моя сестра, моя родная младшая сестренка ушла из дома три дня назад и не вернулась, и теперь я безуспешно ищу ее по всему городу! А вы не хотите даже посмотреть на ее снимок!
Официант заколебался. Его лицо выражало мучительные сомнения.
Чтобы подтолкнуть его в нужном направлении и усилить достигнутый эффект, Леня прикрыл рукой глаза, понизил голос и проговорил, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания:
— Моя сестренка.., моя маленькая девочка… Я был ей вместо отца и вместо матери…
Наши родители умерли, когда ей было всего пять лет…
— Маленькая девочка? — переспросил «попугайчик». — Но мы не пускаем маленьких детей!
— Это только для меня она была маленькой девочкой! — простонал Маркиз. — А так она — вполне взрослая девица… Поэтому мне и не помогли в милиции Они сказали: «Ваша сестра — взрослый, совершеннолетний человек и может делать все, что хочет. Может быть, она встретила мужчину и живет теперь у него или вообще уехала в другой город…»
Словно подслушав его, певец на эстраде с большим чувством запел.
«Вы девочка, вы маленькая девочка..»
— Может быть, она действительно встретила мужчину? — робко предположил официант.
— Ну вот, и вы туда же! — Леня закрыл лицо руками и затрясся в глухих безутешных рыданиях, сквозь которые с большим трудом можно было расслышать слова:
— Я знаю свою маленькую сестренку! Она не могла так поступить, не могла исчезнуть, ничего не сказав своему любимому брату! Нет, я чувствую сердцем — с ней случилось что-то ужасное!
С ней случилось ужасное, а вы даже не хотите взглянуть на фотографию!
В то же время, не прекращая рыдать, Леня сделал левой рукой неуловимое движение, и рядом с женской фотографией на столе возникла новенькая зеленоватая бумажка с портретом американского президента.
— Ладно, — официант махнул рукой, чем хотел показать, что ради ближнего поступается своими незыблемыми принципами, — ладно, что же я, не зверь… Так и быть, я посмотрю на фотографию вашей сестренки…
Он взял снимок со стола и поднес его к глазам. При этом зеленая бумажка каким-то удивительным способом оказалась в его кармане. Впрочем, это как бы не имело отношения к принятому им решению.
Долго и внимательно он рассматривал фотографию — видимо, считал себя обязанным отработать исчезнувшие деньги, но тем не менее вердикт был неутешительным:
— Нет, не помню… Я не видел эту девушку… По крайней мере, последнее время она у нас не показывалась.
Леня мгновенно перестал рыдать и деловито поинтересовался:
— Может быть, она приходила в другую смену?
Официант задумчиво пожевал губами и удалился, держа фотографию в вытянутой руке, как будто боялся обжечься.
Через минуту он возвратился и помотал головой:
— Нет, последние дни ее здесь не было.
Степан Степанович совершенно уверен.
— Степан Степанович? — переспросил Леня удивленно, — Кто такой Степан Степанович, на чье мнение вы так полагаетесь?
— Степан Степанович — большой человек! — Официант с уважением оглянулся на дверь. — Он отставник и работает у нас гардеробщиком. Сейчас, конечно, на улице тепло и работы для него нет, но он на редкость ответственный работник и ежедневно приходит… Так сказать, всегда на посту. И видит всех входящих и выходящих. Так он вашей сестры, извиняюсь, не видел, а это значит, что ее здесь не было!
— Но вы же сказали, что он отставник, значит, человек пожилой, — Маркиз все не хотел сдаваться, — может, у него со зрением не все в порядке или, наоборот, с памятью?
— Нам бы с вами такое зрение и такую память! — проговорил официант. — И потом, вы не знаете, где он служил до того, как вышел в отставку!
— Ах, вот даже как! — с интересом ото-, звался Леня.
— Именно! — Официант значительно возвел глаза к потолку. — Так что вы понимаете — на его зрение можно положиться!
— Неужели и оттуда.., уходят в отставку?
— Как видите!
— Ну что ж… — Леня поднялся из-за стола, — будем искать дальше…
— А как же насчет «жаркого объятия»? — заволновался официант.
— Насчет чего? — Ленины брови удивленно поползли вверх.
— Коктейль «жаркое объятие», — напомнил служитель, — вы заказывали коктейль!
— Выпейте его за мое здоровье, дорогой! — Леня положил на стол еще одну купюру, помельче, и направился к выходу.
— Нет, Ленечка, — заговорила Лола, когда они прилично отошли от входа в заведение, — зря ты меня обвиняешь в пристрастии к театру! В тебе тоже пропадает настоящий актер!
— Ты так считаешь? — Маркиз скромно потупился. — Ну тебе, конечно, виднее…
«Фигляр несчастный», — совершенно несправедливо подумала Лола.
— Моя сестренка… — передразнила она вслух своего партнера, — моя маленькая девочка… Я заменял ей папу и маму… Кормил ее грудью и вытирал попку… С ней наверняка случилось что-то ужасное…
— Но ведь с ней действительно случилось ужасное, — отозвался Маркиз, — так что внутренний голос меня не обманул…
— Ладно тебе, — Лола махнула рукой, — лучше скажи, куда мы теперь направляемся.
Леня взглянул на свой список и ответил:
— Отсюда ближе всего до «Блудного попугая».
* * *
«Блудный попугай» оказался полной противоположностью предыдущего заведения. Это было заметно еще издали, на дальнем подходе — перед входом на тротуаре стояло несколько мощных навороченных мотоциклов, сверкающих хромированными деталями — «хонды», «ямахи» и даже один культовый «харлей дэвидсон». Тут же было припарковано несколько джипов — не представительских лаковых «лендкрузеров» или «лексусов», а настоящих боевых внедорожников с поцарапанными капотами и ободранной краской на бортах.
Особенно впечатляла одна машина, поднятая над тротуаром на огромную высоту, так что под ее днищем можно было пройти, почти не нагибаясь, покрытая выгоревшими надписями на нескольких языках и следами бесчисленных аварий, которые украшали ее, как шрамы украшают лицо старого морского волка.
Над дверью заведения красовалась вывеска, исполненная из огромной, грубо оструганной доски. Название было вырезано на этой доске кривыми, неровными буквами.
Тут же, перед входом, курили двое мрачных бородатых парней в черных майках, обтягивающих рельефную мускулатуру, и в банданах, украшенных черепами.
Байкеры удивленно покосились на Лолу и Маркиза, но посторонились, давая им дорогу.
— Что-то мне подсказывает, что и это — не тот попугай, который нам нужен — проговорил Леня, толкая тяжелую дверь. — Но все же для порядка зададим здесь пару вопросов.
Полутемный зал тонул в густом дыму, как поле боя после артиллерийской канонады, причем к запаху обычного табака примешивался какой-то приторный сладковатый аромат, наводящий на мысли о марихуане и прочих достижениях прогресса. Навстречу вошедшим никто не поспешил, их вообще не заметили, что было не удивительно в условиях дымовой завесы, ревущего из динамиков тяжелого рока и пытающихся перекрыть его хриплых голосов десятков посетителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Официант заколебался. Его лицо выражало мучительные сомнения.
Чтобы подтолкнуть его в нужном направлении и усилить достигнутый эффект, Леня прикрыл рукой глаза, понизил голос и проговорил, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания:
— Моя сестренка.., моя маленькая девочка… Я был ей вместо отца и вместо матери…
Наши родители умерли, когда ей было всего пять лет…
— Маленькая девочка? — переспросил «попугайчик». — Но мы не пускаем маленьких детей!
— Это только для меня она была маленькой девочкой! — простонал Маркиз. — А так она — вполне взрослая девица… Поэтому мне и не помогли в милиции Они сказали: «Ваша сестра — взрослый, совершеннолетний человек и может делать все, что хочет. Может быть, она встретила мужчину и живет теперь у него или вообще уехала в другой город…»
Словно подслушав его, певец на эстраде с большим чувством запел.
«Вы девочка, вы маленькая девочка..»
— Может быть, она действительно встретила мужчину? — робко предположил официант.
— Ну вот, и вы туда же! — Леня закрыл лицо руками и затрясся в глухих безутешных рыданиях, сквозь которые с большим трудом можно было расслышать слова:
— Я знаю свою маленькую сестренку! Она не могла так поступить, не могла исчезнуть, ничего не сказав своему любимому брату! Нет, я чувствую сердцем — с ней случилось что-то ужасное!
С ней случилось ужасное, а вы даже не хотите взглянуть на фотографию!
В то же время, не прекращая рыдать, Леня сделал левой рукой неуловимое движение, и рядом с женской фотографией на столе возникла новенькая зеленоватая бумажка с портретом американского президента.
— Ладно, — официант махнул рукой, чем хотел показать, что ради ближнего поступается своими незыблемыми принципами, — ладно, что же я, не зверь… Так и быть, я посмотрю на фотографию вашей сестренки…
Он взял снимок со стола и поднес его к глазам. При этом зеленая бумажка каким-то удивительным способом оказалась в его кармане. Впрочем, это как бы не имело отношения к принятому им решению.
Долго и внимательно он рассматривал фотографию — видимо, считал себя обязанным отработать исчезнувшие деньги, но тем не менее вердикт был неутешительным:
— Нет, не помню… Я не видел эту девушку… По крайней мере, последнее время она у нас не показывалась.
Леня мгновенно перестал рыдать и деловито поинтересовался:
— Может быть, она приходила в другую смену?
Официант задумчиво пожевал губами и удалился, держа фотографию в вытянутой руке, как будто боялся обжечься.
Через минуту он возвратился и помотал головой:
— Нет, последние дни ее здесь не было.
Степан Степанович совершенно уверен.
— Степан Степанович? — переспросил Леня удивленно, — Кто такой Степан Степанович, на чье мнение вы так полагаетесь?
— Степан Степанович — большой человек! — Официант с уважением оглянулся на дверь. — Он отставник и работает у нас гардеробщиком. Сейчас, конечно, на улице тепло и работы для него нет, но он на редкость ответственный работник и ежедневно приходит… Так сказать, всегда на посту. И видит всех входящих и выходящих. Так он вашей сестры, извиняюсь, не видел, а это значит, что ее здесь не было!
— Но вы же сказали, что он отставник, значит, человек пожилой, — Маркиз все не хотел сдаваться, — может, у него со зрением не все в порядке или, наоборот, с памятью?
— Нам бы с вами такое зрение и такую память! — проговорил официант. — И потом, вы не знаете, где он служил до того, как вышел в отставку!
— Ах, вот даже как! — с интересом ото-, звался Леня.
— Именно! — Официант значительно возвел глаза к потолку. — Так что вы понимаете — на его зрение можно положиться!
— Неужели и оттуда.., уходят в отставку?
— Как видите!
— Ну что ж… — Леня поднялся из-за стола, — будем искать дальше…
— А как же насчет «жаркого объятия»? — заволновался официант.
— Насчет чего? — Ленины брови удивленно поползли вверх.
— Коктейль «жаркое объятие», — напомнил служитель, — вы заказывали коктейль!
— Выпейте его за мое здоровье, дорогой! — Леня положил на стол еще одну купюру, помельче, и направился к выходу.
— Нет, Ленечка, — заговорила Лола, когда они прилично отошли от входа в заведение, — зря ты меня обвиняешь в пристрастии к театру! В тебе тоже пропадает настоящий актер!
— Ты так считаешь? — Маркиз скромно потупился. — Ну тебе, конечно, виднее…
«Фигляр несчастный», — совершенно несправедливо подумала Лола.
— Моя сестренка… — передразнила она вслух своего партнера, — моя маленькая девочка… Я заменял ей папу и маму… Кормил ее грудью и вытирал попку… С ней наверняка случилось что-то ужасное…
— Но ведь с ней действительно случилось ужасное, — отозвался Маркиз, — так что внутренний голос меня не обманул…
— Ладно тебе, — Лола махнула рукой, — лучше скажи, куда мы теперь направляемся.
Леня взглянул на свой список и ответил:
— Отсюда ближе всего до «Блудного попугая».
* * *
«Блудный попугай» оказался полной противоположностью предыдущего заведения. Это было заметно еще издали, на дальнем подходе — перед входом на тротуаре стояло несколько мощных навороченных мотоциклов, сверкающих хромированными деталями — «хонды», «ямахи» и даже один культовый «харлей дэвидсон». Тут же было припарковано несколько джипов — не представительских лаковых «лендкрузеров» или «лексусов», а настоящих боевых внедорожников с поцарапанными капотами и ободранной краской на бортах.
Особенно впечатляла одна машина, поднятая над тротуаром на огромную высоту, так что под ее днищем можно было пройти, почти не нагибаясь, покрытая выгоревшими надписями на нескольких языках и следами бесчисленных аварий, которые украшали ее, как шрамы украшают лицо старого морского волка.
Над дверью заведения красовалась вывеска, исполненная из огромной, грубо оструганной доски. Название было вырезано на этой доске кривыми, неровными буквами.
Тут же, перед входом, курили двое мрачных бородатых парней в черных майках, обтягивающих рельефную мускулатуру, и в банданах, украшенных черепами.
Байкеры удивленно покосились на Лолу и Маркиза, но посторонились, давая им дорогу.
— Что-то мне подсказывает, что и это — не тот попугай, который нам нужен — проговорил Леня, толкая тяжелую дверь. — Но все же для порядка зададим здесь пару вопросов.
Полутемный зал тонул в густом дыму, как поле боя после артиллерийской канонады, причем к запаху обычного табака примешивался какой-то приторный сладковатый аромат, наводящий на мысли о марихуане и прочих достижениях прогресса. Навстречу вошедшим никто не поспешил, их вообще не заметили, что было не удивительно в условиях дымовой завесы, ревущего из динамиков тяжелого рока и пытающихся перекрыть его хриплых голосов десятков посетителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60