— Проходите, пожалуйста, — сказал Фокин-старший, открыв дверь. Сегодня он был чертовски любезен.
— Извините, что заставила вас ехать к нам так поздно. — Нина Валентиновна стояла в коридоре, сложив руки на груди. Она была так вежлива и предупредительна, приглашая меня пройти, что мне стало не по себе.
Я опустился в мягкое кресло. Фокина села рядом. Нас разделял журнальный столик. А также ее самомнение.
— Нам звонил Артур, — без лишних проволочек начала она. — Он сказал, что у Коли все хорошо. Что Коля очень просил не впутывать сюда милицию и посторонних.
При слове «посторонних» она выразительно посмотрела на меня. Я хмыкнул:
— Это вам лично Коля сказал?
— Это передал Артур с его слов. Он сказал, что они с Колей — одноклассники, друзья. Что нет таких проблем, каких нельзя бы было решить миром.
— И как он собирается решить проблему с вашим сыном? Проблема называется пятьсот долларов, если я не ошибаюсь?
— Он дает Коле отсрочку, — торжественно сообщила Фокина, будто читала важное правительственное сообщение, которое должно было вызывать у всего народа неуемную радость. — Он даст Коле работу, и Коля сможет быстро отдать свой долг. И Артур пообещал, что проследит за тем, чтобы Коля бросил употреблять наркотики.
Я засмеялся. Фокины посмотрели на меня как на сумасшедшего. Жена — как на опасного безумца, муж — с сочувствием, будто говоря: «Как я тебя понимаю, от этого и вправду свихнешься...» 62
— Я сказала что-то смешное? — поинтересовалась Нина Валентиновна, нервно поддергивая рукава халата.
— Этот Артур — большой шутник, — сказал я. — У него специфический юмор. Вы его не поняли.
— Ну так проясните, раз вы такой умный, — попросила Фокина, с трудом сдерживая раздражение. Наконец-то она стала похожей на самое себя. Я почувствовал себя естественнее.
— Отсрочка называется «счетчик», — пояснил я. — С вашего Коли стребуют не пятьсот баксов, а семьсот. Или тысячу. И то, что они друзья... Чушь собачья. И что это за работу Артур предлагает? Он сам торгует наркотиками. Что он может предложить вашему сыну? Как вы думаете?
— Артур сказал, что это хорошая работа. Он сказал, что слухи о том, что он торгует наркотиками, — большое преувеличение.
— Вы верите человеку, которому два дня назад хотели хорошенько прочистить мозги, — напомнил я Фокиной ее слова.
— Тогда я плохо его знала.
— Вы поговорили с ним пять минут по телефону и узнали его лучше?
— Мы говорили больше, чем пять минут. Это был тяжелый разговор, поверьте, Константин...
— Я никогда не поверю одному: когда торговец наркотиками обещает, что излечит своего клиента от наркомании.
— Константин, вы не правы...
— Конечно. — Я встал. — Я не прав. Вы звали меня лишь затем, чтобы все это сказать?
— Я хотела, чтобы мы поняли друг друга...
— Я понял. Только, когда ваш Коля окончательно увязнет в этом дерьме, когда он будет красть из дома деньги и вещи, чтобы их продавать и платить за наркотики, когда он потребует, чтобы вы продали квартиру или дачу... Тогда не звоните мне и не просите помощи.
— Константин. — Фокин протянул руку ко мне, но я уже не обращал на эту семейку никакого внимания. Они утомили меня своей то ли глупостью, то ли наивностью. Я ушел, хлопнув дверью.
Вызвав лифт, я так саданул по кнопке кулаком, что стекло треснуло. Мои извинения. Только меня всегда бесит, когда люди добровольно вешают на шею камень, который потом потянет их ко дну.
— Идиоты, — пробормотал я, входя в кабину лифта. — Я не сплю ночей, выслеживая Артура, девочка по имени Кристи дежурит целыми днями во дворе... А судьба Коли Фокина решается его родителями быстро и просто. Пять минут поболтали по телефону с парнем из хорошей семьи Артуром. Тот наобещал с три короба, и вот результат...
Я выскочил из лифта и сбежал по лестнице вниз. Когда я миновал закуток с мусоропроводом, оттуда, словно бы реализуя мой собственный замысел, метнулась тень. Выстрела не было, была стальная хватка на моем горле. Меня гнули назад, молча и деловито ломая мне горло. Я резко подался назад, толкнув нападавшего на стену. Хватка не ослабла, и я принялся молотить локтем на уровне живота, другой рукой пытаясь разжать пальцы, сомкнувшиеся у меня на горле. Я так увлекся борьбой, что не заметил двух людей, возникших прямо передо мной.
Точнее, я заметил их, но слишком поздно. Я взмахнул ногой, задел кого-то из двоих, но это уже ничего не меняло. Словно бетонная свая въехала мне в грудь, и я перестал дышать. Потом кузнечный молот врезался мне между ног, и я стал стекать на пол. Но человек, заботливо державший меня за шею, не дал мне пасть так низко.
Он взял меня сзади за голову и с силой толкнул вперед. Я встретился с вонючей и удивительно твердой стеной, в каждом глазу у меня взорвалось по фейерверку, и наступила ночь.
Глава 13
Открыв глаза, я увидел в небе над собой маленькие тусклые звездочки. Потом звездочки исчезли, и на их месте возникла толстая противная морда с редковолосой полосой-щеткой над верхней губой. Мне хотелось, чтобы вернулись звезды, и я попытался оттолкнуть усатого. Но рука почему-то не поднялась. Потом выяснилось, что в этот момент на ней кто-то стоял. Кто-то достаточно тяжелый.
Я приподнял голову — какое счастье, что на нее никто не взгромоздился ботинками. Вскоре я сообразил, что нахожусь уже не возле вонючего мусоропровода, а на свежем воздухе. Это было хорошо.
Плохо было то, что, судя по ощущениям, тело мое подверглось переезду парочкой гусеничных тракторов. Или одним катком. Я лежал на асфальте и совершенно не чувствовал в себе сил, чтобы подняться. Даже когда эти гады сошли с моих рук.
— Нет смысла пинать человека, если он этого не чувствует, — произнес кто-то тоном опытного палача. — Пусть очухается.
Толстая противная морда опять склонилась надо мной, зачмокала губами, и, прежде чем я успел сообразить, что это означает, усатый плюнул мне в лицо. Слюна его была обильной и вонючей. Своей цели он добился — я не только пришел в себя. Я захотел свернуть усатому шею.
— Он зенками моргает, — сообщил усатый и хлопнул меня по щеке ладонью размером с совковую лопату. Я подумал, что свернуть шею такому типу будет непросто.
— Ладно, — сказал «палач», — давай посмотрим.
На фоне звезд появилось узкое бледное лицо. Лоб этого человека украшал шрам сантиметров в десять длиной. Глаза были внимательными и холодными.
— Действительно, — согласился он. — Очнулся. Артур, — повернулся он назад. — Подойди. Можешь сказать, что ты хотел...
Ну и тут появился Артур. Он улыбался. Я бы тоже улыбался на его месте. Он-то был в темно-красном пиджаке с золотыми пуговицами, в белой сорочке с расстегнутым воротом. А я валялся в грязи, с разбитой физиономией, в разорванной рубашке, чувствуя лопатками асфальт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37