофе? — переспросила Гардения. — А что это значит?
Она смотрела на лорда Харткорта, но ответил Бертрам Каннингхэм:
— «Подшофе» означает в подпитии, во хмелю, в состоянии опьянения. Вообще-то французы прекрасно держатся после рюмки-другой спиртного, Андрэ же начинает буянить.
— Надеюсь, он не сломает тетину мебель, — сказала Гардения встревоженно. — Вчера утром я видела в этом зале разбитую статуэтку из дрезденского фарфора. Наверное, она стоила очень дорого. Хотя от тети я не слышала ни слова сожаления.
— Наверное, ей не жаль этот фарфор, — предположил Бертрам.
— Любому человеку дорог его собственный дом, — возразила Гардения. — Если бы мои вещи били и ломали, мне было бы очень больно. Не понимаю, как можно прийти к кому-то в гости и, злоупотребляя гостеприимством хозяйки, вести себя так недостойно. В Англии подобное недопустимо.
— Почему же, и в Англии разное случается. — Бертрам заулыбался. — Помнишь, Вейн, ту пирушку, устроенную Кавендишами? Веселились тогда от души. Правда, Роза была в ярости, а наутро предъявила каждому из гостей счет в двадцать фунтов.
— Кто такая Роза? — спросила Гардения.
— Роза Льюис, известная всем личность, — ответил Бертрам. — Владелица отеля, что на Джермин-стрит.
— Но это совсем другое дело! — воскликнула Гардения. — Навести разгром в отеле — для кого-то это, может, и допустимо, но перевернуть вверх дном чей-то личный дом!..
Последовало напряженное молчание.
Нарушил тишину взрыв хохота Бертрама.
— Вы само очарование! — выдавил он из себя, продолжая смеяться. — Андрэ был прав: скоро о вас заговорит весь Париж.
Лорд Харткорт кашлянул.
— По-моему, мисс Уидон права. Никому не следует забывать о том, что этот дом — частная собственность герцогини.
Бертрам бросил в сторону кузена удивленный взгляд и собрался что-то сказать, но, по-видимому, передумал.
В этот момент на балкон вышел Андрэ де Гренэль.
— Каннингхэм! Вот где ты прячешься! — проорал он. — Мне сказали, что ты здесь, но я нигде тебя не увидел. Потом вспомнил о страстной любви англичан к свежему воздуху и сразу сообразил, что ты на балконе.
— Правильно, — пробормотал Бертрам несколько растерянно.
Но граф не слушал его. Заметив Гардению, он устремился прямо к ней.
— А! Маленькая монашка! Я сразу понял, что, когда увижу вас в следующий раз, вы будете в чем-нибудь блестящем! Правда, я ожидал, что фасон вашего платья будет несколько другим. — Он взял руку Гардении и поцеловал.
— Послушайте, граф, — жестко произнес лорд Харткорт. — Мисс Уидон — племянница графини де Мабийон. Она приехала из Англии и будет жить вместе с тетей. В тот вечер, когда мы увидели ее в этом доме впервые, вы повели себя непростительно грубо. Мне кажется, вам следует перед ней извиниться.
— Племянница герцогини де Мабийон? — От изумления граф приоткрыл рот. Он был изрядно пьян, но его мозг еще работал исправно. — Это правда?
— Правда, — ответил лорд Харткорт.
— В таком случае примите мои искренние извинения, — сказал граф, повернувшись к Гардении. — Но признаюсь честно: я сожалею, что в тот вечер мне так и не удалось вас поцеловать.
Он еще раз поднес ее руку к губам, но она порывисто отдернула ее.
— Пойдемте потанцуем, мисс Уидон! — предложил Бертрам.
Гардения обрадовалась возможности исчезнуть с балкона.
Они вернулись в гостиную и закружили по полу под волшебные звуки скрипок. Бертрам Каннингхэм танцевал лучше кузена, но Гардении хотелось, чтобы вместо него с ней рядом находился именно лорд Харткорт. Наверное, потому, что с ним танцевать было легче. Он двигался медленнее, возможно, делал это специально, чтобы она не чувствовала себя скованно.
— О, как я счастлив! — прошептал Бертрам на ухо Гардении. — Я мечтал о танце с вами. Что вы скажете, если я предложу вам улизнуть отсюда на часок-другой? Поедем в «Максим», поразвлечемся там. А потом вернемся обратно. Никто даже не обратит внимания на наше исчезновение.
Гардения покачала головой:
— Что вы! Я не могу ответить вам согласием.
— Но почему? — Бертрам удивленно изогнул бровь. — Я хоть и не настолько богат и известен, как мой кузен, но сумею о вас позаботиться, обещаю.
— А лорд Харткорт сказал, что вы мечтаете показать мне Париж, — задумчиво пробормотала Гардения.
— Верно, но при чем тут это?
— Так, ни при чем. — Гардения замолчала.
— Ну же, решайтесь, мисс Уидон! — нетерпеливо прошептал Бертрам.
— Нет, мистер Каннингхэм, тете это ужасно не понравится.
— Может, вы считаете, что я вас не достоин? Может, ждете, что вами увлечется какой-нибудь барон или герцог?
— Ничего я не жду, — категорично ответила Гардения.
— Тогда пойдемте со мной, — продолжал настаивать Бертрам. — Наденьте пальто и… Вообще-то пальто вам ни к чему.
На улице тепло, к тому же я на автомобиле.
— Вы не понимаете, — отчаянно сопротивлялась Гардения. — Тетя очень добра ко мне. Она мне доверяет. По ее мнению, мне не следует ездить на прогулки без компаньонки.
Я обязана ей подчиняться. Я ведь во всем от нее завишу.
— К тому я и клоню, — торжествующе произнес Бертрам. — Вы можете полностью освободиться от этой зависимости. Денег у меня хватит, если вы, конечно, не рассчитываете на золотые горы.
Гардении казалось, она попала на остров, где люди разговаривают на другом языке и придерживаются иных правил.
Она абсолютно не понимала, чего так усердно пытается добиться от нее Бертрам Каннингхэм. Голова у нее шла кругом, на душе было отвратительно, а щеки пылали.
— Давайте выйдем на балкон, — сказала она, останавливаясь и отстраняясь от Бертрама.
К этому моменту танцующих прибавилось. Одна из пар остановилась и заговорила с Бертрамом.
Гардения торопливо вышла на балкон.
Графа уже не было. Лорд Харткорт одиноко стоял у балюстрады, о чем-то размышляя и куря сигару.
— Хорошо потанцевали? — спросил он, увидев Гардению.
Она пожала плечами.
— Даже не знаю, что сказать… Понимаете, мистер Каннингхэм уговаривает меня поехать с ним в «Максим», а я не могу, ведь я уверена, что тете ужасно не понравилась бы эта затея. Мне нельзя самовольничать, вы согласны?
Сердце лорда Харткорта замерло от умиления. Прелестная Гардения смотрела на него чистыми глазами ребенка и ждала совета.
Внезапно между ними опять возникло нечто странное. Они неотрывно смотрели друг на друга и сознавали, что им не нужны слова.
Лорд Харткорт отвернулся первым.
— Я считаю, что вы сами должны решить, принимать вам приглашение моего кузена или нет, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61