— Плотный тюль — это как раз что надо! Из него можно сшить красивые чехлы на платья, можно сделать новые оборки на юбку Летиции!
— Уверена, никто не заметит, что ткань исчезла из комода, — сказала Стефани. — Один рулон белый, другой — бледно-голубой, прямо под цвет твоих глаз, Гетти!
Мари-Генриетта захлопала в ладоши.
— О, пожалуйста, Стефани, раздобудь для нас этот тюль!
— Постараюсь, как только вернусь во дворец, — ответила Стефани. — И пришлю его с Доротеей.
Она сдержала свое слово. Примерно часом позже явилась Доротея с корзиной для грязного белья, где под какими-то старыми тряпками и свертками лежали рулоны тюля.
Он как нельзя лучше подходил для того, чтобы подновить оборки платья Летиции и придать ему изящный и воздушный вид, как и подобает платью молоденькой девушки.
Тюля хватило, чтобы задрапировать все платье целиком и превратить его в столь элегантный наряд, что независимо от того, будет на балу король или нет, Летиция насладится этим праздником сполна и к тому же будет знать, что красивее и наряднее ее никого нет.
Мари-Генриетта была в полном восторге от бледно-голубого тюля, в точности под цвет ее наряда, сшитого еще при жизни отца.
Но теперь это платье выглядело слишком простеньким и незамысловатым для девушки, которой уже почти семнадцать.
— Я переделаю его в туалет, который будет выглядеть в точности, как на парижских картинках! — воскликнула она.
Мари-Генриетта пришила две тюлевые оборки к подолу, отчего платье сразу стало нужной длины, затем более мелкие и пышные оборки украсили плечи и низкий округлый вырез, и наряд сразу же преобразился. Когда сестра надела его, Летиция подумала, что если на балу появится прекрасный принц, то непременно влюбится в ее Гетти.
Сама Летиция уже почти закончила работу над цыганским платьем к тому времени, как Стефани прислала им тюль, и теперь, когда нет Кирила, никто не мешает им заняться своими бальными нарядами.
« Но если только кузина Августина узнает что-то о Стефани с Кирилом, — подумала Летиция, — тогда все пропало! Тогда она не разрешит нам являться во дворец!»
Затем она запретила себе думать о столь неприятных вещах, боясь тем самым накликать беду, и решила сосредоточиться на том, как объяснит матери свою завтрашнюю отлучку из дома.
Она дождалась позднего вечера, когда было пора ложиться спать, и сказала:
— А я не говорила тебе, мама, что получила сегодня записку от фрейлейн Собески?
— Записку, дорогая? — удивилась принцесса.
— Да, она просто умоляет меня приехать к ней. Наверное, занемогла, бедняжка… Ну ты же знаешь, возраст уже преклонный…
Фрейлейн Собески была одной из первых гувернанток Летиции и Мари-Генриетты и, удалившись на покой, поселилась в деревне, в небольшом домике, невдалеке от замка Тхор.
Она жила там одна, и время от времени Летиция навещала старушку.
— И если ты, конечно, позволишь, мама, — сказала Летиция, — я бы завтра съездила навестить нашу старую гувернантку. А чтобы не возвращаться поздно, могу там заночевать и вернуться на следующее утро, пораньше.
Принцесса Ольга подумала немного:
— Мне кажется, куда разумнее не назначать всех дел на один день. Я бы не хотела, чтоб ты выглядела утомленной к началу праздника.
Летиция улыбнулась.
— Но, насколько я понимаю, мы будем наблюдать за этим праздником с галерки, — призналась она. — Ведь нас с Гетти в отличие от тебя не пригласили на ленч. Нам всего-то и остается, что смотреть, как король принимает парад, и жевать хлеб с сыром в то время, когда другие будут наслаждаться разными экзотическими блюдами во дворце!
Принцесса рассмеялась.
— Нечего строить из себя маленькую несчастную Золушку. Я бы охотно поменялась с тобой местами. Ты же знаешь, как скучны и помпезны эти официальные обеды!
Тут уже Летиция засмеялась.
— Ничего! Мы с Гетти твердо решили взять свое на балу, раз уж никуда больше нас не зовут. А до этого спрячемся наверху, у Стефани, и узнаем от нее, как все было.
— Кузине Августине это не понравится, — нахмурившись, заметила мать.
— А мы постараемся не попадаться ей на глаза, — уверила ее Летиция. — Да мы и саму Стефани сто раз предупреждали, чтоб была как можно осторожнее и не давала бы кузине Августине повода для подозрений.
— Ну довольно, не будем больше об этом, — сказала принцесса Ольга. — Это меня просто пугает!.. Кирил тоже обещал вести себя благоразумно. И разумеется, его, бедняжку, тоже никуда не пригласили, кроме бала.
Летиция поцеловала мать и сказала:
— Не беспокойся, мамочка, все будет хорошо! Передам фрейлейн Собески от тебя привет. Ты же знаешь, она тебя просто обожает.
— Надо бы послать ей что-нибудь в подарок, — заметила принцесса. — Пойду посмотрю, не найдется ли у меня чего-нибудь подходящего.
Как это было похоже на мать — делать подарки людям, когда в доме у самой не было практически ничего. И Летиция поспешила заметить:
— Я сама что-нибудь подберу, мама.
Затем она пожелала ей доброй ночи и пошла к себе наверх, довольная тем, что все прошло как нельзя более гладко.
Она уже успела завернуть цыганское платье в старую скатерть и сделала маленький аккуратный сверток, который можно было привязать к седлу Кахо.
Летиция заранее предупредила Кирила о том, чтоб тот ни при каких обстоятельствах не брал Кахо.
— Но я всегда предпочитал его Чино! — возразил брат.
— Знаю, но мне предстоит долгий путь, и Кахо более надежен. Так что уж придется оставить его мне.
Тон, которым были произнесены эти слова, убедил Кирила, что поездка на Кахо каким-то образом связана с таинственными планами сестры, и он тут же попросил:
— Ты должна рассказать мне, что задумала, Летиция! Не хочу, чтобы из-за меня ты подвергалась хоть малейшему риску.
— Ничего я тебе не скажу, — ответила Летиция. — Просто потому, что пока еще сама не слишком уверена, что все выйдет именно как я задумала, и скорее всего придется действовать по обстоятельствам. А тебе остается пожелать мне успеха.
В глазах Кирила мелькнула хитрая усмешка:
— Подозреваю, дорогая сестрица, что ты решила воспользоваться цыганским колдовством. Сами цыгане твердо знают, что колдовство имеет силу лишь в том случае, если в него веришь.
— Папа всегда верил, что стоит захотеть чего-либо очень сильно, обязательно своего добьешься, — ответила Летиция. — Он рассказывал мне, что когда хотел жениться на маме и все в один голос твердили, что это невозможно, ему удалось добиться своего, посылая некие волны или флюиды. Шли они из самой глубины сердца и были столь сильны, что, по его твердому убеждению, помогли достичь заветной цели.
— А заветная цель — это мама! — закончил за сестру Кирил.
— Да, и мама делала то же самое, и папа говорил, что против этой двойной, объединенной силы устоять было просто невозможно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39