Но сейчас я почти удовлетворен. У нее безусловно амнезия, причину которой я не могу пока установить, но она в состоянии свободно говорить о том, что с ней происходит в последнее время, и я считаю, что лучшее, что мы можем для нее сделать, – это предоставить ей как можно больше свободы, разумеется, следить за ней на случай непредвиденных эксцессов вроде того, который произошел в Бликхемской больнице, но я надеюсь, что менее напряженная обстановка, чем та, которая окружает ее в Ченте, позволит ей расслабиться и выявит из памяти подавленные мотивы.
Слова звучали весьма бойко и убедительно, однако лицо Элсопа оставалось подозрительно хмурым.
– Вы так и не определили ее национальность? – спросил он.
– Гм: нет. Только то, что, по мнению филологов, ее язык принадлежит к группе восточных.
– Есть во всем этом какая-то нелепость, – решительно произнес Элсоп. – Ее амнезия, если это именно она, слишком… слишком всеобъемлющая. Это имело бы смысл, если бы она была связана с каким-либо изолированным предметом. Но: ладно.
– Он встал и двинулся к дальней стене кабинета. – Зовите ее и проводите обычную беседу. Как будто меня здесь нет.
Пол покрылся потом, Пол подчинился. Пока Арчин усаживалась, он напомнил ей об Элсопе, и она механически ему улыбнулась. Затем провел обычное вступление, такое же, какое делал совсем недавно, и минут десять прочесывал себе мозги, придумывая на ходу вопросы, которые удовлетворили бы Элсопа, и в то же время не затрагивали бы ее происхождения.
Неожиданно он заметил, что Элсоп подает ему знаки. Ему не осталось ничего другого, как приказать Арчин сидеть спокойно, и обернуться к консультанту.
– Вы так ничего не добьетесь, молодой коллега, – решительно сказал Элсоп. – Вы обходите ключевые позиции – особенно чувствительные области, секс, насилие, и даже ее происхождение и семью. Позвольте, я сам ее спрошу, тогда вы поймете, что я имею в виду.
Внутренне дрожа, Пол вынужденно подчинился и снял стандартный приказ, который обычно отдают при введении в гипноз – «Ты не слышишь ничьего голоса, кроме моего,» – обычно он его пропускал, но сегодня произнес из-за Элсопа.
«Она слишком привыкла говорить обо всем в этом месте и в это время.
Сможет ли мой поспешный приказ удержать ее рот на замке?» Когда Элсоп начал задавать вопросы, он поймал себя на том, что кусает ноготь большого пальца, и поспешно спрятал руку в карман, чтобы скрыть этот предательский признак.
Облегчение подступало волнами, и тем сильнее, чем дольше длились расспросы.
Арчин решительно отбивала все попытки Элсопа втянуть ее в разговор о семье и доме, хотя, как только он переходил к недавним событиям, отвечала с готовностью.
«Боже мой, Арчин. Ты: ты так предана мне. Я делаю для тебя все, что могу, и теперь вижу, как сильно ты это ценишь.» Затем, однако, Элсоп свернул на другой курс, и облегчение мигом улетучилось.
– Вы помните лес, где впервые встретили доктора Фидлера, – спросил Элсоп. – Перед этим там был другой мужчина. Вы помните?
Она утвердительно кивнула.
– Что случилось, когда вы его встретили, Арчин?
«Господи Иисусе! Я никогда не говорил с ней о Фабердауне. О чем я думал? Я обязан был написать об этом в отчете. Не удивительно, что Элсоп так доволен! Как говорил папа Фрейд!..» – Я: я подошла, чтобы сказать ему привет, он что-то ответил, я не поняла, он схватил меня за руку и хотел: я не знаю этого слова по-английски. Положить меня на землю и получить от меня удовольствие.
– Что же вы сделали?
– Я сначала удивилась, что не понимаю, что он говорит. Потом он сделал мне больно, толкнул меня – толкал, так, и я поняла, что должна с ним бороться. Он был тяжелый. Я сделала так: – Жест, показывающий, как она царапает ему щеку. – Потом я его ударила. Он отодвинулся назад, потом начал опять, и я поняла, что должна его остановить.
– Как?
– Я ударила его о дерево, – пробормотала она еле слышно, словно стыдясь.
– А перед тем, как вы его увидели? – продолжал Элсоп. – Что случилось тогда?
Молчание.
– Где вы тогда были, в лесу или в поле?
Молчание.
Некоторое время Элсоп продолжал давить. Наконец, он вздохнул и передал управление Полу, который вывел Арчин из гипноза и отослал в палату, радуясь, что все наконец-то закончилось.
– Я понимаю, как вам трудно, – согласился Элсоп, когда дверь за ней закрылась. – Тем не менее, вам стоит придерживаться этого направления более интенсивно – идти назад от самого раннего момента, который она помнит. Но эта резкая граница между ясностью ее воспоминаний после определенного момента и полным провалом до него наводит меня на мысль о мозговой травме. Вы ведь так и не сделали ей рентген черепа?
Пол покачал головой.
– Как вы думаете, вы сможете ее уговорить полежать спокойно, пока ей сделают снимок?
– Уверен, что смогу.
– Хорошо, сделайте это как можно быстрее. Все очень запутано, но она определенно склонна к сотрудничеству. Это вселяет надежду:Тем не менее не забывайте, что я вам говорил об оформлении записей.
– Да. Простите. Но разрыв с Айрис выбил меня из колеи.
– Может, вам стоит взять отпуск на одну-две недели? – предложил Элсоп.
– Спасибо, но: нет. Я только начну хандрить в одиночестве, и вреда от этого будет больше, чем пользы. Так я, по крайней мере, занят работой.
– В жизни, знаете ли, есть и другие вещи, а не только работа, – сказал Элсоп и поднялся. – Хотя, согласен, одинокая хандра не пойдет вам на пользу. Когда вы сможете сделать рентген?
– На всякий случай, мне стоит поехать вместе с ней. – Пол перелистал настольный календарь. – Я не дежурю в эти выходные. Попробую договориться на субботу утром, как в прошлый раз.
– А разве в субботу у вас нет этого дурацкого комитета?
– Черт, есть конечно. Я просто забыл записать. Но это неважно, я успею после.
Доктор Холинхед в последнее время проводит заседания быстро.
34
«Мне страшно.»
Пол сидел молча, почти не слыша голосов других членов комитета, обсуждавших жалобу профсоюза, в которой утверждалось, что слишком много ремонтных работ в больнице делают пациенты. Он даже не пытался понять, кто о чем говорит.
Бессловесный страх бился у него в голове, как сумасшедший скрежещущий колокол наверху на башне.
«Я ей все рассказал, повторил, объяснил, что ничего страшного в рентгеновском оборудовании нет; я показывал ей снимки головы и рук.
Кажется, она поняла. Но если она опять сорвется, они: Нет, я даже не хочу думать, что они сделают. Но что же ей померещилось тогда в этой машине?
Она не признается.»
Говорил Рошман, пухлый человечек очень еврейской наружности, очки в роговой оправе сидели не столько у него на носу, сколько на румяных щеках, а редкие волосы были уложены на макушке параллельными рядами, между которыми просвечивала розовая кожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Слова звучали весьма бойко и убедительно, однако лицо Элсопа оставалось подозрительно хмурым.
– Вы так и не определили ее национальность? – спросил он.
– Гм: нет. Только то, что, по мнению филологов, ее язык принадлежит к группе восточных.
– Есть во всем этом какая-то нелепость, – решительно произнес Элсоп. – Ее амнезия, если это именно она, слишком… слишком всеобъемлющая. Это имело бы смысл, если бы она была связана с каким-либо изолированным предметом. Но: ладно.
– Он встал и двинулся к дальней стене кабинета. – Зовите ее и проводите обычную беседу. Как будто меня здесь нет.
Пол покрылся потом, Пол подчинился. Пока Арчин усаживалась, он напомнил ей об Элсопе, и она механически ему улыбнулась. Затем провел обычное вступление, такое же, какое делал совсем недавно, и минут десять прочесывал себе мозги, придумывая на ходу вопросы, которые удовлетворили бы Элсопа, и в то же время не затрагивали бы ее происхождения.
Неожиданно он заметил, что Элсоп подает ему знаки. Ему не осталось ничего другого, как приказать Арчин сидеть спокойно, и обернуться к консультанту.
– Вы так ничего не добьетесь, молодой коллега, – решительно сказал Элсоп. – Вы обходите ключевые позиции – особенно чувствительные области, секс, насилие, и даже ее происхождение и семью. Позвольте, я сам ее спрошу, тогда вы поймете, что я имею в виду.
Внутренне дрожа, Пол вынужденно подчинился и снял стандартный приказ, который обычно отдают при введении в гипноз – «Ты не слышишь ничьего голоса, кроме моего,» – обычно он его пропускал, но сегодня произнес из-за Элсопа.
«Она слишком привыкла говорить обо всем в этом месте и в это время.
Сможет ли мой поспешный приказ удержать ее рот на замке?» Когда Элсоп начал задавать вопросы, он поймал себя на том, что кусает ноготь большого пальца, и поспешно спрятал руку в карман, чтобы скрыть этот предательский признак.
Облегчение подступало волнами, и тем сильнее, чем дольше длились расспросы.
Арчин решительно отбивала все попытки Элсопа втянуть ее в разговор о семье и доме, хотя, как только он переходил к недавним событиям, отвечала с готовностью.
«Боже мой, Арчин. Ты: ты так предана мне. Я делаю для тебя все, что могу, и теперь вижу, как сильно ты это ценишь.» Затем, однако, Элсоп свернул на другой курс, и облегчение мигом улетучилось.
– Вы помните лес, где впервые встретили доктора Фидлера, – спросил Элсоп. – Перед этим там был другой мужчина. Вы помните?
Она утвердительно кивнула.
– Что случилось, когда вы его встретили, Арчин?
«Господи Иисусе! Я никогда не говорил с ней о Фабердауне. О чем я думал? Я обязан был написать об этом в отчете. Не удивительно, что Элсоп так доволен! Как говорил папа Фрейд!..» – Я: я подошла, чтобы сказать ему привет, он что-то ответил, я не поняла, он схватил меня за руку и хотел: я не знаю этого слова по-английски. Положить меня на землю и получить от меня удовольствие.
– Что же вы сделали?
– Я сначала удивилась, что не понимаю, что он говорит. Потом он сделал мне больно, толкнул меня – толкал, так, и я поняла, что должна с ним бороться. Он был тяжелый. Я сделала так: – Жест, показывающий, как она царапает ему щеку. – Потом я его ударила. Он отодвинулся назад, потом начал опять, и я поняла, что должна его остановить.
– Как?
– Я ударила его о дерево, – пробормотала она еле слышно, словно стыдясь.
– А перед тем, как вы его увидели? – продолжал Элсоп. – Что случилось тогда?
Молчание.
– Где вы тогда были, в лесу или в поле?
Молчание.
Некоторое время Элсоп продолжал давить. Наконец, он вздохнул и передал управление Полу, который вывел Арчин из гипноза и отослал в палату, радуясь, что все наконец-то закончилось.
– Я понимаю, как вам трудно, – согласился Элсоп, когда дверь за ней закрылась. – Тем не менее, вам стоит придерживаться этого направления более интенсивно – идти назад от самого раннего момента, который она помнит. Но эта резкая граница между ясностью ее воспоминаний после определенного момента и полным провалом до него наводит меня на мысль о мозговой травме. Вы ведь так и не сделали ей рентген черепа?
Пол покачал головой.
– Как вы думаете, вы сможете ее уговорить полежать спокойно, пока ей сделают снимок?
– Уверен, что смогу.
– Хорошо, сделайте это как можно быстрее. Все очень запутано, но она определенно склонна к сотрудничеству. Это вселяет надежду:Тем не менее не забывайте, что я вам говорил об оформлении записей.
– Да. Простите. Но разрыв с Айрис выбил меня из колеи.
– Может, вам стоит взять отпуск на одну-две недели? – предложил Элсоп.
– Спасибо, но: нет. Я только начну хандрить в одиночестве, и вреда от этого будет больше, чем пользы. Так я, по крайней мере, занят работой.
– В жизни, знаете ли, есть и другие вещи, а не только работа, – сказал Элсоп и поднялся. – Хотя, согласен, одинокая хандра не пойдет вам на пользу. Когда вы сможете сделать рентген?
– На всякий случай, мне стоит поехать вместе с ней. – Пол перелистал настольный календарь. – Я не дежурю в эти выходные. Попробую договориться на субботу утром, как в прошлый раз.
– А разве в субботу у вас нет этого дурацкого комитета?
– Черт, есть конечно. Я просто забыл записать. Но это неважно, я успею после.
Доктор Холинхед в последнее время проводит заседания быстро.
34
«Мне страшно.»
Пол сидел молча, почти не слыша голосов других членов комитета, обсуждавших жалобу профсоюза, в которой утверждалось, что слишком много ремонтных работ в больнице делают пациенты. Он даже не пытался понять, кто о чем говорит.
Бессловесный страх бился у него в голове, как сумасшедший скрежещущий колокол наверху на башне.
«Я ей все рассказал, повторил, объяснил, что ничего страшного в рентгеновском оборудовании нет; я показывал ей снимки головы и рук.
Кажется, она поняла. Но если она опять сорвется, они: Нет, я даже не хочу думать, что они сделают. Но что же ей померещилось тогда в этой машине?
Она не признается.»
Говорил Рошман, пухлый человечек очень еврейской наружности, очки в роговой оправе сидели не столько у него на носу, сколько на румяных щеках, а редкие волосы были уложены на макушке параллельными рядами, между которыми просвечивала розовая кожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66