— брызгая слюной, выкрикивал Джон. По его толстым щекам потекли слезы.
Ти-Джей еще раз изо всей силы нанесла удар компьютером по стеклу автомобиля. Экран разлетелся на куски, но окно осталось целым. Еще одна попытка, и то, что раньше было компьютером, бесформенной массой вывалилось из рук женщины.
— Вот дерьмо!
Обоих пассажиров резко бросило вперед, когда машина затормозила в узком темном тупике.
Водитель выбрался наружу, держа в руке маленький пистолет.
— Пожалуйста, не надо! — взмолилась Ти-Джей. Мужчина обошел машину сзади, вглядываясь через грязные стекла. Потом он остановился и некоторое время неподвижно наблюдал за пассажирами, тогда как те, прижавшись друг к другу вспотевшими телами, замерли в ожидании.
Водитель закрылся руками от света, мешавшего ему рассмотреть своих пленников, и прильнул к стеклу.
Внезапно в воздухе раздался странный звук, напоминавший то ли хлопок, то ли треск. Ти-Джей вздрогнула, а Джон невольно вскрикнул.
Где-то вдалеке, за спиной шофера, небо осветилось яркими красно-синими полосами. Звук повторился, к нему присоединились восторженные свистки и крики людей. Водитель повернулся и поднял голову. В небе над городом раскинул растопыренные лапы огромный оранжевый сверкающий паук.
Только сейчас Ти-Джей вспомнила, что сегодня читала в «Таймс» о готовящемся фейерверке в Нью-Йорке. Это был своего рода подарок мэра и Генерального секретаря ООН делегатам конференции, которых приветствовал величайший город планеты.
Наконец, водитель с громким щелчком отпер дверцу и медленно отворил ее.
......
Звонок был анонимный. Как всегда.
Отследить его не удалось, так как по нескольким направлениям еще не было контрольных коммутаторов. Центральный пост смог лишь объявить, что звонивший говорил из района 37-й улицы и 11-й.
Изрядно вспотев, хотя было всего девять часов утра, Амелия Сакс пробиралась сквозь заросли высокой травы. Она шла «челноком», как у криминалистов называется способ поиска, когда человек движется, описывая одну лежащую восьмерку за другой. Ничего. Амелия взялась за микрофон, прикрепленной к лацкану синей форменной рубашки.
— Говорит 5885. Тут ничего нет. Центральный, жду дальнейших распоряжений.
Сквозь шорохи помех прорвался голос диспетчера:
— Пока больше ничего, 5885. Только вот что... звонивший сообщил, что очень надеется на смерть жертвы. Как слышите?
— Центральный, повторите еще раз.
— Звонивший сообщил, что очень надеется на смерть жертвы. Для ее же блага. Как поняли?
— Сигнал принят.
Надеялся, что жертва мертва?
Амелия обыскала еще один участок, но так же безрезультатно.
Ей хотелось плюнуть на все это, набрать номер 10-90, по которому сообщают о пропавших людях, и отправиться восвояси. Колени у нее побаливали, а все тело в этой августовской жаре чувствовало себя, как рагу в духовке. Она мечтала о том, как окажется в Порт-Оторити и в компании ребят выпьет баночку ледяного чая. Затем, часа через два, в половине двенадцатого, она заглянет в участок, соберет вещи, а потом отправится на занятия.
Но сейчас она никак не могла так поступить. Нельзя было проигнорировать подобный вызов. Поэтому Амелия упорно продолжала поиски: она перемещалась сначала по раскаленному асфальту тротуара, потом исследовала пустырь между двумя заброшенными домами, затем снова направилась в заросшее сорняками огромное поле.
Сдвинув форменную фуражку, она запустила пальцы в свои густые рыжие волосы и принялась чесать зудевшую от пота голову. Амелия повторила эту процедуру несколько раз: капельки соленой влаги стекали по лбу и пропитывали ее брови.
«Последние два часа на улице, — думала она. — Ничего, с этим можно смириться».
Сакс добралась до кромки кустов, и тут, впервые за утро, вдруг ощутила беспокойство. За ней явно кто-то наблюдал.
Горячий ветер шуршал в высохших ветвях, а по шоссе проносились грузовики и легковушки, въезжая и выезжая из Линкольн-Тоннеля. Женщина задумалась о том, как должен вести себя в подобном случае патрульный офицер. Амелия отдавала себе отчет, что в таком шумном городе к ней могут подобраться сзади на расстояние, достаточное для удара ножом, а она ничего и не услышит.
Она резко обернулась.
Ничего. Только сухие листья, ржавеющие останки техники и прочий хлам.
Она взобралась на груду камней и поморщилась.
Амелия Сакс в возрасте тридцати одного года — всего тридцати одного, как говорила ее мать, — уже страдала артритом. Эту болезнь она унаследовала от своего деда, в то время, как мать наградила ее гибкой и стройной фигурой, а отец — привлекательностью и чувством здорового карьеризма (оставалось непонятным только наличие рыжих волос на голове). Еще один приступ боли в ногах настиг ее, когда Амелия, пробравшись через заросли кустов, остановилась на самом краю довольно крутого спуска, длиною около тридцати футов.
Перед нею простирался глубокий каньон, врезанный в коренные скальные породы Западной стороны, по которому были проложены железнодорожные пути северного направления.
Она прищурилась, вглядываясь в обрывистые склоны, уходящие вдаль.
Что это?
Участок перекопанной земли и нечто, напоминающее корявую ветку, воткнутую в небольшой холмик. Похоже, что это...
О Господи, не может быть!..
Ее всю передернуло от открывшегося ей зрелища: к горлу подступила тошнота, а кожу покрыли крупные мурашки. Женщине с трудом удалось справиться с желанием отвернуться и сделать вид, что она ничего не заметила.
Он надеялся, что жертва мертва. Для ее же блага.
Амелия бросилась к железной лестнице, ведущей вниз, к рельсам. Она уже протянула руку к металлическим перилам, но тут же отдернула ее. Черт! Преступник мог уходить этим же путем, и на поручнях в этом случае должны были остаться отпечатки пальцев. Тогда мы поступим вот как. Глубоко вздохнув, чтобы несколько умерить боль в суставах, она принялась спускаться прямо по крутому откосу. Начищенные по поводу ее нового назначения до зеркального блеска туфли скользили по камню. Когда до земли оставалось фута четыре, она спрыгнула и побежала к могиле.
— Бог ты мой!..
То, что она приняла за торчащую из земли ветку, оказалось человеческой рукой. Труп был захоронен вертикально, с таким расчетом, чтобы из-под насыпанного холмика земли выглядывали предплечье и кисть. Амелия уставилась на ее безымянный палец: вся плоть с него была содрана, а коктейльное кольцо с бриллиантом, видимо, снятое до этого, было вновь надето на кровоточащие лохмотья.
Сакс опустилась на колени и принялась раскапывать землю. Грунт так и летел из-под ее ладоней — так обычно роются собаки. Она обратила внимание на то, что остальные пальцы застыли в самом неестественном положении, что говорило об одном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Ти-Джей еще раз изо всей силы нанесла удар компьютером по стеклу автомобиля. Экран разлетелся на куски, но окно осталось целым. Еще одна попытка, и то, что раньше было компьютером, бесформенной массой вывалилось из рук женщины.
— Вот дерьмо!
Обоих пассажиров резко бросило вперед, когда машина затормозила в узком темном тупике.
Водитель выбрался наружу, держа в руке маленький пистолет.
— Пожалуйста, не надо! — взмолилась Ти-Джей. Мужчина обошел машину сзади, вглядываясь через грязные стекла. Потом он остановился и некоторое время неподвижно наблюдал за пассажирами, тогда как те, прижавшись друг к другу вспотевшими телами, замерли в ожидании.
Водитель закрылся руками от света, мешавшего ему рассмотреть своих пленников, и прильнул к стеклу.
Внезапно в воздухе раздался странный звук, напоминавший то ли хлопок, то ли треск. Ти-Джей вздрогнула, а Джон невольно вскрикнул.
Где-то вдалеке, за спиной шофера, небо осветилось яркими красно-синими полосами. Звук повторился, к нему присоединились восторженные свистки и крики людей. Водитель повернулся и поднял голову. В небе над городом раскинул растопыренные лапы огромный оранжевый сверкающий паук.
Только сейчас Ти-Джей вспомнила, что сегодня читала в «Таймс» о готовящемся фейерверке в Нью-Йорке. Это был своего рода подарок мэра и Генерального секретаря ООН делегатам конференции, которых приветствовал величайший город планеты.
Наконец, водитель с громким щелчком отпер дверцу и медленно отворил ее.
......
Звонок был анонимный. Как всегда.
Отследить его не удалось, так как по нескольким направлениям еще не было контрольных коммутаторов. Центральный пост смог лишь объявить, что звонивший говорил из района 37-й улицы и 11-й.
Изрядно вспотев, хотя было всего девять часов утра, Амелия Сакс пробиралась сквозь заросли высокой травы. Она шла «челноком», как у криминалистов называется способ поиска, когда человек движется, описывая одну лежащую восьмерку за другой. Ничего. Амелия взялась за микрофон, прикрепленной к лацкану синей форменной рубашки.
— Говорит 5885. Тут ничего нет. Центральный, жду дальнейших распоряжений.
Сквозь шорохи помех прорвался голос диспетчера:
— Пока больше ничего, 5885. Только вот что... звонивший сообщил, что очень надеется на смерть жертвы. Как слышите?
— Центральный, повторите еще раз.
— Звонивший сообщил, что очень надеется на смерть жертвы. Для ее же блага. Как поняли?
— Сигнал принят.
Надеялся, что жертва мертва?
Амелия обыскала еще один участок, но так же безрезультатно.
Ей хотелось плюнуть на все это, набрать номер 10-90, по которому сообщают о пропавших людях, и отправиться восвояси. Колени у нее побаливали, а все тело в этой августовской жаре чувствовало себя, как рагу в духовке. Она мечтала о том, как окажется в Порт-Оторити и в компании ребят выпьет баночку ледяного чая. Затем, часа через два, в половине двенадцатого, она заглянет в участок, соберет вещи, а потом отправится на занятия.
Но сейчас она никак не могла так поступить. Нельзя было проигнорировать подобный вызов. Поэтому Амелия упорно продолжала поиски: она перемещалась сначала по раскаленному асфальту тротуара, потом исследовала пустырь между двумя заброшенными домами, затем снова направилась в заросшее сорняками огромное поле.
Сдвинув форменную фуражку, она запустила пальцы в свои густые рыжие волосы и принялась чесать зудевшую от пота голову. Амелия повторила эту процедуру несколько раз: капельки соленой влаги стекали по лбу и пропитывали ее брови.
«Последние два часа на улице, — думала она. — Ничего, с этим можно смириться».
Сакс добралась до кромки кустов, и тут, впервые за утро, вдруг ощутила беспокойство. За ней явно кто-то наблюдал.
Горячий ветер шуршал в высохших ветвях, а по шоссе проносились грузовики и легковушки, въезжая и выезжая из Линкольн-Тоннеля. Женщина задумалась о том, как должен вести себя в подобном случае патрульный офицер. Амелия отдавала себе отчет, что в таком шумном городе к ней могут подобраться сзади на расстояние, достаточное для удара ножом, а она ничего и не услышит.
Она резко обернулась.
Ничего. Только сухие листья, ржавеющие останки техники и прочий хлам.
Она взобралась на груду камней и поморщилась.
Амелия Сакс в возрасте тридцати одного года — всего тридцати одного, как говорила ее мать, — уже страдала артритом. Эту болезнь она унаследовала от своего деда, в то время, как мать наградила ее гибкой и стройной фигурой, а отец — привлекательностью и чувством здорового карьеризма (оставалось непонятным только наличие рыжих волос на голове). Еще один приступ боли в ногах настиг ее, когда Амелия, пробравшись через заросли кустов, остановилась на самом краю довольно крутого спуска, длиною около тридцати футов.
Перед нею простирался глубокий каньон, врезанный в коренные скальные породы Западной стороны, по которому были проложены железнодорожные пути северного направления.
Она прищурилась, вглядываясь в обрывистые склоны, уходящие вдаль.
Что это?
Участок перекопанной земли и нечто, напоминающее корявую ветку, воткнутую в небольшой холмик. Похоже, что это...
О Господи, не может быть!..
Ее всю передернуло от открывшегося ей зрелища: к горлу подступила тошнота, а кожу покрыли крупные мурашки. Женщине с трудом удалось справиться с желанием отвернуться и сделать вид, что она ничего не заметила.
Он надеялся, что жертва мертва. Для ее же блага.
Амелия бросилась к железной лестнице, ведущей вниз, к рельсам. Она уже протянула руку к металлическим перилам, но тут же отдернула ее. Черт! Преступник мог уходить этим же путем, и на поручнях в этом случае должны были остаться отпечатки пальцев. Тогда мы поступим вот как. Глубоко вздохнув, чтобы несколько умерить боль в суставах, она принялась спускаться прямо по крутому откосу. Начищенные по поводу ее нового назначения до зеркального блеска туфли скользили по камню. Когда до земли оставалось фута четыре, она спрыгнула и побежала к могиле.
— Бог ты мой!..
То, что она приняла за торчащую из земли ветку, оказалось человеческой рукой. Труп был захоронен вертикально, с таким расчетом, чтобы из-под насыпанного холмика земли выглядывали предплечье и кисть. Амелия уставилась на ее безымянный палец: вся плоть с него была содрана, а коктейльное кольцо с бриллиантом, видимо, снятое до этого, было вновь надето на кровоточащие лохмотья.
Сакс опустилась на колени и принялась раскапывать землю. Грунт так и летел из-под ее ладоней — так обычно роются собаки. Она обратила внимание на то, что остальные пальцы застыли в самом неестественном положении, что говорило об одном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122